И великий инквизитор, со своей стороны, прошептал:
Ц Вот человек!
Его спокойные глаза, казалось, оценили поочередно Фаусту и Филиппа, зате
м вновь устремились на Пардальяна; на лице его промелькнула почти неулов
имая гримаса, словно говорившая:
Ц К счастью, здесь есть я!
И он еще теснее прижался к оконному переплету, стараясь быть как можно ме
нее заметным.
Пардальян же, склоняясь в поклоне с той прирожденной, хотя и несколько вы
сокомерной элегантностью, которая уже сама по себе являлась кричащим на
рушением строжайшего испанского этикета, мысленно говорил: «Ага, ты пыта
ешься заставить меня опустить глаза!.. Ага, ты снял шляпу перед госпожой Фа
устой и опять надел ее, принимая посланника французского короля!.. Ага! Ты
приказываешь отрубить голову смельчаку, осмелившемуся заговорить с то
бой без твоего дозволения!.. Черт! Тем хуже для тебя...»
И стремительно шагнув к медленно удалявшейся Фаусте, он воскликнул с той
обезоруживающе наивной улыбкой, из-за которой подчас было непонятно Ц
говорит ли он серьезно или шутит:
Ц Как! Вы уходите, сударыня!.. Останьтесь же!.. Коли случаю было угодно свес
ти нас троих всех вместе, то мы, надеюсь, сможем немедля уладить все наши д
ела.
Эти слова, произнесенные с сердечной простотой, произвели впечатление р
азорвавшейся бомбы.
Фауста застыла как вкопанная и обернулась, глядя поочередно то на Пардал
ьяна, Ц причем так, словно она не была с ним знакома, Ц то на короля, котор
ый, как она предполагала, вот-вот должен был отдать приказ об аресте нагле
ца.
Король сделался смертельно бледным; в его серых глазах сверкнула молния
, и он посмотрел на Эспинозу, будто спрашивал: «Что это за человек?»
И даже Красная борода весь напрягся, поднес руку к эфесу шпаги и приблизи
лся к королю, ожидая приказания немедля пустить ее в ход.
В ответ на немой вопрос своего повелителя Эспиноза пожал плечами и чуть
шевельнул рукой, что означало:
Ц Я вас предупреждал... Оставьте его... Настанет пора, и мы все сделаем как н
адо.
Король Филипп, следуя совету своего инквизитора, и безусловно (хотя и про
тив воли), заинтересованный блистательной отвагой и дерзостью этого без
умца, столь мало походившего на его придворных, вечно согнутых перед ним
в поклонах, Ц Филипп смолчал, но про себя подумал: «Посмотрим, как далеко
зайдет дерзость этого французишки!»
Его взгляд по-прежнему оставался пронзительные, но из безразличного он
теперь стал зловещим.
Фауста, позабыв, что она откланялась, позабыв о самом короле, устремила на
Пардальяна решительный взгляд, готовая принять его вызов, Ц и однако ду
ша ее была столь возвышенна, что в то же время она восхищалась Пардальяно
м.
Восхищение же Эспинозы выразилось в следующем размышлении: «Нужно, чтоб
ы этот человек во что бы то ни стало оказался на нашей стороне!»
Что до Красной бороды, то он удивлялся, почему король до сих пор не подал е
му знака.
И лишь Пардальян улыбался своей простодушной улыбкой; казалось, он даже
не догадывался, какую бурю вызвало его поведение, не догадывался, что рис
кует головой.
И все так же улыбаясь, все с той же простотой, все с той же прямотой, он, пове
рнувшись к королю, сказал:
Ц Я прошу у вас прощения, сир, я, быть может, нарушил этикет, но меня извиня
ет то, что наш государь, король Франции (шевалье сделал ударение на послед
них словах), приучил нас к большой терпимости в этих вопросах Ц ведь в сле
довании всем придворным правилам есть что-то ребяческое.
Положение грозило сделаться смешным, иными словами Ц ужасным для корол
я. Совершенно необходимо было пресечь то, что Филипп счел дерзостью, или ж
е попросту уничтожить шевалье своим презрением. Однако король решил про
явить выдержку и поэтому вынужден был отвечать.
Ц Действуйте, сударь, так, как если бы вы стояли перед королем Франции, Ц
сказал он, в свою очередь делая ударение на последних словах, голосом, едв
а слышным от переполняющей Филиппа ярости, и тоном, который заставил бы б
ежать без оглядки любого, кроме Пардальяна.
Но шевалье слыхивал и видывал и не такое. Он пребывал в хорошем настроени
и; кроме того, он с радостью убедился, что наконец-то задел гордость корол
я, донельзя не нравившегося ему.
А посему он не только не отступил, но даже легонько улыбнулся и склонился
в изящном поклоне; в глазах его мерцало беспредельное ликование человек
а, который забавляется от души.
Ц Я благодарю Ваше Величество за позволение, дарованное мне с такой бла
гожелательностью. Представьте себе, мне было бы крайне любопытно поближ
е взглянуть на пергамент, владелицей коего является принцесса Фауста. Он
настолько занимает меня, что я без колебаний проехал всю Францию и всю Ис
панию с единственной целью удовлетворить свое любопытство, которое, я мо
г бы в том поклясться, разделите и вы, учитывая, что сей пергамент представ
ляет определенный интерес и для вас.
И внезапно добавил с тем холодным спокойствием, что бывало порой ему при
суще:
Ц Я совершенно уверен, что вы спрашивали этот пергамент у госпожи Фауст
ы, я совершенно уверен, что она вам ответила, будто не взяла его с собой и он
спрятан у нее в надежном месте... Так вот! Это неправда... Этот пергамент Ц з
десь...
И вытянув вперед руку, он почти коснулся груди папессы кончиком указател
ьного пальца.
В его тоне звучала такая неодолимая уверенность, а жест оказался столь н
еожиданным и точным, что над актерами этой поразительной сцены на нескол
ько секунд вновь нависло тяжелое молчание.
Эспиноза в очередной раз пришел в восхищение.
Ц Какой жесткий игрок!
Слова Пардальяна были правдивы и напугали Фаусту. Однако она не шелохнул
ась, а лишь горделиво вскинула голову. Надменная принцесса с холодным бе
сстрашием выдержала сверкающий взор шевалье, но внутри она так и кипела:
«О! Дьявол!»
Король же заинтересовался странным посланником до такой степени, что да
же позабыл смертельно оскорбившие его непринужденные манеры шевалье.
А тот продолжал:
Ц Ну же, сударыня, возьмите с вашей груди этот пресловутый пергамент да п
окажите-ка его нам, чтобы мы могли обсудить, насколько он ценен, ибо, если о
н интересует Его Величество короля испанского, то он интересует и Его Ве
личество короля французского, коего я имею честь представлять здесь.
С этими словами Пардальян подбоченился и подкрутил ус. В его глазах буше
вало такое пламя, в его жестах и речах сквозили такая сила и властность, чт
о на сей раз и сам король невольно залюбовался этим человеком, который ка
зался ему теперь представительным и величавым.
Фауста была не из тех женщин, что отступают перед подобными ультиматумам
и; она подумала: «Раз этот человек бьет самых искусных дипломатов своей о
ткровенностью, почему бы и мне не воспользоваться той же самой откровенн
остью, словно грозным оружием, повернутым против самого шевалье?»
И она поднесла руку к груди, чтобы взять пергамент, который и в самом деле
находился там, и развернуть его вызывающим жестом.
Но, надо полагать, в намерения короля не входило обсуждать этот вопрос с п
осланником Генриха, потому что он остановил ее, повелительно произнося:

Ц Я позволил принцессе Фаусте удалиться.
И Фауста отказалась от своего намерения. Она склонилась перед королем и,
взглянув Пардальяну прямо в лицо, очень спокойно сказала:
Ц Мы еще встретимся, шевалье.
Ц Я в этом не сомневаюсь, Ц негромко отозвался Пардальян.
Фауста серьезно и одобрительно кивнула головой и медленно и величестве
нно покинула зал, сопровождаемая Эспинозой: то ли желая оказать ей честь,
то ли по какой другой причине, но он проводил принцессу до приемной. Там он
оставил ее, а сам с заметной поспешностью вернулся назад, чтобы присутст
вовать при беседе короля и Пардальяна.
Когда великий инквизитор вновь занял свое прежнее место, король повелел:

Ц Извольте сообщить нам, господин посланник, цель вашей миссии.
Воспользовавшись своим особым даром Ц замечательной интуицией, котор
ая всегда направляла его в тех серьезных случаях, когда предстояло приня
ть незамедлительное решение, Пардальян, проникнув в суть характера Фили
ппа II, уже знал, как надо действовать.
«Ум мрачный и лукавый, искренний фанатик, безмерная гордыня, осторожный,
терпеливый и упорный в своих планах, изощренный в осуществлении своих за
мыслов... Коронованный священник. Если я попытаюсь перехитрить его, то наш
поединок может затянуться до бесконечности. Я должен ошеломить его, ошел
омить правдой и смелостью».
Мы уже видели, что он тотчас же и не без успеха прибегнул к этой тактике.
Итак, Филипп II сказал, обращаясь к Пардальяну:
Ц Прошу вас сообщить нам цель вашей миссии. Пардальян вынес, не дрогнув,
пристальный взгляд короля и ответил со спокойной непринужденностью, бе
седуя словно бы даже на равных:
Ц Его Величество король Франции желает, чтобы вы вывели те испанские во
йска, которые вы держите в Париже и в самом нашем королевстве. Король, преи
сполненный лучших чувств по отношению к Вашему Величеству, полагает, что
сохранение этих гарнизонов в его стране является малодружественным ак
том с вашей стороны. Король полагает, что вы не должны вмешиваться во внут
ренние дела Франции.
В холодных глазах Филиппа мелькнул огонек, тотчас же погасший:
Ц И это все, чего желает Его Величество король Наварры?
Ц Это все... пока, Ц холодно сказал Пардальян. Король, казалось, на секунд
у задумался, потом ответил:
Ц Просьба, переданная вами, была бы справедливой и законной, если бы Его
Величество король Наваррский был бы действительно королем Франции... Но
это не так.
Ц Этот вопрос не подлежит здесь обсуждению, Ц твердо произнес Пардаль
ян. Ц Речь идет не о том, сир, согласны ли вы признать короля Наваррского к
оролем Франции. Речь идет о простом и ясном вопросе... о выводе ваших войск,
которым нечего делать во Франции.
Ц Что мог бы предпринять король Наваррский против нас, если он не может д
аже взять штурмом свою столицу? Ц с презрительной улыбкой спросил Фили
пп.
Ц В самом деле, сир, Ц сказал Пардальян, нахмурившись, Ц это крайность,
на которую король Генрих не может решиться.
И внезапно продолжил с иронически-почтительным видом:
Ц Что поделаешь, сир, король хочет, чтобы его подданные пришли к нему по с
воей воле. Мысль взять их штурмом, что само по себе не представляло бы ника
ких трудностей, ему отвратительна. Подобная щепетильность вряд ли будет
понята чернью, она покажется ей излишней, но, конечно, будет высоко оценен
а таким государственным деятелем, как вы, Ваше Величество.
Филипп закусил губу. Он почувствовал, как в нем нарастает гнев, но сдержал
ся, не желая показать, что понял, какой урок преподал ему этот заезжий фран
цузский дворянин. Он ограничился уклончивым:
Ц Мы рассмотрим просьбу Его Величества короля Генриха Наваррского. Там
будет видно...
К несчастью, он имел дело с противником, исполненным решимости не поддав
аться на увертки.
Ц Следует ли заключить из этого, сир, что вы отказываетесь пойти навстре
чу справедливой, законной и любезной просьбе короля Франции? Ц настаив
ал Пардальян.
Ц А если даже это и так? Ц произнес Филипп надменно.
Шевалье спокойно продолжал:
Ц Говорят, сир, вы обожаете максимы и афоризмы. Вот поговорка, весьма рас
пространенная у нас и достойная того, чтобы над ней поразмыслить: «Всяки
й угольщик у себя в доме хозяин.»
Ц И что это значит? Ц пробурчал король.
Ц Это значит, сир, что вам придется пенять лишь на самого себя, если ваши в
ойска постигнет та участь, какой они заслуживают, и они будут изгнаны из ф
ранцузского королевства, Ц холодно сказал Пардальян.
Ц Клянусь Девой Марией! Вы, сударь, кажется, берете на себя смелость угро
жать королю Испании! Ц взорвался Филипп, смертельно бледный от ярости.

Пардальян же с невозмутимостью, поистине замечательной в данных обстоя
тельствах, обронил:
Ц Я не угрожаю королю Испании... Я предупреждаю его.
Король, до сих пор сдерживающий свой гнев лишь благодаря необычайному ус
илию боли, позволил теперь излиться тем чувствам, которые вызывало у нег
о до дерзости смелое поведение этого странного посланника.
Филипп уже повернулся к Красной бороде, чтобы велеть ему нанести удар, и П
ардальян, понявший намерение короля, решительно взялся за эфес шпаги, ко
гда в разговор вмешался Эспиноза. Очень спокойным, умиротворяющим голос
ом он сказал:
Ц Король, который требует от своих слуг абсолютной преданности и рвени
я, ни в чем не может упрекнуть вас, ибо вы Ц поистине замечательный слуга,
и эти качества развиты у вас в высшей степени. Напротив, он отдает должное
вашему пылу и в случае надобности может засвидетельствовать это вашему
хозяину.
Ц О каком хозяине вы говорите, сударь? Ц спокойно спросил Пардальян, ср
азу же и без всяких околичностей обращаясь к этому новому сопернику.
Невзирая на всю свою невозмутимость, великий инквизитор чуть не потерял
самообладание, услышав этот неожиданный вопрос.
Ц Но, Ц запинаясь, произнес он, Ц я говорю о короле Наваррском.
Ц Вы хотите сказать Ц о короле Франции, сударь, Ц хладнокровно поправи
л Пардальян.
Ц Пусть будет так, о короле Франции, Ц снизошел Эспиноза. Ц Разве не он
Ц ваш хозяин?
Ц Да это верно, я Ц посланник короля Франции. И все-таки король мне не хоз
яин.
Эспиноза и Филипп переглянулись с изумлением, которое они даже не пытали
сь скрыть, и одна и та же мысль пришла им в голову: «Он, вероятно, сумасшедши
й?»
А Пардальян, прочтя эту мысль на их растерянных лицах, лукаво улыбнулся. О
днако он был по-прежнему напряжен как натянутая струна и готов ко всему, и
бо чувствовал, что происходящее в любой момент может обернуться трагеди
ей.
Наконец Эспиноза пришел в себя и тихо произнес:
Ц Если, по-вашему, король вам не хозяин, то кто же он для вас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59