Как Черчилль в торжественной обстановке вручил Иосифу Виссарионовичу большой меч с двуручным эфесом и инкрустированными ножнами, изготовленный лучшими английскими мастерами. С выгравированной на лезвии надписью: «Подарок короля Георга VI людям со стальными сердцами — гражданам Сталинграда в знак уважения к ним английского народа». Этот почётный меч уже передан героическому городу.
— Клим, посмотри, — вмешался Иосиф Виссарионович. — Кажется, здесь ты жил с Екатериной Давыдовной? Узнаешь?
— Похоже, — неуверенно произнёс Ворошилов.
— Здесь, — подтвердил Власик. — Николай Алексеевич тоже потом в этом доме квартировал.
Я вгляделся. Нет, ничего нельзя было определить. Ночной полумрак, наполовину рухнувшая стена, груды битого кирпича. Уничтожено, исчезло все, что сделано было человеческими руками. Неизменным осталось только то, что сотворила природа. Я сразу узнал место, когда мы вышли из машины и остановились на краю крутого берегового откоса. Земля была изъязвлена воронками, окопами, какими-то ямами, но это были всего лишь поверхностные шрамы, общий абрис остался прежним.
— Знаете, что предложил нам Черчилль? — негромко заговорил Иосиф Виссарионович. — Он сказал, что Сталинград является символом мужества, стойкости русского народа и вместе с тем символом невероятных человеческих страданий. Надо сохранить этот символ на века, чтобы потомки могли ощутить здесь величие победы и ужас войны. Сохранить как предупреждение будущим поколениям. В этом он прав. Но он посоветовал не трогать руины, оставить их, как большой памятник для паломничества, для поминаний. А по соседству возвести новый, красивый город…
— И вы согласились?
— Нет, в этом Черчилль не прав. Можно и нужно сохранить какую-то разрушенную улицу или часть её в память об Отечественной войне. Но город мы должны восстановить, отстроить. Это ведь тоже символично. Это будет символ возрождения жизни. Ворошилов согласен со мной. А как считаете вы?
— Мечтать никогда не вредно. Но нам сейчас не до роскоши, людям жить негде, а восстановить город с уцелевшими домами, фундаментами, коммуникациями гораздо легче и быстрее, чем строить на новом месте.
— И это тоже, — кивнул Сталин и поправил съехавшую на глаза фуражку.
— Какое впечатление произвёл Черчилль? — поинтересовался я. — Впервые общение было долгим.
— Моё мнение о нем осталось прежним. Это господин, вечно беременный политикой. Двуликий Янус, утверждающий, что сейчас правда столь драгоценна, что её должны оберегать телохранители из лжи… Хотелось бы верить его обещаниям, но не могу заставить себя.
— А Рузвельт?
— Он внушает доверие. Это большой умный ребёнок. Непосредственный ребёнок, но себе на уме, — улыбнулся Иосиф Виссарионович.
Слушая Сталина, я одновременно думал о странностях судьбы, которая снова привела меня в город, так сильно изменивший когда-то мою жизнь. Здесь завязалась наша дружба с Иосифом Виссарионовичем, здесь впервые увидел я Ворошилова, Власика. И вот через четверть века, после многих событий, после многочисленных свершений и невозвратимых утрат, мы все четверо снова тут, на том же береговом откосе, где бывали и прежде. Совсем близко, за пологом темноты, стрежень Волги, где затопили мы баржу с пленными офицерами, где свёл я свои счёты с Давнисом и Оглы. Было ли все это?
Повернувшись к Власику, встретил его вопрошающий взгляд: «Помнишь?» Я молча кивнул: «Да, конечно».
Громкий голос Ворошилова возвратил меня к действительности. Климент Ефремович звал нас в машину, опасаясь, что простудимся на ветру. Мы пошли.
В ночь на 7 декабря 1943 года поезд с советской делегацией прибыл в Москву. После долгого отсутствия Сталин возвратился в столицу. А днём в печати появилось сообщение о Тегеранской конференции, была опубликована Декларация, подписанная главами трех великих держав и свидетельствовавшая о том, что солидарность антигитлеровской коалиции достигла зенита.
4
Среди многих поручений, коими обязывал меня или доверял мне Иосиф Виссарионович, одной из самых продолжительных и самых неприятных была необходимость постоянно знать, что представляют собой вооружённые силы Польши и вообще, что происходит у нашего беспокойного соседа, не подменяя, естественно, того отдела Главного разведывательного управления (ГРУ), который занимался странами Восточной Европы. Польская проблема существовала с давних пор, являясь причиной раздоров между Россией и Германией, между Советским Союзом и Великобританией. Но особенно интерес к этой проблеме возрос после Тегеранской конференции, наметившей обустройство послевоенной Европы. Для нас Польша — стратегическое предполье, обеспечивающее безопасность с запада. Великобритания, рассчитывавшая после победы господствовать над ослабленными войной странами Центральной и Западной Европы, намеревалась использовать Польшу, как и Балканы, в качестве буфера, барьера на пути распространения влияния нашей Великой державы. Черчилль готов был использовать любые средства в этой подспудной борьбе.
У Главного разведывательного управления своя специфика: там выводы, основанные на секретных сведениях, на документах, на фактах. От меня же требовалось другое — личное мнение по тем аспектам, которые в тот или иной момент интересовали Сталина. Моё мнение он сопоставлял с оценками специалистов, определяя собственное отношение. Касательно проблем польских это было для Иосифа Виссарионовича не только необходимостью, но и многолетней привычкой, с которыми, как известно, он расставался весьма неохотно.
Ещё в начале 1920 года, когда белополяки затеяли свой авантюрно-агрессивный поход на восток, захватив значительную часть Белоруссии и Украины вплоть до Киева, ещё тогда Сталин часто обращался к Александру Ильичу Егорову и ко мне с вопросами о Пилсудском, о строении и вооружении только что созданных польских войск; об их офицерских кадрах (все ведь из русской царской армии!), и о многом другом. Я знал и наших военных, судьбы которых так или иначе были связаны с событиями в Польше. Хотя бы Г. Гая (Гайка Бжишкяна), который удачнее некоторых других проявил себя в польской кампании, смог после контрудара противника вывести свою армию из окружения, пробиться на территорию Германии. Об этом я уже писал, как и о трагедии Гая, который пострадал при аресте из-за горячности своего характера (сбежал от охраны из вагона). То, что известно было о польской кампании, о польских войсках Егорову, Тухачевскому, Гаю и другим товарищам, обретавшимся теперь уже на ином свете, должен был знать и я: во всяком случае так считал Сталин. И едва возникала необходимость, обращался ко мне. Хорошо, что такая надобность появлялась не часто, однако я должен был постоянно находиться «во всеоружии», если и не помнить деталей, подробностей, то всегда иметь своё суждение.
Мнения наши по польским делам не совпадали, кстати, чаще, чем по другим позициям, но Сталин обычно признавал мою правоту. А заговорил я теперь об этом потому, что в сорок третьем году, перед Тегеранской конференцией и особенно после неё, стало ясно: польская проблема разрастается в крупное яблоко раздора между нами и союзниками, особенно между нами и англичанами, которые претендовали на особую роль в Польше. Не углубляясь в политическую сторону этого сложного конфликта, скажу немного о том, что касалось меня, — о стороне военной. Вскоре после того, как фашисты напали на нашу страну, советское правительство заключило соглашение с польским эмигрантским правительством Сикорского, обосновавшимся в Лондоне, о формировании польской армии, которая будет в оперативном отношении подчиняться нашему Верховному Главнокомандованию. Эту идею, кстати, опять же поддерживали англичане, явно желавшие иметь на нашей территории польские войска, поддающиеся влиянию британцев. На всякий случай. Мы согласились, хотя и знали капризность, амбициозность необрусевших поляков. Хлопотно иметь с ними дело, но несколько добавочных дивизий на фронте не помешали бы нам. А дальше время покажет. Пусть повоюют поляки вместе с нами за свою Родину, не прятать же их за спинами наших бойцов.
Сформировать польскую армию намечалось на Урале к 1 октября 1941 года. Первоначально численность определялась в 30 тысяч человек, однако людские ресурсы оказались такими, что вскоре эту цифру увеличили втрое. Откуда кадры? На нашей территории находились десятки тысяч польских солдат и офицеров, пленённых и интернированных Красной Армией при освобождении Западной Украины и Западной Белоруссии. Многие из них бежали к нам, не желая оказаться под немецким сапогом. Это были обученные воины, которых требовалось только организовать и направить. Кроме того — поляки, проживавшие в нашей стране, и не только на западных окраинах, но даже в Сибири, — потомки вольных и невольных переселенцев ещё с царских времён. Короче говоря, людей хватало. Вооружение должна была поставлять Англия. Но англичане, как известно, щедры лишь на обещания… Нам самим пришлось при скудных в то время возможностях выделять для поляков все: от продовольствия до пулемётов и артиллерийских систем. Англичане же «позаботились» лишь о кандидатуре командующего польской армией, навязав нам через Сикорского генерала Андерса. Я не мог без раздражения слышать эту фамилию и при первой возможности высказал Иосифу Виссарионовичу своё мнение.
— Почему вы так настроены против него? — спросил Сталин. — Потому, что Андерс командовал в двадцатом году кавалерийской бригадой в походе на Киев?
— Бездарно командовал. Ничего, кроме жестокости. И к подчинённым, и к мирным жителям. Каратель, а не офицер.
— Тем самым способствовал разгрому белополяков, — усмехнулся Иосиф Виссарионович. — Гораздо хуже, если бы он удачно командовал своей бригадой. Но это прошлое, Николай Алексеевич, кто из нынешних польских генералов безгрешен перед нами? Других-то нет.
— Андерс выдаёт себя за католика, коих большинство в Польше, а на самом деле он протестант.
— Это имеет для нас значение?
— Во всяком случае характеризует его как приспособленца, жулика, человека бесчестного. Его нечистоплотность известна была в польской армии. Транжирил казённые деньги, содержал собственных скаковых лошадей, целую конюшню — за казённый счёт. Устраивал кутежи. Его уличали, переводили на другое место. Без повышения, но и не понижали. За двадцать лет командовал шестью разными бригадами — это своеобразный рекорд.
— Кто покровительствует ему?
— В лондонском правительстве Сикорского кандидатуру Андерса выдвинул епископ Гавлина. В первой мировой войне унтер-офицер немецкой армии. Андерс, кстати, тоже немецкого происхождения, по некоторым данным из курляндских баронов. Поддерживает Андерса его друг профессор Кот, дипломат и соратник Сикорского. Этим деятелям генерал служит верой и правдой.
— За своего ставленника они сами несут ответственность. За его моральные качества. Нам важно, как он будет командовать.
— Боюсь, как и в пресловутом «походе на Киев».
— Не допустим, — сказал Сталин. — Мы укрепим польскую армию нашими опытными военными советниками, мы направим туда надёжных польских товарищей.
— Андерс и его подручные не лыком шиты. Коммунистов подвергают остракизму, задвигают на низшие должности или вообще изгоняют. Как и тех польских офицеров, которые всерьёз намерены воевать с немцами.
— Что значит «всерьёз?» — нахмурился Иосиф Виссарионович. — Скажите прямо: польские дивизии готовы к отправке на фронт?
— Нет. Полученное от нас вооружение либо лежит на складах, либо рассеяно по разным полкам и дивизиям таким образом, что везде некомплект, недостача того или другого. Одна дивизия без винтовок и автоматов, другая без пулемётов и артиллерии. Нет ни единой полностью сколоченной части.
— Что это, неумение или саботаж?
— Позиция. Вот запись выступления Андерса на совещании доверенных офицеров штаба, — протянул я Сталину страницу текста:
"В связи с тем, что на советско-германском фронте положение тяжёлое, следует польскую армию перевести на юг, по возможности ближе к Афганистану, а в случае катастрофы на фронте вывести её в Персию или в крайнем случае в Индию или в Афганистан.
Исходя из этого, всех прибывающих в армию людей направлять не в запасные части, находящиеся на Урале, а в Ташкент и южнее.
Иметь своих представителей на узловых станциях, которым вменить в обязанность направлять людей на юг, чем поставить Советы перед совершившимся фактом и вынудить их согласиться на перевод армии".
Прочитав, Иосиф Виссарионович долго молчал, набивая трубку, прикуривая. Произнёс огорчённо:
— Да, вы правы — это позиция. И позиция не просто дезертира, а злонамеренного, сознательного противника. Нам каждый боец важен на фронте, а Андерс намерен увести за границу сто тысяч… Мы их одели, обули, вооружили, а они бегут от войны в такой трудный момент. Это нож в спину…
Сам собой возникает вопрос: мог ли в то время Сталин разрушить замысел генерала Андерса и его лондонских покровителей, не допустить предательского ухода поляков с нашей территории? Безусловно. Только зачем иметь в своём тылу крупное воинское объединение, явно не стремящееся сражаться на нашей стороне?! Разоружить, расформировать? Но люди-то, недружелюбно настроенные, останутся, ещё больше ожесточатся, затаятся, будут вредить. Да и не хотел Иосиф Виссарионович портить отношения с англичанами, которые очень поддерживали стремление генерала Андерса увести свою армию. И Сталин разрешил.
В те тяжкие дни, когда советские войска истекали кровью на подступах к Волге, когда в великой битве под Сталинградом решалась судьба не только нашего народа, но и всего человечества, в том числе и поляков, генерал Андерс со своими подручными вписал самые грязные, самые омерзительные страницы в историю Польши. Когда Россия, истощив людские резервы, отправляла в приволжские степи юнцов, стариков, инвалидов, чтобы остановить фашистские орды, с соседнего Урала и из тех же приволжских степей по ночам, втихаря отправлялись на юг, к иранской границе десятки тысяч крепких, здоровых мужчин самого боевого возраста от двадцати до сорока лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344