По
д гнетом мрачного деспотизма, по праву преданного анафеме папами, которы
е заплатили за это мужество своими жизнями, инквизиция сделала из вас из
гнанников, лишенных титулов и званий, разоренных, преследуемых, затравле
нных, словно животные; перед вами вечно маячит угроза костра Ц и так буде
т продолжаться до того дня, когда рука палача опустится на ваше плечо и по
дтолкнет к позорному помосту.
По залу пробежал одобрительный шумок. Фауста продолжала:
Ц Вы вспомнили, что союз составляет силу, и, устав от чудовищной тирании,
властвующей над телами и душами, принялись искать, обрели друг друга и в к
онце концов сплотились. Вы решили сбросить с себя ненавистное ярмо. Вы пр
инесли себя в жертву, соединили ваши усилия и мужественно взялись за дел
о. Сегодня все вы Ц тайные вожди. Каждый из вас представляет силу в нескол
ько сотен бойцов, ждущих лишь приказа. Народное восстание, которым вы гот
овы руководить, вот-вот поднимется, и оно приведет к отделению Андалузии.
Вы мечтали сделать из этой провинции независимое государство, где вы смо
жете жить свободными людьми, где всякий, кто почитает свободу другого, по
читает законы, которые вы пересмотрите в сторону большей человечности и
справедливости, почитает вождей, которым он по собственной воле дал влас
ть, Ц всякий будет свободен исповедовать веру, преподанную ему отцами и
ли же продиктованную ему разумом. Само собой разумеется, при вашем правл
ении ненасытный минотавр, именуемый инквизицией, навеки исчезнет.
Ц Да, Ц крикнуло несколько голосов, Ц пусть эта проклятая инквизиция
сгинет навеки!
Ц Это будет государство, где наука станет уважаема и обладание знаниям
и будет приравнено к благородному происхождению, где ученость станет до
ступна всем, а не одной только ничтожной горстке церковников и монахов, с
тремящихся удержать народ во мраке невежества, чтобы полностью распоря
жаться им; наконец, государство, где общественные должности будут поровн
у распределены между достоинством, если даже оно родом из низших слоев о
бщества, и происхождением.
Ц Честь, отвага, ученость, порядочность, искусства, поэзия значат не мень
ше, чем знатность! Ц провозгласил чей-то голос, в котором звенело воодуш
евление.
Ц Мы все придерживаемся того же мнения, Ц строго отозвалась Фауста.
Она помолчала, словно желая оставить собравшимся время для выражения чу
вств по поводу этой реплики. Никто не откликнулся. Никто не шевельнулся. В
се лица по-прежнему были непроницаемы.
Фауста чуть заметно улыбнулась и продолжала:
Ц Вы уже знаете о таинственном рождении сына дона Карлоса и, следовател
ьно, внука кровожадного деспота, в чьем железном кулаке медленно агонизи
рует Испания. Вы собирались сделать этого сына инфанта Карлоса вашим пре
дводителем, надеясь, что Филипп согласится на раздел своего государства
в пользу внука. Ведь так, не правда ли?
Спрошенные напрямую, присутствующие ответили утвердительно.
Ц Ну так вот, Ц решительно отрезала Фауста, Ц вы ошиблись, и жестоко оши
блись!
Со всех сторон послышались протестующие возгласы.
Ц Почему? Ц воскликнуло несколько голосов посреди этого шума.
Фауста невозмутимо ждала, не пошевелив рукой, не пытаясь прекратить шум.
Когда он утих сам по себе, она холодно проговорила:
Ц Никогда Ц вы слышите Ц никогда гордость Филиппа не позволит ему сог
ласиться на такой раздел.
Ц Но никто и не будет спрашивать его согласия, Ц пояснил кто-то. Ц В нуж
ный момент у нас хватит сил, чтобы навязать нашу волю.
Ц Филипп уступит только силе, в этом мы все согласны. Охотно допускаю, чт
о у вас будет эта сила. Но что вы станете делать потом?
Ц Мы будем свободны у себя дома!
Ц Не надолго, Ц отчеканила Фауста. Ц Ваше заблуждение чрезвычайно опа
сно для будущего вашей затеи, для вашей личной безопасности. Даже если вы
окажетесь победителями, ваши дни будут сочтены Ц это касается всех вас,
известных и признанных главарей движения.
Она продолжала еще более убежденно:
Ц Надо очень плохо знать неуступчивый характер короля, чтобы предполож
ить, будто он, даже побежденный, смиренно примет свое поражение. Да, будучи
побежденным, король уступит. Это понятно. Но можете быть уверены Ц с перв
ого же дня он начнет втайне подготавливать свой реванш, и тут уж он будет б
еспощаден. Ваша победа окажется всего лишь следствием неожиданности. Ве
дь у короля останется еще много войск, и ему не понадобятся несколько лет,
чтобы собрать их. Тогда он вторгнется в ваше нарождающееся государство и
покорит Андалузию огнем и мечом. На этом клочке земли, едва ли десятой час
ти того, что вы оставите Филиппу, на этом клочке земли, окруженном со всех
сторон, он раздавит вас без особого труда. Какое серьезное сопротивление
вы сможете оказать врагу, чьи силы вдесятеро превосходят ваши? Вам не ост
анется даже крайнего выхода Ц искать спасения на море, ибо путь вам закр
оет флот Филиппа: он уничтожит вашу торговлю, обречет вас на голод и након
ец, если вы попытаетесь бежать, перекроет вам дорогу пушечными залпами. В
аш успех будет мимолетным. Ваше предприятие окажется мертворожденным.

Пардальян, стоя перед своим отверстием и следя за происходящим, думал: «Ф
ауста по-прежнему очень сильна! Какая жалость, что она вся проникнута зло
бой! Все эти наивные заговорщики, вместе взятые, не обладают и сотой долей
той трезвости мысли, какая присуща этой женщине! Черт подери! Ей хватило н
ескольких слов, чтобы напрочь разрушить все их иллюзии! Глядите-ка, какие
они сидят ошарашенные!» Шевалье не смог скрыть улыбки. «Для человека, зна
вшего Фаусту-папессу, тайную главу Лиги, которая с неослабным пылом боро
лась за истребление ереси, странно видеть Фаусту, которая вступает в сго
вор с еретиками, и слышать, как она с возмущением разоблачает ужасы инкви
зиции и ратует за терпимость, свободу, независимость, равенство и Бог вес
ть за что еще. Да, честолюбие Ц прекрасная вещь! Нельзя не восхищаться той
непринужденностью, с какой она заставляет человека сжечь то, чему он пок
лонялся, и начать поклоняться тому, что он сжег.» А тем временем заговорщи
ки в зале, как верно отметил шевалье, удрученно переглядывались.
С необычайной зоркостью, с чисто мужской откровенностью и отвагой эта же
нщина указала все слабые места их плана (весьма многочисленные). Своим мя
гким певучим голосом она доказала им, сколь безрассуден их замысел и до к
акой степени неизбежно, фатально он обречен на провал; она высказала им о
чевидные истины.
По правде говоря, многие из них, с самого начала предугадывая эти истины, п
редпочитали не задумываться о них. А если и задумывались, то остерегалис
ь сообщать результаты своих размышлений тем своим соратникам, кто был тв
ердо уверен в успехе. Уверенность одних заглушила страхи других. Кроме т
ого, если среди них и встречались люди без совести, то другие, надо отдать
им справедливость, были искренними и убежденными борцами, исполненными
решимости победить или умереть. Эти и в самом деле мечтали об освобожден
ии, их терпение было исчерпано. Все, даже поражение и неизбежная гибель, ка
залось им лучше, чем жестокий режим, который медленно и исподволь душил и
х.
Эти люди добровольно надели на свои глаза повязку, в то время как другие б
ыли твердо уверены: уж какую-нибудь рыбку в этой мутной воде они наверняк
а выловят. Таким образом, даже самые проницательные упорно отказывались
думать о неудаче Ц то ли от отчаяния, то ли уподобляясь азартному игроку,
который бросает игральную кость, и предавались мечте о счастье, не говор
я уже о тех, чья вера в успех была полной и безоговорочной.
Понятно, что при таких обстоятельствах, слова Фаусты странным образом на
рушили их безмятежность Ц настоящую или мнимую. Это было мучительное и
горькое пробуждение.
Кто-то выразил общее чувство, спросив нерешительным голосом:
Ц Значит ли это, что мы должны отказаться от нашего плана?
Ц Ни в коем случае, ради всего святого! Ц исступленно выкрикнула Фауста
. Ц Но вы должны расширить ваш горизонт, вы должны взглянуть выше и дальш
е. Пусть у вас хватит честолюбия мгновенно перенестись к вершинам... или же
пусть у вас не будет его вовсе!
Это было сказано резко, жестко, с надменно-монаршим видом, с едва скрытым
презрением.
Ц Вам надо поднимать не Андалузию, Ц продолжала Фауста взволнованно,
Ц а всю Испанию. Поймите же Ц с королем и его правительством никакое сог
лашение невозможно. Пока вы будете оставлять им хоть малейшую частицу вл
асти, вы будете в опасности. Полумеры здесь неприемлемы. Если вы не хотите
, чтобы вас уничтожили, надо перевернуть и взбудоражить всю страну.
Она замолчала на мгновение, желая увидеть, какое впечатление произвели е
е слова. Оно, по-видимому, вполне соответствовало ее желаниям, ибо на ее ли
це появилась слабая улыбка, и она заговорила вновь:
Ц Никогда еще момент не был столь благоприятным. Угнетение порождает б
унт. Голод гонит волка из леса. Это общеизвестные истины. Но видел ли кто-н
ибудь угнетение, сравнимое с тем, под которым стонет эта несчастная стра
на? Видел ли кто-нибудь большие страдания? Пусть самые мужественные осме
лятся сказать вслух то, о чем множество людей думают про себя: народ подни
мется огромными массами. Пусть энергичные и отважные встанут во главе их
и поведут на тex, на кого им будет угодно, и толпа все сметет в своей ярости
Ц и угнетателя-короля, и его приспешников.
И с циничной улыбкой Фауста добавила: Ц Толпа доверчива и к тому же жесто
ка... Остается лишь найти слова, которые убедили бы ее Ц и тогда горе тем, на
кого ее спустили! Но есть ли необходимость прибегать к таким методам? Раз
умеется, нет. Все сводится к очень простой вещи: исчезновению одного чело
века. Без него вся эта гнусная система рухнет в одночасье. Так есть ли нужд
а прибегать к столь сложным хитросплетениям, когда достаточно проявить
лишь немного храбрости? Пусть несколько самых отважных из вас захватят т
ого, от кого исходит зло, и вся Испания, как один человек, вздохнет с облегч
ением и будет почитать их как своих освободителей.
Заслышав эти слова, предельно ясные, все заговорщики содрогнулись от ужа
са. Они никогда не рассматривали положение под таким углом зрения. О, как д
алеки они внезапно оказались от того робкого плана, который они намечали
ранее! И выдвинуть подобные идеи осмелилась женщина! В едва завуалирова
нных выражениях она предложила им посягнуть на короля, причем не на како
го-нибудь мелкого властителя, а на одного из самых могущественных монар
хов на земле! Присутствующие оцепенели.
Однако воздействие этой необычайной женщины было такого, что большая ча
сть из них была расположена попытать удачи. Они смутно ощущали, что, имея в
о главе столь недюжинную личность, всякий, чье мужество сравнялось бы с е
го честолюбием, мог надеяться на осуществление своих самых безумных меч
таний.
Красота этой женщины поначалу смутила и увлекла их; теперь же их приводи
ла в восторг сила ее мужского, дерзновенного ума; они смотрели на принцес
су с уважением, к которому примешивался страх.
Какой бы странной ни казалась им эта авантюра, они решились на нее, и один,
самый отважный, без обиняков задал главный вопрос:
Ц А когда король будет захвачен, что с ним сделают?
Фауста подавила улыбку.
Теперь, когда заговорщики были готовы вникать в детали плана, она была ув
ерена в успехе.
Ц На короля, Ц произнесла она своим низким голосом, Ц на короля снизой
дет благодать, и он, по примеру своего прославленного отца, императора Ка
рла, изъявит желание удалиться в монастырь.
Ц Из монастыря можно выйти.
Ц Монастырь Ц своего рода могила. Надо лишь понадежнее закрыть ее плит
ой... Мертвые не покидают своей могилы.
Это прозвучало совершенно недвусмысленно. Только один человек отважил
ся высказать нечто, слегка похожее на сомнение. Раздался чей-то робкий го
лос:
Ц Убийство!..
Ц Кто произнес это слово? Ц прогремела Фауста, испепеляя взором неосто
рожного, осмелившегося ей противоречить.
Но тот, очевидно, исчерпал всю свою храбрость, ибо тотчас притих.
Фауста страстно продолжала:
Ц Я, говорящая с вами, вы все, слушающие меня, другие, те, кто последуют за н
ами, что мы предпринимаем? Нас сотни и сотни, и мы ставим все наши головы пр
отив одной-единственной Ц против головы короля. Кто осмелится сказать,
что это равная борьба? Кто осмелится отрицать, что перевес все-таки на наш
ей стороне? Если мы проиграем эту схватку, наши головы падут. Мы заранее, д
обровольно соглашаемся принести эту жертву. Если мы победим в этой борьб
е, то будет справедливо, законно, чтобы заплатил проигравший, и тогда уже е
го голова покатится с плеч. Кто смеет сказать, что это убийство? Если этот
человек боится, он может уйти отсюда.
«Да-а-а... Ц подумал Пардальян. Ц Надо полагать, у меня, как и у того малого,
что сейчас осторожно помалкивает, тоже мозги набекрень, потому что, черт
подери, я бы тоже сказал, что это убийство».
Однако аргумент Фаусты возымел свое действие. Было совершенно очевидно
Ц люди, к которым она обращается, принимают ее точку зрения.
Ц Я пойду еще дальше, Ц вновь заговорила Фауста со все возрастающей стр
астностью, Ц я подхватываю это слово, я принимаю его, но обращаю его к том
у, чьей горькой участью нас пытались разжалобить; я говорю вам: король Фил
ипп, который мог отдать приказ схватить, судить, приговорить к смерти и ка
знить сына дона Карлоса, то есть своего внука (а ведь это не что иное, как уз
аконенное убийство) Ц король Филипп завлек своего внука в ловушку и пос
лезавтра, в понедельник, на корриде сын дона Карлоса будет по приказу кор
оля предательски убит, и у меня есть доказательства этому. А теперь я спра
шиваю вас: неужели вы позволите подло погубить того, кого вы выбрали свои
м главой, кого вы хотите сделать своим королем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59