к сомнению. Итак, счастье кроется в самом полном, самом совершенном н
евежестве: ведь невежество оберегает веру, а только вера может сделать т
ихим и спокойным тот неотвратимый миг, когда вот-вот наступит конец. Толь
ко в вере человек черпает убежденность в том, что не все еще потеряно, и ми
г сильнейшего ужаса становится мигом перехода в лучшую жизнь. Вот почему
я жесточайше преследую всякого, кто проявляет хоть какую-то независимо
сть, всякого, кто предается окаянной науке. Вот почему я хочу привести цел
ое человечество к той вере, которую потерял сам, убежденный, что умру в стр
ахе и в отчаянии, я в своей любви к ближнему хочу, чтобы хотя бы он избег это
й ужасной участи!
Ц Таким образом вы принуждаете людей к жизни, полной всяческих лишений
и запретов, страданий и горя, чтобы подарить им... что? Мгновение, исполненн
ое несбыточных надежд и более краткое, чем вздох!
Ц Что за важность! Поверьте, это мгновение настолько страшно, что за изба
вление от страха можно заплатить и целой жизнью, хотя бы даже эта жизнь и о
казалась, как вы говорите, убогой!
Секунду шевалье изумленно-негодующе смотрел на великого инквизитора, а
затем произнес голосом, дрожащим от негодования:
Ц И вы имеете смелость говорить о человечности, вы, мечтающий заставить
людей платить целой жизнью, полной лишений, за сомнительное облегчение о
дного скоротечного мига? А мне-то всегда казалось, что лучше прожить счас
тливую жизнь и когда-нибудь заплатить за нее одним мгновением ужаса и то
ски! Будьте уверены, сударь, Ц несчастные, которым вы хотите навязать изо
щренную пытку, вследствие какого-то чудовищного недоразумения именуем
ую вами счастьем, сказали бы вам то же, что говорю и я, если бы вы взяли на се
бя труд посоветоваться с ними касательно предмета, согласитесь, весьма и
х интересующего.
Ц Это дети! Ц бросил Эспиноза презрительно. Ц Кто же советуется с деть
ми... Их наказывают, вот и все.
Ц Дети! И вы можете говорить такое! Эти «дети» вправе сказать вам, Ц и вес
ьма резонно, Ц что как раз вы и вам подобные являетесь Ц нет, к несчастью,
не безобидными детьми, а настоящими взрослыми буйно помешанными, которы
х ради всеобщего блага следовало бы уничтожать без жалости. Черт подери,
сударь, зачем вы во все вмешиваетесь? Дайте людям жить в свое удовольстви
е и не пытайтесь навязать им счастье, воспринимаемое ими Ц справедливо
это или нет Ц как ужасное несчастье.
Ц Стало быть, Ц спросил Эспиноза, вновь обретший свой спокойный и невоз
мутимый вид, Ц вы полагаете, будто счастье заключается в том, чтобы жить
в свое удовольствие?
Ц Сударь, Ц холодно ответил Пардальян, Ц мне думается, что, прикрываяс
ь маской человеколюбия и бескорыстия, вы ищете прежде всего собственног
о счастья. Так вот Ц вы ни за что не найдете его в том ужасном господстве, о
котором мечтаете. В путешествиях, в которых я провел большую часть своей
жизни, я усвоил некоторые идеи, Ц хотя они и покажутся вам странными, они
весьма в чести у многих и многих. Таких, как я, немало Ц побольше, чем вы дум
аете, и мы хотим иметь свою долю солнца и счастья. Мы полагаем, что жизнь бы
ла бы прекрасна, если бы мы прожили ее, как люди, а не как хищные волки, и мы н
е хотим жертвовать своей долей счастья, как того требует аппетит горстки
честолюбцев, носящих титулы королей, принцев или герцогов. Вот почему я г
оворю вам: не заботьтесь вы так рьяно о других, принимайте жизнь такой, как
ая она есть, берите от нее все, что можно взять на этом коротком пути. Любит
е солнце и звезды, летнюю жару и зимние снега, но главное Ц любите любовь,
в ней Ц весь человек. И оставьте каждому ту долю, что ему причитается. Так-
то вы и найдете счастье... Во всяком случае, коли уж вы испанец, оставайтесь
испанцем, а уж мы, с вашего позволения, у себя дома и сами как-нибудь справи
мся. Не пытайтесь, явившись во Францию, навязывать нам ваши зловещие идеа
лы... Так будет лучше для нас... и для вас.
Ц Итак, Ц заключил Эспиноза, никак не выражая своей досады, Ц мне не уда
лось убедить вас. Но если я потерпел неудачу, излагая общие соображения, б
ыть может, я буду более счастлив, предложив вашему вниманию некий частны
й случай.
Ц Говорите, говорите, Ц сказал Пардальян, по-прежнему внимательный и с
осредоточенный.
Ц Вы, сударь, Ц начал Эспиноза без малейшей иронии, Ц вы Ц настоящий ры
царь, всегда готовый вытащить из ножен шпагу в защиту слабого против сил
ьного, неужто вы откажетесь поддержать своей шпагой правое дело?
Ц Ну это как посмотреть, Ц невозмутимо ответил шевалье. Ц То, что кажет
ся вам благородным и справедливым, мне может показаться низким и гнусным
.
Ц Сударь, Ц спросил Эспиноза, глядя ему прямо в лицо, Ц позволите ли вы,
чтобы на ваших глазах совершилось хладнокровное убийство, даже не попыт
авшись вмешаться, дабы защитить жертву?
Ц Конечно же, не позволю!
Ц Так вот, сударь, Ц раздельно произнес Эспиноза, Ц требуется помешат
ь убийству.
Ц Кого же хотят убить?
Ц Короля Филиппа, Ц сказал великий инквизитор с видом искренне взволн
ованного человека.
Ц Черт подери, сударь, Ц ответил Пардальян, и на лице его вновь появилас
ь насмешливая улыбка, Ц мне, однако, казалось, что Его Величество в состо
янии сам себя защитить!
Ц Да Ц в обычных обстоятельствах. Но в данном конкретном случае Ц нет.
Его Величество оказывается совершенно беззащитным перед лицом нависше
й над ним угрозы.
Ц Объяснитесь же, сударь, Ц попросил заинтригованный шевалье.
Ц Некто, человек честолюбивый, поклялся убить короля. Он подготовил сво
е злодеяние исподволь, загодя. В эту минуту он уже готов нанести удар, и мы
бессильны что-либо предпринять против этого негодяя Ц ему удалось с по
истине дьявольской ловкостью влюбить в себя всю Андалузию; поднять на не
го руку, попытаться хотя бы арестовать его означает вызвать волнения, гр
андиозные волнения. Ибо для того, чтобы поразить его и спасти короля, пона
добится пронзить тысячи тел, которые встанут живой стеной между этим чел
овеком и нами. Король вовсе не то кровожадное существо, каким вы себе его п
редставляете, он предпочтет предать себя в руки Господа Бога и храбро вс
третить смерть, лишь бы не обрекать на гибель множество невиновных, сбит
ых с пути истинного происками этого честолюбца. Но мы, чей священный долг
Ц хранить дни Его Величества, ищем способ остановить преступную руку, п
режде чем она совершит свое злодеяние, и не дать разбушеваться народному
гневу. Вот почему я спрашиваю вас Ц согласны ли вы помешать этому чудови
щному преступлению?
Ц Существо дела заключается в том, Ц сказал Пардальян, старавшийся про
читать истину в голосе и в выражении лица великого инквизитора, Ц что, хо
тя я и не питаю симпатии к королю, речь идет о преступлении, и я не могу хлад
нокровно позволить ему свершиться, если от меня зависит ему помешать.
Ц Раз так, Ц живо откликнулся Эспиноза, Ц король спасен, а вам обеспече
но большое состояние.
Ц Мое состояние и так достаточно велико, не заботьтесь о нем, Ц засмеял
ся шевалье, лихорадочно размышляя. Ц Объясните-ка лучше, как я смогу вып
олнить в одиночку то, чего не может сделать святая инквизиция, несмотря н
а свое необъятное могущество.
Ц Все очень просто. Предположим, случается нечто такое, что останавлива
ет этого человека еще до того, как он совершит свое преступление, причем т
ак, что нас никак не удастся обвинить в соучастии. Король спасен, и нам не п
риходится бояться никаких волнений, а это самое существенное.
Ц Не думаете же вы, однако, что я стану убивать его!
Ц Конечно, нет, Ц поспешно ответил Эспиноза. Ц Однако вы можете затеят
ь с ним ссору и вызвать его на честную дуэль. Этот человек храбр. Но ваша шп
ага непобедима. Исход встречи предрешен, для вашего соперника это верная
гибель. Что до всего остального, то толпа, как я предполагаю, не станет под
нимать бунт из-за того, что какой-то чужестранец затеет ссору с Эль Торер
о и злополучный удар шпаги убьет этого совершенно неугомонного наглеца
... Это и есть тот самый частный случай, о котором я вам говорил.
«Да, я правильно угадал, Ц подумал Пардальян. Ц Несчастного принца ожид
ает вероломный удар, и этот служитель Бога почему-то считает, что я соглаш
усь исполнить его замысел».
Он поморщился, отчего усы его взъерошились:
Ц Так вы говорите Ц Эль Тореро?
Ц Да, Ц ответил Эспиноза, начиная беспокоиться. Ц Или у вас есть личные
причины пощадить его?
Ц Сударь, Ц не отвечая на вопрос, с каменным лицом сказал Пардальян, Ц я
мог бы вам доказать, что эта история с заговором выдумана от начала до кон
ца... но я ограничусь тем, что замечу: вы мне предлагаете самое обычное убий
ство, и я не стану в нем участвовать.
Ц Почему? Ц тихо спросил Эспиноза.
Ц Ну, Ц процедил Пардальян сквозь зубы, Ц прежде всего потому, что убий
ство Ц это низкий, подлый поступок, и уже одно то, что мне осмелились его п
редложить, что меня сочли способным пойти на подобное, является для меня
смертельным оскорблением, и мне следовало бы заставить вас извиниться п
ередо мной, но я помню, что совсем недавно вы сохранили мне жизнь, не пожел
ав подать знака убийцам, которых вы сами везде и понаставили ради моей ск
ромной персоны. Однако берегитесь! Терпение никогда не относилось к числ
у моих добродетелей, и ваши оскорбительные предложения, которые я выслуш
иваю вот уже битый час, освобождают меня от всяких обязательств по отнош
ению к вам. Впрочем, вы можете не понять эти причины, так что мне, как ни стра
нно, придется их вам объяснить. Коротко говоря, я предупреждаю вас, что дон
Сезар принадлежит к числу моих друзей. Я хочу дать вам и вашему хозяину со
вет: не предпринимайте ничего дурного против этого молодого человека.
Ц Почему? Ц повторил свой вопрос Эспиноза так же тихо.
Ц Потому что я питаю к нему симпатию и не желаю, чтобы его трогали, Ц холо
дно ответил шевалье и поднялся с места.
На губах Эспинозы появилась еле заметная улыбка; он тоже поднялся.
Ц Я с сожалением вижу, что мы не созданы для того, чтобы понять друг друга,
Ц сказал он.
Ц Я это увидел с первого же взгляда... Ц отозвался Пардальян по-прежнему
холодно. Ц Я даже сказал об этом вашему хозяину.
Ц Сударь, Ц бесстрастно произнес великий инквизитор, Ц я дал вам слов
о, что вы покинете дворец живым и невредимым. И если я держу свое слово, то т
олько потому, что уверен: мы еще встретимся с вами, и тогда я раздавлю вас б
ез всякой жалости, ибо вы стали препятствием для моих долго и терпеливо в
ынашиваемых планов... Ступайте же, сударь, и берегитесь.
Пардальян посмотрел ему прямо в лицо своими сверкающими глазами и без ба
хвальства, с ошеломляющей убежденностью, сказал:
Ц Нет, это вам следует беречься, сударь, ибо я тоже дал себе слово разруши
ть ваши долго и терпеливо вынашиваемые планы, а когда я что-то обещаю, я ни
когда не отступаюсь.
И он вышел твердой уверенной поступью; Эспиноза следил за ним со странно
й улыбкой на губах.

Глава 15
ПЛАН ФАУСТЫ

Понте-Маджоре увлек Монтальте за собой, за пределы Алькасара. Не говоря н
и слова, он привел его на почти пустынные берега Гвадалквивира, неподале
ку от Золотой башни, стоявшей, словно часовой, у въезда в город. В нескольк
их шагах позади них, не теряя их из виду, шел монах, казалось, погруженный в
глубокие размышления.
Оказавшись на берегу реки, Понте-Маджоре огляделся: не видя никого, он нак
онец остановился и, встав с вызывающим видом перед Монтальте, сказал, зад
ыхаясь от ярости:
Ц Послушай, Монтальте, здесь, как тогда в Риме, я спрашиваю тебя в последн
ий раз: ты откажешься от Фаусты?
Ц Никогда! Ц отвечал Монтальте с мрачной решимостью.
Лицо Понте-Маджоре исказилось, его рука Ц сжала рукоятку кинжала. Однак
о нечеловеческим усилием воли он овладел собой и продолжал уже почти умо
ляющим тоном:
Ц Ты можешь не отказываться от нее, но хотя бы расстанься с ней... на время.
Послушай, Монтальте... Мы были когда-то друзьями... Мы могли бы стать ими вно
вь... Если хочешь, мы могли бы оба уехать, вернуться в Италию. Тебе известно,
что папа болен? Твой дядя очень стар, очень слаб... Приходится опасаться ху
дшего, а ведь мы оба чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы оказаться в Р
име в тот момент, когда наступит неизбежная развязка, Ц ты, Монтальте, ра
ди тебя самого, ведь ты был назначен преемником Сикста, а я ради своего дяд
и, кардинала Кремонского.
При известии о болезни Сикста V Монтальте невольно содрогнулся. Тиара вс
егда была целью его честолюбивых устремлений. И вот теперь, раздираемый
двумя противоречивыми чувствами Ц любовью и честолюбием, он должен был
немедленно выбрать: скакать ли в Рим, чтобы попытаться возложить на себя
упавшую папскую корону, и, следовательно, удалиться от Фаусты, не видеть е
е более, или отказаться от своих честолюбивых замыслов. Но он колебался в
сего секунду; решительно тряхнув головой, он сказал со злостью:
Ц Ты лжешь, Сфондрато! Тебя, как и меня, вовсе не заботит смерть папы и вопр
ос о его наследниках... Ты хочешь удалить меня от нее!
Ц Да, это правда! Ц прорычал герцог Понте-Маджоре. Ц Мысль о том, что я жи
ву вдали от нее, а ты можешь ее видеть, разговаривать с ней, служить ей, люби
ть ее... быть может, ты даже заставишь ее полюбить себя!... эта мысль для меня н
евыносима, и меня захлестывает ярость и охватывает неистовое желание уб
ивать!.. Ты должен уехать, ты должен отправиться вместе со мной!.. Я никогда н
е увижу ее, но и ты тоже ее не увидишь... Я буду избавлен, по крайней мере, от эт
ой чудовищной пытки, которая способна свести меня с ума.
Монтальте пожал плечами и глухо произнес:
Ц Безумец! Ее присутствие столь же необходимо мне, как воздух, которым я
дышу... Покинуть ее!.. Иначе говоря, ты просишь у меня мою жизнь!..
Ц Тогда умри немедленно! Ц вскричал Понте-Маджоре; он занес шпагу и бро
сился на Монтальте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59