Вы понимаете?
Счастливый, что так легко отделался, наемный убийца поспешил ответить:
Ц Понимаю, сударыня. Я буду действовать, как вы прикажете.
Принцесса холодно отозвалась:
Ц Советую принять все возможные меры, чтобы это дело завершилось удачн
о. Вам надо многое искупить, сеньор Центурион.
Дон Христофор содрогнулся. Он понял смысл этой угрозы, понял, что его жизн
ь зависела теперь от успеха завтрашнего предприятия.
Значит, он добьется успеха любой ценой. И злодей уверенно заявил:
Ц Цыганка исчезнет, хотя бы мне и пришлось для этого заколоть ее своими с
обственными руками.
Произнося эти слова, он вглядывался в лицо Фаусты, желая узнать, как далек
о она позволяет ему зайти.
Фауста махнула рукой с видом полного безразличия.
Итак, главное, чтобы Жиральда исчезла, а как именно это произойдет Ц прин
цессу не интересует. Именно так истолковал ее жест Центурион.
Давая понять, что не собирается возвращаться к этой теме, Фауста невозму
тимо произнесла:
Ц Нам пора.
Центурион отправился за факелом, спрятанным под возвышением, и зажег его
.
Казалось, в этом зале была лишь одна дверь Ц именно через нее скрылись за
говорщики; дверь эта открывалась в подземную галерею, которая выводила з
а пределы стены, окружавшей дом с кипарисами.
Однако герцог Кастрана и его друзья удалились через какой-то невидимый
выход.
Сама Фауста вошла через третью дверь, тоже тщательно замаскированную.
Центурион, стоявший с зажженным факелом в руке, спросил:
Ц Какой дорогой вы пойдете, сударыня?
Ц По той же, что и герцог.
Возвышение располагалось на некотором расстоянии от стены. Услышав отв
ет Фаусты, Центурион обогнул его и открыл находившуюся тут маленькую пот
айную дверку.
Затем, не оборачиваясь, уверенный, что принцесса следует за ним, он вступи
л под своды тесной галереи, начинавшейся от этой двери, и подождал, пока Фа
уста окажется рядом с ним.
Он уже слышал шаги принцессы.
Фауста обогнула возвышение и уже собиралась исчезнуть в галерее, но неож
иданно застыла на месте.
Звонкий голос, слишком хорошо ей известный, насмешливо произнес:
Ц Соблаговолит ли принцесса, стремящаяся возродить империю Карла Вели
кого, уделить минутку своего драгоценного времени такому бедному стран
нику, как я?
Фауста остановилась как вкопанная, она не смогла даже сразу обернуться.

В глазах ее сверкал мрачный огонь, мысли метались, сердце бешено колотил
ось.
«Пардальян! Проклятый Пардальян!.. Значит, как он и предвидел, яд оказался
бессилен против него! Пардальян вышел из могилы Ц а ведь я была уверена, ч
то замуровала его туда навсегда! И каждый раз повторяется одно и то же! Как
только я решаю, что убила его, он появляется вновь, живее и насмешливее пр
ежнего. В довершение ко всему, он еще и проник в мои замыслы: недаром же он и
ронически сравнивает меня с Карлом Великим. И как назло никого нет рядом!
Он вдоволь может насмехаться надо мной, а потом спокойно уйти Ц и некому
будет его остановить! Некому будет нанести ему удар!.. А здесь это было бы т
ак легко сделать!..»
Заметим, принцесса вовсе не боялась за свою жизнь, хотя она и могла бы пред
положить, что шевалье, доведенный ее бесчисленными злодеяниями до крайн
ости, накинется на нее и задушит голыми руками. (Он имел бы на это полное пр
аво, заметим в скобках.) Но, может, она полагала, что ее час еще не пробил?
А может, она лучше самого Пардальяна знала бесконечное великодушие этог
о человека, который ограничивался тем, что защищал свою жизнь, постоянно
оказывавшуюся в опасности, и не давал себе труда отвечать ей ударом на уд
ар, потому что она была женщиной? Скорее всего, дело обстояло именно так. К
ак бы то ни было, она не испытывала никакого страха за саму себя.
Но ее терзало собственное бессилие: ведь она никому не может отдать прик
аз убить его, раз и навсегда покончить с ним; а он настолько обезумел, что, и
мея полную возможность спокойно уйти из своей темницы, вместо этого Ц б
езоружный! Ц пришел сюда, к ней, чтобы бросить вызов!
Это чувство бессилия было столь мучительным, что Фауста подняла к потолк
у исступленный взгляд, словно желая испепелить им самого Господа Бога, к
оторый с таким упорством вновь и вновь возвращал на ее неизменный путь э
то живое препятствие Ц и каждый раз именно тогда, когда она считала, что о
кончательно устранила его; впрочем, возможно, что, будучи верующей, она тр
ебовала, чтобы Бог немедленно пришел ей на помощь.
Но вот она опустила глаза и в полутьме подземелья заметила Центуриона Ц
он разыгрывал бешеную пантомиму, значение которой было ей вполне ясно:
Ц Задержите его ненадолго, Ц говорили жесты Центуриона, Ц а я побегу з
а подмогой, и уж на этот-то раз он от нас не скроется!
Принцесса легонько кивнула, показывая, что поняла, и только тогда оберну
лась к своему врагу.
Вся эта сцена потребовала довольно долгого описания, однако на самом дел
е она произошла в одно короткое мгновение.
Фауста очень надеялась, что Пардальян ничего не заметил. Она по обыкнове
нию замечательно владела собой, а если и чуть помедлила, прежде чем оберн
уться, то это можно было списать на счет удивления. Зато, когда она взгляну
ла на шевалье, ее лицо было столь невозмутимым, взор столь безмятежным, а ж
есты столь спокойными, что Пардальян, который отлично ее знал, все же нево
льно залюбовался.
Фауста повернулась и приблизилась к шевалье с гибкой и гордой грацией зн
атной дамы, которая, желая оказать честь знатному гостю, сама поведет его
к предназначенному ему месту.
И Пардальян вынужден был отступить перед ней, обойти скамьи и сесть там, г
де ей было угодно его посадить.
А между тем Ц и это обстоятельство доказывает неукротимость характера
сей необычной женщины Ц и лестный прием, и надменное изящество, и благож
елательная улыбка, и изысканные движения Ц все, все было лишь искусно вы
полненным маневром.
А теперь любезный читатель, позвольте нам кратко, но достаточно подробно
, описать эту искусственную пещеру.
Мы уже говорили, что в ней была лишь одна видимая дверь, и находилась она с
права. В центре возвышался помост.
Позади возвышения располагалась потайная дверь, куда только что ушел Це
нтурион, поспешивший за подмогой. Перед помостом имелось пустое простра
нство, а за ним, прямо напротив помоста, высилась стена.
В этой стене были проделаны многочисленные отверстия (которыми столь ус
пешно воспользовался Пардальян), а также та невидимая дверь, через котор
ую вошел Пардальян; по крайней мере, Фауста имела все основания полагать,
что он вошел именно там.
Направо и налево от возвышения находились тяжелые, массивные скамьи Ц н
а них еще недавно сидели заговорщики.
Маневр Фаусты, заставившей Пардальяна сесть на последнюю из скамей, разм
ещенных слева от возвышения, имел своей целью приблизить его к той единс
твенной стене, где не было никакой, видимой или невидимой, двери Ц в этом
Фауста была уверена.
Таким образом, когда на Пардальяна нападут, тот, вооруженный одним кинжа
лом (Фауста сразу же отметила это про себя), окажется в углу, откуда никако
е бегство невозможно. В поисках спасения ему придется броситься на напад
ающих и обогнуть все скамейки (или перепрыгнуть через них), чтобы добрать
ся до свободного пространства и, следовательно, до одной из двух замаски
рованных дверей, расположенных позади и впереди возвышения.
Можно было предположить, что ему это не удастся.
Что же касается видимой двери, сделанной из цельного дуба и снабженной о
громными гвоздями и петлями, то никогда Пардальян, несмотря на всю свою с
илу и отвагу, не сумеет пробиться к ней через ряды убийц.
Но даже если бы ему удалось совершить такое чудо, он бы не смог отворить ее
Ц дверь была заперта на три оборота ключа.
Да, на сей раз Пардальяну не уйти.
Что может поделать его короткий кинжал с длинными шпагами людей Фаусты,
которые вот-вот окажутся здесь?
Да почти ничего.
Итак, Пардальян с готовностью, на которую в подобные моменты был способе
н только он, поддался на незамысловатую хитрость Фаусты.
Было бы, разумеется, легкомысленным утверждать, будто он совсем не замет
ил ее зловещих уловок. Но Фауста отлично знала своего противника.
Она знала, что шевалье был не из тех, кто отступает, независимо от обстояте
льств. Раз ей было угодно вести себя в этом подвале так, словно дело происх
одило в парадном зале, раз ей было угодно осыпать его знаками уважения и о
дарять ухищрениями самой утонченной вежливости, он счет был себя обесче
щенным в своих собственных глазах, если бы попытался уйти Ц все равно, из
страха или же из осторожности.
Фаусте это было известно, и она ловко, без малейшего смущения и без угрызе
ний совести пользовалась тем, что рассматривала как слабость шевалье.
Короче говоря, Пардальян сел на последнюю скамью, на то самое место, котор
ое она указала. Сама она села на другую скамью, напротив него.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
Можно было подумать, что эти люди радуются встрече.
Однако в улыбке шевалье было нечто ехидное, неуловимое ни для кого, кроме
нее.
Фауста инстинктивно бросила быстрый взгляд вокруг себя, словно не была з
накома с тем местом, где она принимала его Ц мы не можем найти другого выр
ажения, потому что и в самом деле у нее были манеры женщины, принимающей го
стя. Она ничего не увидела, ничего не почувствовала, ничего не угадала, нич
его не ощутила Ц ничего подозрительного.
Ибо двух этих замечательных во многих отношениях противников объединя
ло одно выдающееся качество: иногда казалось, что они обладают неким шес
тым чувством, позволяющим им видеть то, что скрыто от взоров простых смер
тных.
Однако, не почувствовав ничего странного, Фауста совершенно успокоилас
ь.
Очень ровным, мягким и певучим голосом, устремив на шевалье взгляд серье
зных глаз, с улыбкой на устах, она спросила так, как осведомляются о здоров
ье дорого человека:
Ц Значит, вы смогли не поддаться воздействию яда, которым был насыщен во
здух вашей темницы?
Фауста произнесла это очень просто, словно бы и не она принесла в подземн
ую камеру отравленную облатку, будучи уверена в том, что отрава эта смерт
ельна, словно бы и не она была отравительницей, а шевалье Ц жертвой.
А он, также улыбаясь, выдержал ее взгляд Ц без высокомерия, без вызова, но
твердо и уверенно.
Приняв тот удивленно-простодушный вид, что делал его физиономию непрони
цаемой, шевалье сказал:
Ц Разве я вас не предупреждал?
Она задумчиво ответила, тихо покачав головой:
Ц Это верно. Вы видели все это своим внутренним зрением?
Значит, в ее представлении Пардальян заранее мог увидеть, что он избежит
смерти, уготованной ею для него. Поскольку у нее самой частенько бывали в
идения, она искренне верила, что по натуре своей совершенно отлична от ст
ада заурядных людишек; и точно так же была убеждена, что и он тоже существо
исключительное Ц поэтому и все, что показалось бы сверхъестественным у
любого другого, для них обоих было нормальным.
Принцесса долго смотрела на него молча, а затем вновь заговорила:
Ц Этот яд был всего лишь одурманивающим средством. По правде говоря, я эт
о подозревала. И однако меня весьма удивляет, что вам удалось покинуть по
дземную темницу, где вы были замурованы, словно в гробнице. Как это вы смог
ли?
Ц Вас это действительно интересует?
Ц Поверьте, все, что касается вас, мне небезразлично.
Она произнесла это серьезно и была при этом искренна. Взгляд ее черных гл
аз, устремленных на него, не выражал ни досады, ни гнева. Он был мягким, почт
и ласковым.
Можно было подумать, что она радуется, видя его живым и здоровым. Возможно
, в той сумятице мыслей, что обуревали ее, и в самом деле нашлось место для р
адости.
Он ответил с изящным поклоном:
Ц Право, вы слишком добры ко мне! Будьте осторожны! Так вы сделаете из мен
я заносчивого зазнайку. Поверьте, я весьма смущен тем интересом, который
вам угодно проявлять к моей особе. Однако у меня достаточно причин, по кот
орым я не хотел бы докучать вам подробностями, не представляющими, повер
ьте, ровно никакого интереса.
В его голосе не было никакой насмешки, а во взгляде читалось некоторое уд
ивление.
Хотя он отлично знал ее, она по-прежнему озадачивала его.
Фауста казалась столь искренне взволнованной, что он совсем позабыл, что
речь шла о его собственной смерти. Он совсем позабыл, что именно Фауста, н
еустанно используя любые обстоятельства, замышляла его гибель, заранее
подготавливала ее, и если он еще и был жив, то уж, конечно, вопреки ее воле.
Добавим, что оба они были равно искренни.
Они почти убедили друг друга, что говорят не о себе самих, а о ком-то другом
, чья судьба их очень и очень интересует.
Они говорили друг другу ужасные, чудовищные вещи со спокойным видом, улы
баясь, с мягкими, размеренными жестами; сами их позы и поведение, казалось
, указывали: вот двое счастливых влюбленных мирно шепчутся вдали от назо
йливых глаз, Фауста сказала:
Ц То, что кажется вам простым и лишенным всякого интереса, другим кажетс
я чудесным. Не все обладают вашими редкими достоинствами и вашей еще бол
ее редкой скромностью.
Ц Помилуйте, сударыня, пощадите эту скромность! Так вы непременно хотит
е знать, как это случилось?
Она, подтверждая, чуть кивнула головой.
Ц Извольте. Вам известно, что часть потолка в моей камере опускается с по
мощью механизма.
Ц Известно.
Ц Вы, очевидно, не знаете, что спрятанная в этой же самой камере пружина п
озволяет опустить этот потолок, после чего тот сам сразу же поднимается
обратно?
Ц Я и вправду этого не знала.
Ц Ну вот, именно так я и вышел. Благодаря счастливой случайности я нашел
эту пружину и нажал на неё совершенно наудачу. К моему величайшему изумл
ению, потолок вдруг опустился, вернее, опустилась маленькая площадка, на
которую я и встал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59