Контактировали мы с Серовым мало, слишком различны были уровни — от возрастного до служебного. Всю работу по линии СМЕРШа вёл, естественно, Иван Серов, я не вникал и не контролировал его, он был доволен тем, что руки развязаны. Условились: будем обмениваться существенными новостями. И все. Я же, сознавая, при каких исторических событиях присутствую, с удовольствием сосредоточился на втором пожелании Сталина: как можно больше увидеть своими глазами, оценить и запомнить. Для этого надобно было находиться в тех войсках, которые быстрее других продвигались вперёд, обретая тем самым больше возможностей захватить главные немецкие госучреждения с их архивами и, если повезёт, самих гитлеровских главарей. Так что в общем наши с Серовым интересы совладали, переплетались, только способы были разные: у него тайные, через военную контрразведку, а у меня обычные, открытые, легальные — если можно применить такое определение.
Что я знал тогда об Иване Александровиче Серове? Учился он в военной академии на японском факультете, но прошёл только два курса: в 1938 году, вместе с семью другими слушателями этого факультета, был направлен на укрепление органов внутренних дел. Где и выдвинулся довольно быстро.
Подчинённые, прибывшие с Серовым — типичные чекисты, вполне заурядной внешности, не привлекавшие внимания ни одеждой, ни поведением. Это культивировалось в их службе. А Иван Александрович — незауряден. Высокий лоб (чтобы думать?), большие уши (чтобы слушать?), прямой приметный нос… Неулыбчив, сосредоточен: все видит, все впитывает, все оценивает. И держался с достоинством.
К сожалению, ни размер, ни цели этой книги не позволяют мне использовать многочисленные интересные документы, прошедшие через мои руки, подробно рассказать о завершающих военных событиях, которые либо вообще остались неизвестны, либо поданы тенденциозно, однобоко. Чтобы не слишком злоупотреблять терпением читателей, поведаю лишь о том, что произвело на меня особое впечатление, позволю себе внести несколько собственных штрихов в картину великой Берлинской битвы.
К моменту моего приезда в окрестности немецкой столицы, к 20 апреля 1945 года, обстановка там была такова. Армии 1-го Белорусского фронта маршала Жукова, коим по всем планам и замыслам надлежала честь брать столицу Рейха, потеряли несколько суток на Зееловских высотах и теперь с упорными боями продвигались к кольцевой дороге, за которой, собственно, и начинался Большой Берлин. Все реальней становилась возможность того, что первыми достигнут этой важнейшей цели не войска Жукова, а войска 1-го Украинского фронта маршала Конева, двигавшиеся к городу, с юго-востока, почти с юга. Расстояние там было великовато, зато немцы не имели на том направлении значительных сил, все резервы бросались против Жукова.
Получив указание Сталина помочь 1-му Белорусскому фронту своими танковыми армиями, маршал Конев не просто активно, а очень активно включился в гонку за славой, за неожиданно открывшиеся шансы первым достичь Берлина. Его 3-я гвардейская танковая армия под командованием деятельного генерала Рыбалко стремительно шла одной мощной колонной, растянувшейся на десятки километров, круша оказавшиеся на пути вражеские заслоны. В первые же сутки наступления рывок на 25 километров! Правда, чем ближе к Берлину, тем заметней возрастало сопротивление фашистов. Темп падал. Немецкие генералы, поняв замысел Рыбалко, перестали растягивать свои силы, а сосредоточили их на одном направлении, на той дороге, по которой двигались советские танки: в районе города Цоссен, где болотистая местность способствовала обороне, сковывая манёвр подвижных советских частей. Своеобразное состязание двух наших фронтов, двух наших маршалов разгоралось. Теперь уже не только дни, но и часы решали, кому быть героем Берлинской битвы. Тот, кто первым вступит во вражескую столицу, ярче других увековечит своё имя на скрижалях истории. Самолюбие Жукова, считавшего, что брать Берлин должен только он, и никто иной, было уязвлено. В свою очередь Конев шёл на любой риск, понимая, что победителю простится все. Георгий Константинович гнал вперёд генералов 1-го Белорусского фронта, Иван Степанович подхлёстывал своих. Вот хотя бы пара радиограмм, отправленных маршалами примерно в один и тот же час:
«Тов. Рыбалко. Опять двигаетесь кишкой. Одна бригада дерётся, вся армия стоит. Приказываю: рубеж Барут — Луккенвальде через болото переходить по нескольким маршрутам развёрнутым боевым порядком. Не теряйте время. Исполнение донести. Конев. 20.4.45 г.»
И ещё.
"Катукову, Попелю.
1-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача первой ворваться в Берлин и водрузить знамя Победы. Лично вам поручаем организовать исполнение. Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу не позднее 4-х часов утра 21.IV любой ценой прорваться на окраину Берлина.
Жуков, Телегин, 20.IV.45 г."
Выполняя это распоряжение, сразу ринулась вперёд, напролом самая прославленная наша 1-я гвардейская танковая бригада, отличившаяся ещё в сражении за Москву: та бригада, которая затормозила продвижение армии Гудериана от Орла на север, а потом, под руководством Михаила Ефимовича Катукова, тогда ещё полковника, умело действовала на Волоколамском направлении. Я в ту пору писал представление на преобразование бригады в гвардейскую; из неё, из этого корня, выросли все наши гвардейские танковые армии. Она, конечно, заслужила честь, и здесь, под Берлином, быть первой. Но вообще-то вводить танки в большой город с лабиринтами узких улиц, к тому же заваленных обломками рухнувших зданий, перегороженных баррикадами, — это совершенно противу правил. Танки — они же для открытых пространств, для манёвра, для стремительного удара. В городе они теряют все свои преимущества, становятся лёгкой добычей для засевшего в укрытиях неприятеля, в том числе для гранатомётчиков и фаустпатронников. Оба маршала безусловно знали об этом, по пренебрегли, бросив вперёд не пехоту, а бронированные машины, дабы скорее достигнуть желанной цели.
Когда-то при расстреле царским правительством демонстраций трудящихся, в апартаментах Зимнего дворца возникла пресловутая фраза: «Патронов не жалеть!» Почти забыв о её происхождении, фразу эту повторяли на полях Первой мировой, а затем и гражданской войны. С боеприпасами всегда было туго, но при решительной схватке звучали команды: «Патронов не жалеть!» Или: «Снарядов не жалеть!» Теперь Жуков и Конев дали указания, сводившиеся в общем к одному смыслу: танков не жалеть! Однако как ни состязались маршалы, а война шла по своим непредсказуемым законам. Даже полководцы с таким твёрдым характером, как у Жукова, с такими средствами и возможностями, какими располагал он, далеко не всегда способны определять развитие событий. И первыми в Берлин вступили вовсе не те и не там, где и кому было предписано. И не танкисты. И даже не пехота.
Для объективности приведу цитату из книги воспоминаний Георгия Константиновича Жукова:
"20 апреля, на пятый день операции, дальнобойная артиллерия 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, которой командовал генерал-полковник В. И. Кузнецов, открыла огонь по Берлину. Начался исторический штурм столицы фашистской Германии. В это же время 1-й дивизион 30-й гвардейской пушечной бригады 47-й армии, которым командовал майор Л. И. Зюкин, также дал залп по фашистской столице.
21 апреля части 3-й ударной, 2-й гвардейской танковой, 47-й и 5-й ударной армий ворвались на окраины Берлина и завязали там бои. 61-я армия, 1-я армия Войска Польского и другие соединения 1-го Белорусского фронта быстро двигались, обойдя Берлин, на Эльбу, где предполагалась встреча с войсками союзников".
Из этого отрывка, согласитесь, невозможно понять, кто же все-таки был первым и как это произошло. О важном событии Жуков говорит как-то вскользь, сквозь зубы. Не хотел, что ли, выделять кого-либо особенно, тем самым недооценивая других: все, дескать, воевали, все молодцы. Столь же скупо об историческом свершении донёс в Ставку Иван Степанович Конев, сообщивший, что 22 апреля 3-я гвардейская танковая армия под командованием генерала П. С. Рыбалко ударом с юга на север прорвала внешний оборонительный обвод Берлина и к исходу дня захватила его южную окраину. Сдержанность Конева можно понять: гонку за славой он не выиграл. Но Жуков-то почему так скуп на слова, хотя о событиях менее значительных пишет куда как подробнее. Уверен, у него нашлись бы интересные факты, проявилось больше эмоций, если бы самой первой в Большой Берлин ворвалась рождённая под его крылом и выпестованная им 1-я гвардейская танковая армия генерала Катукова, на что Жуков, собственно, и рассчитывал. Или прославленная сталинградская армия генерала Чуйкова, тоже близкая сердцу Георгия Константиновича. Ну, хотя бы 5-я ударная армия генерала Берзарина, которую Жуков привык уже считать «своей». Но нет, отличилась 3-я ударная армия, которая была для Георгия Константиновича вроде бы падчерицей. Она хоть и зарождалась в Москве, в Серебряном бору, но возле столицы не воевала, а начала свой путь от истоков Волги, от Селигера и оттуда, через леса и болота, дошла до Балтийского моря. За время войны Жуков бывал в этой армии наездами несколько раз, когда Сталин посылал его на месте решать возникавшие сложности. А главным, пожалуй, являлось то, что 3-ю ударную Георгий Константинович получил на усиление своего фронта вместе с командармом — генералом Симоняком, которого терпеть не мог: при одном лишь упоминании этой фамилии наливался гневом и терял объективность. Перед началом Берлинской операции, как мы уже говорили, Жуков добился своего, не мытьём, так катаньем «выжил» генерала Симоняка, а командовать 3-й ударной назначил своего заместителя, уважаемого и достойного генерала Кузнецова. Однако въевшуюся недоброжелательность сразу не искоренишь. Радовался, конечно, Георгий Константинович достигнутому успеху, но не было на душе безоблачного торжества. Вот и поделил славу на всех.
Правильно говаривал Иосиф Виссарионович: поражение — всегда сирота, а у победы обязательно объявятся сто отцов. Настоящий-то один, но кто? В военной сумятице не сразу отыщется, а то и не найдётся вовсе, затмится теми, кто умеет себя показать. У Твардовского есть такие строчки:
Срок иной, иные даты.
Разделён издревле труд:
Города сдают солдаты,
Генералы их берут.
Точно! В первый период войны, когда отступали, с горечью слушали мы по радио и читали сообщения Совинформбюро, от которых щемило сердце: «После упорных боев наши войска оставили город…» Наши безымянные войска, солдаты и офицеры. А потом, гордясь и радуясь, воспринимали приказы Верховного главнокомандующего с перечислением освобождённых населённых пунктов, городов и столиц, с обязательным перечислением генералов, чьи армии, корпуса и дивизии отличились в боях. Вот они, творцы побед, и где-то в тени оставались те, кто шёл в атаку, в разведку, бросал гранаты, стрелял… Но, ей-богу, не генерал же первым перебежал, перескочил, прорвался через кольцевую дорогу в Большой Берлин! А кто? Кого надлежит вписать в праведную книгу истории? О ком я должен буду доложить Верховному главнокомандующему?
Выяснить оказалось не просто. Донесения поступали, с запозданием и необязательно в письменном виде, чаще по телефону. Свидетелей попробуй разыскать в кипенье огромной битвы. Я съездил в 79-й корпус, перелистал доклады-донесения в штабе 3-й ударной армии и в штабе фронта, пока составил своё мнение. Однако читателю интересней познакомиться не с моими выводами, а со свидетельством непосредственного участника тех событий. После войны у меня на столе оказался документ (нечто среднее между воспоминаниями и служебной запиской), который я хочу привести почти целиком, исключив лишь второстепенные подробности и длинноты. Вот безыскусные достоверные строки, написанные бывшим командиром батареи 86-й Краснознамённой тяжелогаубичной артиллерийской бригады Резерва Главного Командования (РГК), которая в апреле 1945 года действовала в составе 79-го стрелкового корпуса генерала С. Н. Переверткина. Запомните, пожалуйста, номер корпуса и фамилию его командира — о них пойдёт речь впереди. А сейчас — слово бывшему комбату Леониду Иннокентьевичу Дурсеневу.
"Четверо суток взламывали оборону, возведённую гитлеровцами от Одера до самой фашистской столицы. Задача осложнялась тем, что мощные оборонительные укрепления были укрыты в вековом лесу. Плохая видимость мешала артиллерии и танкам оказывать действенную помощь нашей пехоте. Однако стрелковые части медленно, но верно пробивались вперёд, каждая борясь за честь первой ворваться в Берлин.
Только во второй половине дня 20 апреля части 79-го стрелкового корпуса, которому была придана наша бригада, смогли наконец выйти на западную окраину лесного массива. Дальше расстилалась чистая равнина. На ней в 3-х километрах виднелся город Вернойхен, а перед ним аэродром с пятью или шестью самолётами.
До Берлина оставалось каких-нибудь 15 километров!
Появилась возможность на полную мощность использовать артиллерию. После массированного артналёта пехота организовала быстрый бросок и захватила аэродром, а вместе с ним и все оказавшиеся совершенно исправными самолёты. Затем последовал штурм Вернойхена. Город взят был с ходу.
Захваченные пленные показали, что их части понесли огромные потери и что перед нами находились лишь немногочисленные пехотные подразделения почти без артиллерии. По-видимому, на нашем участке фронта обозначился прорыв и нужно было срочно развивать успех, бросив вперёд танки. Однако у генерала Переверткина танков под рукой не было. В этой обстановке инициативу проявил наш комбриг полковник Н. П. Сазонов. Бригада была оснащена 152-миллиметровыми гаубицами, которые передвигались с помощью быстроходных гусеничных тягачей. По скорости они не уступали танкам. А во время марша по округе разносился такой гул, словно движется танковая колонна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344