В окружении Сталина один я остался без семейного статуса: гражданский брак таковым уже не считался. Иосиф Виссарионович имел достаточно такта, чтобы не напоминать об этом, но мне неприятно было сознавать, что рано или поздно в той или иной форме, хотя бы в дружеском разговоре, щекотливый вопрос возникнет. Семья, мол, у вас сложившаяся, хорошая — за чем дело встало? В загс да пир горой. Не очень убедительно прозвучал бы мой ответ о суеверном страхе. Нелепость какая-то, если со стороны смотреть.
О необходимости расписаться никогда не говорила мне и Анна Ивановна, хотя, конечно, её двойственное положение представлялось не только обидным, но и оскорбительным. Кто она, на каком положении? Прислуга, которую могут уволить в любое время, или хозяйка дома, полноправный член семьи? Для дочери как мать — другой не было и не будет, — а для отца, то есть для меня, всего лишь любовница? Дочка однажды, со свойственным молодости максимализмом, наедине подступила ко мне: «Она для нас все, а ты для неё ничего. Представь, случится что-то с нами, со мной и с тобой, её же сразу и из квартиры, и с дачи выселят. И вообще… Не думала, что ты такой бессердечный. И не отмалчивайся, пожалуйста!» А я и рад был бы не отмалчиваться, но как объяснить моим дорогим моё состояние, моё стремление не навредить, сохранить наше семейное счастье!
После очень долгих колебаний я наконец решился. Весной 1947 года, когда все вроде бы установилось, успокоилось в послевоенном мире, не предвиделось каких-либо потрясений, угроз, плохих перемен, разве что совсем уж случайных или возрастных, но от этого, как ни старайся, не убережёшься. И все было хорошо, радостно, в меру торжественно, без особых церемоний. Смешно было бы на старости лет слишком уж распространяться о бракосочетании, получать цветы и подарки. Вполне достаточно того, что нас поздравил Иосиф Виссарионович, несколько старых друзей и знакомых: Андреев, Жданов, Василевский, Игнатьев, адмирал Кузнецов, Берия, Власик… Анна Ивановна съездила на Арбат в церковь Воскресения Словущего, помолилась там за нашу семью. И свадебное путешествие мы совершили, пробыв неделю в Ленинграде, походив по музеям и театрам.
В привычной нашей жизни ничего не изменилось. Анна Ивановна и дочь были довольны, а мне от этого приятно. Тревога, владевшая мною (вдруг что-то случится!), постепенно улеглась, и я в текучке дел даже забыл о брачном штампе, о свершённой формальности.
Чтобы побаловать нашу усидчивую студентку-отличницу, Анна Ивановна предложила отправить её отдохнуть на Чёрном море, где не бывала она с довоенных лет. Я не возражал, но при условии: поедет не одна, не с подружкой, а с Анной Ивановной. Молодо-зелено девицам одним развлекаться по курортным местам. А ещё решили — отправятся не только загорать да солёной водичкой брызгаться, но и с познавательной целью. Начав с города-героя Севастополя, побывать в Ялте у Чехова, в Никитском Ботаническом саду, в Старом Свете у Грина — Гриневского, у Айвазовского в Феодосии. Возможности такие имелись.
В конце июля я посадил их, жену и дочку, в поезд Москва — Симферополь.
Как и следовало ожидать, дочка писала мне редко и мало. Новизна там захватила. Точнее, даже не писала, а отделывалась короткими приписками к подробным, почти ежедневным посланиям Анны Ивановны, которая, чувствовалось, скучала на юге обо мне, о нашей уютной даче, о привычных заботах-хлопотах. Зная, что именно, какие подробности меня интересуют, на них и сосредоточивалась. Рассказывала, как быстро восстанавливается Севастополь, каким красивым возрождается он из пепла. Даже не верится, что всего лишь три года назад, при освобождении города, здесь были одни руины.
Намекала Анна Ивановна, что там много кавалеров, вполне симпатичных, образованных, в щегольской форме, и что наша красавица проявляет заметный интерес к военно-морскому флоту вообще, к военным морякам в особенности. А чтобы интерес этот не мешал отдыху, они ездят загорать и купаться подальше от города, на небольшой пляж в бухте Омега. Облюбовали себе спокойное место даже не на самом пляже, а чуть в стороне. Там, куда приходят люди искать подковы на счастье. Говорят, что в сорок первом году, при нашем отходе, немцы прижали к бухте кавалерийскую часть с большим обозом. Наши коней постреляли, повозки столкнули в воду с невысокого, до трех метров, обрыва, а сами ночью попытались пробить вражеское кольцо. Дочь тоже нашла подкову, подняла с морского дна. Взяли её с надеждой, что принесёт удачу. А над обрывом, под которым они загорают, сохранилась ржавая колючая проволока. Это немцы загораживались от наших десантов. Дальше поле, некошеная трава и цветы. Запах чудесный. К вечеру тёплый воздух густеет от аромата.
Я прочитал это письмо бегло, не вдумываясь, был озабочен чем-то другим. Понял главное — у них там все в порядке — и отложил конверт «на потом». И как раскаяться-то пришлось: буквально волосы на себе рвал! Мог бы сообразить, обязан был сообразить, почему не убрана колючая проволока, почему трава-то не скошена.
Через трое суток после письма, вечером, позвонил мне на дачу министр госбезопасности Абакумов. Голос его звучал необычно, и слова были странные:
— Николай Алексеевич, вы меня простите, но надо приехать к вам по очень важному делу.
— Нельзя ли завтра?
— Поручение товарища Сталина.
— Ну, если так…
— Буду у вас через час.
Красавец генерал, всегда бодро-весёлый, он шёл от калитки к крыльцу как-то неуверенно, выставив левое плечо. За его спиной садилось солнце, вокруг головы, вокруг фуражки пылал слепящий багровый нимб. У меня защемило сердце.
Абакумов протянул телеграфный бланк с крупным грифом: «правительственная». Только это слово я и разобрал — яркие, красные круги плыли в глазах. Попросил:
— Прочтите сами.
Абакумов переступил с ноги на ногу, левой рукой расстегнул ворот кителя и произнёс глухо, глядя не на меня, не в телеграмму, а куда-то в сторону:
— Сегодня в пятнадцать тридцать Лукашова Анна Ивановна подорвалась на немецкой противопехотной мине. Скончалась на руках дочери, не приходя в сознание.
Тьма обрушилась на меня. По словам Абакумова, я, даже не вскрикнув, начал валиться набок. Подбежал доктор, которого привёз с собой предусмотрительный генерал.
На несколько месяцев я полностью выбыл из строя.

ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ
1
Советников-специалистов, досконально знающих своё дело, имели и имеют все главы народов и государств: фараоны и цари, императоры и вожди, председатели, премьеры и президенты. Разница между советниками в том, что одни являются официальными должностными лицами, а другие — меньшинство — остаются в густой тени, в неизвестности. Это зависит прежде всего от самолюбия и честолюбия того или иного правителя, в какой степени стремится он возвысить себя, приписать все себе, выглядеть гениальным, единственным и неповторимым. А ещё и от уровня взаимоотношений вождя и советника: если они не просто соратники, а искренние друзья, то трений по поводу приоритетов не возникает, один в меру своих способностей охотно помогает другому. Это — наш уровень с Иосифом Виссарионовичем. Но такое бывает не часто. Из числа современников могу назвать лишь одного человека, который являлся не просто советником, но другом-советником главы великого государства, то есть играл почти такую же роль, какую я выполнял при Сталине.
Американец Джордж Кэтлетт Маршалл имел, как видим, высоковоенную фамилию, а звание — генеральское. С 1939 по 1945 год, практически всю Вторую мировую войну, был начальником штаба армии Соединённых Штатов, а также членом Объединённого англо-американского комитета начальников штабов. Посты высокие — известность малая. Так бывает. Слава достаётся генералам, которые сражаются на фронте, одерживают громкие победы. А «кабинетные военачальники» упоминаются редко. Что про них скажешь, что напишешь? Как они затылки чешут, обдумывая планы, как в бумагах копаются и локти над картами протирают? С такими «подвигами» не очень прославишься. Это — вообще. А у генерала Маршалла имелась ещё одна важная причина не выдвигаться на первый план, не привлекать к себе повышенного внимания: считался с самолюбием своего друга — президента Франклина Делано Рузвельта, при котором многие годы являлся главным, по неофициальным военным советником, своего рода тайным советником. Без консультаций с генералом Маршаллом президент не принимал никаких военных решений. Более того — именно Маршалл обычно и готовил эти решения.
Рузвельт, как и Сталин, превосходно умел использовать в своих целях интеллектуальный и организационный потенциал верных людей, которые не кричат потом о своих заслугах, а довольствуются лишь сознанием принесённой пользы. Рузвельт не ссылался на мнение Маршалла, не расточал похвал, но очень высоко ценил ум, знания, опыт и надёжность «старшего друга», как иногда в шутку называл своего советника: Джордж Кэтлетт Маршалл родился в 1880 году, а Франклин Делано Рузвельт на два года позже.
Начальник штаба армии Соединённых Штатов настолько старательно скрывался за креслом президента, что до конца войны мы не очень интересовались его персоной, занеся в разряд заурядных. Судили по результатам. Сильно показал себя американский военно-морской флот, особенно на Тихом океане. Заслуживали внимания действия многочисленной американской авиации. И напротив, сухопутные силы, американская армия, одним из руководителей которой являлся Маршалл, — эта армия ни в чем не проявила себя, разве что в уклонении от активной борьбы, не оставила в военной истории ни единой операции, достойной изучения и подражания. Дралась навалом — семеро на одного. Нельзя же считать примером военного искусства высадку англосаксов во Франции летом 1944 года, когда было уже ясно, что Красная Армия, освободившая всю территорию своей страны, справится с Германией и без чужой помощи. Союзнички просто сорвали созревший плод.
Да, затягивать время англо-американские торгаши умели. Несколько лет, стараниями Черчилля, уклонялись от создания второго фронта. В Соединённых Штатах позицию английского премьера активно поддерживал главный военный советник Рузвельта. Вот пример. 29 мая 1942 года, в очень трудное для нас время, нарком иностранных дел Советского Союза Вячеслав Михайлович Молотов прибыл в США, чтобы договориться с президентом Рузвельтом о скорейшем открытии второго фронта, подписать соглашение о взаимной военной помощи. В тот же день, приняв Молотова, президент подчеркнул, что он «готов сделать все в 1942 году, чтобы облегчить бремя борьбы СССР против Гитлера». Такова первая искренняя реакция Рузвельта, обрадовавшая Вячеслава Михайловича. А вот строки из протокола беседы, состоявшейся на следующий день. «Рузвельт спрашивает Маршалла, может ли Молотов передать Сталину, что американское правительство готовится к созданию второго фронта в 1942 году. Маршалл отвечает, что они делают все возможное». Уклончивая формулировка. И как результат переговоров о втором фронте — телеграмма Молотова, отправленная Сталину утром 31 мая: «Рузвельт и Маршалл заявили, что всячески хотят это сделать, но пока дело упирается в недостаток судов для перевозки войск во Францию. Ничего конкретного они мне не заявили».
Позиция Маршалла проявилась и на Тегеранской конференции «большой тройки» — генерал присутствовал там, как и на всех других встречах глав великих держав. Его влияние возрастало. К счастью, Рузвельт был умен, опытен, дальновиден и руководствовался классическим правилом: советы и пожелания выслушивай, но поступай так, как сочтёшь нужным. А едва Рузвельта не стало — положение резко изменилось. В Берлин, на Потсдамскую конференцию, генерал Маршалл прибыл уже в качестве авторитетного соратника нового президента — Трумэна, задавая тон поведению американской делегации. Выдвинулся из-за кулис на авансцену, раскрыв своё истинное лицо.
Общеизвестно, сколь много сделал для создания антигитлеровской коалиции Франклин Делано Рузвельт, как заботился он о сближении Соединённых Штатов и Советского Союза. Он же был и сторонником дальнейшего развития советско-американского содружества в послевоенном мире, расходясь в этом вопросе со своим «старшим другом» и тайным советником Маршаллом. Зато с новым президентом, Гарри Трумэном, генерал Джордж Кэтлетт Маршалл сразу нашёл общий язык. С тем самым Трумэном (помните!), который, ещё будучи сенатором, через два дня после нападения фашистской Германии на Советский Союз заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше»…
Этот изощрённый изувер стал в апреле 1945 года президентом США от демократической партии. Смерть Рузвельта открыла дорогу ему и тем демократам, которые поддерживали и продвигали его. Трумэн и Маршалл пошли вперёд рука об руку, объединившись под лозунгом «Америка превыше всего». В 1947 году Джордж Кэтлетт Маршалл поднялся на высокую должность государственного секретаря США, в 1950 году занял пост министра обороны Соединённых Штатов.
Воистину, история учит лишь тому, что она ничему не учит. Трагический урок Германии — не впрок. Ещё не убраны были руины недавней войны, ещё не заросли травой холмики братских могил, а над земным шаром уже распластались чёрные крылья новых претендентов на мировое господство.
Георгий Константинович Жуков, основательно пообщавшийся на Потсдамской конференции с генералом Маршаллом, назвал его «Холодной котлетой». Ну, «котлета», вероятно, по созвучию с именем. А почему «холодная»? Из-за надменности? Или руки такие? Или уже тогда, летом сорок пятого, ощутил и понял Георгий Константинович, с кем имеет дело: с одним из вдохновителей и создателей в скором будущем агрессивного военного блока НАТО, с одним из главных разжигателей новой, теперь уже холодной, войны… В общем, попал в точку Жуков. Как и бывает в народе: влепят кличку — век не отмоешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344