Пардальян поклонился с независимым видом:
Ц Это друг, к которому я испытываю симпатию.
Шевалье произнес нечто чудовищное, нечто невероятное! Эти слова, сказанн
ые таким людям, как Филипп II и его великий инквизитор, представлявшими вла
сть в ее абсолютном виде, казались вершиной глупости.
Однако самое удивительное заключалось в том, что Эспиноза, бросив мимоле
тный взгляд на лицо шевалье, которое светилось умом и отвагой, и оценив эт
ого человека, сознающего свою силу, воспринял его слова как совершенно е
стественные, и, в свою очередь, отвесив поклон, заявил:
Ц Судя по вашему виду, сударь, у вас и вправду не может быть другого хозяи
на, кроме вас самого, и дружба такого человека, как вы, есть дар достаточно
ценный, чтобы почтить ею даже короля.
Ц Ваши слова трогают меня тем более, сударь, что насколько я могу судить
по вашему виду, вы тоже не расточаете понапрасну знаки своего уважения,
Ц сказал Пардальян.
Эспиноза быстро взглянул на него и одобрительно и чуть заметно кивнул го
ловой.
Ц Однако вернемся к цели вашей миссии; Его Величество не отказывается у
довлетворить переданную вами просьбу. Но вы должны понимать, что столь в
ажный вопрос может быть разрешен лишь после напряженных размышлений.
Отведя на время грозу, Эспиноза вновь отошел в тень, оставив королю возмо
жность продолжать беседу в указанном им направлении. Филипп же, понимая,
что, по мнению инквизитора, время прервать переговоры еще не настало, доб
авил:
Ц У нас есть свои соображения.
Ц Именно эти соображения, Ц сказал Пардальян, Ц и было бы интересно об
судить. Вы мечтаете сесть на французский трон, выдвигая в качестве предл
ога ваш брак с Елизаветой Французской. Такое право будет внове для Франц
ии: вы забываете, сир, что для признания этого права вам понадобился бы зак
он, принятый по всей форме. Но наш парламент никогда не примет подобный за
кон.
Ц Откуда вам знать?
Пардальян пожал плечами:
Ц Ах, сир, уже несколько лет ваши агенты, желая добиться этой цели, разбра
сывают золото направо и налево. И что же, вы стали ближе к престолу Франции
?.. Каждый раз вы сталкивались с сопротивлением парламента... Вам никогда н
е сломить этого сопротивления.
Ц А кто вам сказал, что у нас нет других прав?
Ц Пергамент госпожи Фаусты?.. Ну что ж, поговорим об этом документе! Если в
ам удастся завладеть им, сир, обнародуйте его, и я могу вам поручиться, что
в тот же миг Париж и Франция признают Генриха Наваррского.
Ц То есть как? Ц удивленно спросил Филипп.
Ц Я вижу, сир, Ц холодно сказал Пардальян, Ц что ваши агенты плохо инфор
мируют вас о состоянии умов в нашей стране. Франция устала подвергаться
бесстыдному и безудержному разбою и грабежу со стороны горстки честолю
бивых безумцев. Франция стремится к тишине, покою, к миру, наконец. И чтобы
получить этот мир, она готова принять Генриха Наваррского, даже если он о
станется еретиком... и тем более она примет его, если он согласится принять
католичество. Король еще колеблется. Обнародуйте этот пресловутый мани
фест, и его колебаниям придет конец; чтобы добиться своего, он отправится
к мессе, и тогда Париж откроет ему ворота, а Франция станет радостно приве
тствовать его.
Ц Таким образом, вы считаете, что у нас нет никаких шансов на успех наших
планов?
Ц По-моему, Ц безмятежно сказал Пардальян, Ц вы и впрямь никогда не буд
ете королем Франции.
Ц Почему же? Ц тихо спросил Филипп. Пардальян пристально посмотрел на н
его своими ясными глазами и отвечал с невозмутимым спокойствием:
Ц Франция, сир, Ц страна света и радости. Прямодушие, верность, отвага, ще
дрость Ц все эти рыцарские чувства так же необходимы там для жизни, как в
оздух, чтобы дышать. Это живая, темпераментная страна, открытая для всего
благородного и прекрасного, она стремится к любви, то есть к жизни, и к све
ту, то есть к свободе. Чтобы править в такой стране, король должен соединят
ь в себе множество качеств, он должен быть красив, любезен, храбр и великод
ушен, как никто.
Ц Так что же? Ц искренне удивился Филипп. Ц Разве я не могу стать таким
королем?
Ц Вы, сир? Ц и Пардальян принял изумленный вид. Ц Но ведь там, где вы прох
одите, начинают пылать огромные костры, жадно пожирающие человеческую п
лоть. И вы ни за что не захотите расстаться с вашей инквизицией Ц этой мра
чной властью ужаса, которая стремится управлять всем, даже мыслью. Посмо
трите на себя, сир, Ц разве одного вашего строго-величественного вида бу
дет недостаточно, чтобы заставить погрустнеть самых веселых и самых рад
остных людей на свете? Ведь во Франции известно, какое правление вы устан
овили во Фландрии. Франции, этой стране радости и света, вы принесете лишь
мрак и смерть... Даже камни сами собой поднимутся с земли, чтобы преградить
вам дорогу. Нет, сир, все это, может, и годится для Испании, но Франция никог
да этого не примет.
Ц Вы жестоки в вашей откровенности, сударь, Ц проскрежетал Филипп.
Пардальян принял простодушно-удивленный вид, что он делал всякий раз, ко
гда собирался сказать нечто из ряда вон выходящее.
Ц Почему? Я говорил с королем Франции с той же самой откровенностью, кото
рую вы расцениваете как жестокую, и он ничуть не оскорбился... напротив... По
правде говоря, вряд ли мы с вами сможем понять друг друга, Ц мы говорим на
разных языках. А с Францией так будет всегда: вы не будете понимать ваших п
одданных, они же не будут понимать вас. А потому лучше всего вам оставатьс
я тем, что вы есть сейчас.
На мертвенно бледном лице Филиппа появилась улыбка.
Ц Я обдумаю ваши слова, поверьте мне. А пока я хочу оказать вам все знаки в
нимания, подобающие человеку ваших достоинств. Будет ли вам угодно прису
тствовать на завтрашнем воскресном аутодафе?
Ц Тысяча благодарностей, сир, но подобные зрелища внушают отвращение м
оей слишком нервной натуре.
Ц Мне очень жаль, сударь, Ц сказал Филипп с искренней любезностью. Ц Но
, в конце концов, я желаю развлечь вас, а не навязывать зрелища, которые под
ходят нам, испанским дикарям, но наверняка могут оскорбить вашу изысканн
ую французскую чувствительность. Испытываете ли вы подобное же отвраще
ние к корриде?
Ц Вот к ней Ц нет! Ц ответил, не моргнув глазом, Пардальян. Ц Признаюсь
даже, я был бы не прочь посмотреть на этот самый бой быков. Мне уже довелос
ь слышать о знаменитейшем тореадоре Андалузии, Ц добавил он, пристальн
о глядя на короля.
Ц Эль Тореро? Ц спокойно спросил Филипп. Ц Вы посмотрите на него... Я при
глашаю вас на корриду послезавтра, в понедельник. Вы увидите необычайное
зрелище, которое, я уверен, удивит вас, Ц продолжал Филипп, и его странная
интонация насторожила Пардальяна так же, как незадолго перед тем она пор
азила Фаусту.
Тем не менее шевалье ответил:
Ц Благодарю Ваше Величество за оказанную мне честь и не премину посети
ть столь любопытное зрелище.
Ц Ну что ж, господин посланник, я сообщу вам свой ответ на просьбу Его Вел
ичества Генриха Наваррского... И не забудьте о корриде в понедельник. Вы ув
идите нечто любопытное... очень любопытное...
«Ого, Ц подумал Пардальян, склоняясь в изящном поклоне, Ц уж не кроется
ли тут какая-нибудь ловушка, предназначенная для меня?.. Проклятье! Но кто
сказал, что этот мрачный деспот заставит меня отступить?!»
Он выпрямился; глаза его блестели.
Ц Я ни в коем случае не забуду, сир!
А про себя подумал: «Но и ты не забудешь те несколько истин, которые я тебе
преподал.»
И решительным шагом Пардальян направился к двери.
За ним, повинуясь властному жесту Филиппа II, последовал Красная борода.
Проходя мимо своего хозяина, Красная борода на миг остановился.
Ц Накажи его, высмей перед всеми... но не убивай, Ц прошептал король.
Гигант вышел вслед за шевалье, бормоча:
Ц Черт бы побрал королевские капризы! Ведь так легко было схватить его з
а шею и придушить, как куренка!.. Или вот еще хороший способ чисто сделать р
аботу: один славный удар кинжала, а то и шпаги... Наказать его! Ну, это еще куд
а ни шло, я, слава Богу, знаю, как за такое взяться... Но высмеять?.. Разрази мен
я гром, что бы такое придумать?
Когда Красная борода вышел, король тотчас же поднялся, встал за тяжелой п
арчовой портьерой, легонько толкнул дверь и принялся через щель внимате
льно наблюдать за происходящим.
Шевалье, казалось, и не подозревал, что за ним по пятам следует зловещая те
нь. Приемная, где он оказался, была огромным залом с длинными скамьями, кот
орые тянулись вдоль стен. Зал этот был заполнен дворянами, состоящими на
королевской службе, дежурными офицерами, лакеями в сверкающих ливреях (т
оропливые и озабоченные, они сновали взад-вперед) и неподвижными слугам
и, стоявшими у дверей и сжимавшими в руках эбеновые палочки. Некоторые пр
идворные сидели на скамьях, другие прохаживались мелкими шажками, треть
и, собравшись в оконных нишах, оживленно беседовали.
Время от времени сквозь толпу ловко проскальзывал какой-нибудь паж, на к
оторого никто не обращал внимания. Иногда зал медленно, чинно пересекал
священник. Но перед ним, будь то простой монах или епископ, все расступали
сь и сгибались в поклонах, ибо король требовал от всех Ц и от грандов, и от
мелкой сошки Ц глубочайшего уважения к любому служителю церкви. А поско
льку король первым подавал пример, каждый, желая быть на хорошем счету, ст
арался превзойти в этом Его Величество.
В одной из оконных ниш Пардальян увидел знакомые лица и прошептал:
Ц Смотрите-ка! Три бывших охранника Генриха Валуа! Они, по-видимому, дожи
даются свою хозяйку, достойную Фаусту. Но я не вижу ни славного Бюсси, ни з
амечательного во многих отношениях племянника господина Перетти.
В этой передней, где толпилось множество людей, слышался лишь неясный ше
пот и приглушенный звук шагов. Возникало ощущение, что вы находитесь в це
ркви. Ни у кого здесь не хватило бы смелости заговорить громко.
Имея вид человека совершенно нелюбопытного, шевалье, однако, был крайне
любопытен и потому несколько раз обошел весь зал. Внезапно он заметил, чт
о над толпой, еще секунду назад сдержанно-шумной, теперь повисла гробова
я тишина. И Ц вещь еще более странная Ц прекратилось всякое движение в з
але. Казалось, все присутствовавшие окаменели, так что Пардальян шел сло
вно среди статуй.
Объяснение сего феномена было, однако, очень простым.
Красная борода все раздумывал, что бы такое сделать, дабы хорошенько выс
меять Пардальяна перед всеми, кто находился в приемной. А поскольку он ни
как ничего не мог надумать, то пока просто-напросто шел за шевалье след в
след. Правда, его уловку быстро заметили. И тогда по всему залу от одного ч
еловека к другому, прошелестел шепот: сейчас что-то случится. Что именно?
Никто не знал, но каждый хотел видеть и слышать. Все умолкли и застыли в пр
едчувствии задуманного спектакля Ц то ли комедии, то ли трагедии.
Посреди всеобщего молчания и неподвижности Пардальян оказался той точ
кой, где скрестились все взгляды.
Впрочем, его, по-видимому, это ничуть не смутило; неторопливым шагом он дв
инулся к выходу.
Перед дверьми застыл навытяжку, словно на параде, офицер, вооруженный шп
агой. Красная борода за спиной Пардальяна повелительно махнул рукой. Офи
цер, вместо того, чтобы посторониться, перегородил шпагой дверь и сказал,
впрочем, весьма вежливо:
Ц Здесь проход запрещен, сударь!
Ц А! Ц отозвался Пардальян. Ц В таком случае, окажите мне любезность Ц
объясните, где я смогу выйти.
Офицер сделал неопределенный жест, указывавший на все выходы сразу и ни
на один в отдельности.
Пардальяна, казалось, это вполне удовлетворило Ц он ничего не сказал и, п
о-прежнему притягивая к себе все взоры, решительно направился к другой д
вери. Там он наткнулся на лакея; как и офицер, тот преградил ему дорогу сво
ей эбеновой палочкой и очень вежливо, с нижайшим поклоном, сказал, что зде
сь пройти нельзя.
Пардальян легонько нахмурился и бросил через плечо взгляд, который наве
л бы Красную бороду на самые невеселые размышления, если бы тот сумел на л
ету перехватить его.
Но Красная борода ничего не заметил. Желая высмеять шевалье, он все искал,
что бы такое придумать, и ничего не мог найти.
Пардальян огляделся и тихонько выругался:
Ц Клянусь Пилатом, по-моему, эти титулованные лакеи смеются надо мной!
И продолжал, ехидно улыбаясь:
Ц Смейтесь, надутые спесивцы, смейтесь!.. Сейчас ваши улыбки превратятся
в гримасы, зато уж я-то насмеюсь вдоволь.
Все с той же невозмутимостью он возобновил свое шествие по залу и вскоре
оказался Ц случайно или намеренно Ц неподалеку от охранников Фаусты.

Монсери, Шалабр и Сен-Малин без колебаний приблизились к нему, изысканно
приветствуя шевалье, который ответил им не менее галантно; любезно улыба
ясь, но едва слышными голосами, они быстро обменялись несколькими фразам
и:
Ц Господин де Пардальян, Ц сказал Сен-Малин, Ц вы, конечно же, догадыва
етесь Ц мы имеем поручение убить вас... что мы и сделаем, как только нам пре
дставится такая возможность.
Ц Впрочем, весьма о том сожалея, Ц добавил Монсери вполне искренне.
Ц Ибо мы прониклись к вам величайшим уважением, Ц добавил Шалабр, отвес
ив безупречный поклон.
Пардальян, улыбаясь, ответил тем же.
Ц Но, Ц продолжал Сен-Малин, Ц нам кажется, что вас хотят здесь выстави
ть... на посмешище. Я прошу прощения за это слово, сударь, я не желаю обидеть
вас, я всего лишь называю вещи своими именами.
Ц Так скажите же, в чем дело, господа, Ц любезно отозвался Пардальян.
Ц Дело вот в чем, сударь, Ц сказал Монсери, всегда бывший самым горячим и
з всей троицы, Ц мысль о том, что на наших глазах станут потешаться над на
шим соотечественником, а мы безропотно снесем все эти насмешки, невыноси
ма для нас.
Ц Особенно если соотечественник Ц такой благородный человек, как вы, с
ударь, Ц подчеркнул Сен-Малин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59