Чико отлично знал, что это не так. Мысль о возможно
м браке между женщиной Ц настоящей женщиной Ц и им Ц человеческим обр
убком Ц ни на секунду не приходила ему в голову. Помилуйте, разве такое во
зможно? И только речи этой знатной дамы Ц то есть Фаусты Ц пробудили в не
м подобные мысли. Хотя нет, глупости, богатая красавица попросту насмеха
лась над ним! Конечно, она говорила это, желая повеселиться, ей хотелось по
смотреть, что он, Чико, ответит ей, как он поступит. По счастью, он ничего не
сказал. Он все понял. Чико хоть и мал ростом, да хитер, вот оно как!
В день, когда Хуане исполнилось тринадцать лет, она, роскошно и изящно раз
одетая, спустилась в общий зал. Разумеется, не для того, чтобы собственнор
учно что-то делать Ц фи, как можно! Ц но чтобы заменить хозяйку, свою давн
о умершую мать, обязанности которой по дому все эти годы исполняла та сам
ая славная (хотя и, как вы наверняка успели заметить, несколько ворчливая)
женщина, которая так усиленно посылала Хуану спать.
Матрона эта откликалась на имя Барбара, или же Ц на французский манер Ц
Барб.
Итак, Хуана начала смотреть за слугами (их. тогда было еще немного) и управ
лять домом, да так искусно, что никто бы и не подумал ей перечить. В то же вре
мя она умела так угодить клиентам (далеко не всегда покладистым), поступа
ть так деликатно, так ловко раздавать направо и налево улыбки и комплиме
нты, что просто чудо!
Очень скоро трактир «Башня» стал одним из самых бойких мест в Севилье, а в
едь здесь в хороших трактирах недостатка нет.
Но тут вновь вмешалось общественно мнение Ц опять-таки в лице достойно
го Мануэля, каковой однажды возмутился тем, что Хуана, его единственная н
аследница, убивается на работе, а этот лентяй Эль Чико, хотя ему пошел уже
семнадцатый год, болтается без дела и не имеет другой заботы, кроме как с у
тра до вечера считать ворон под тем надуманным предлогом, что он слишком
маленького роста.
В соответствии все с той же моралью карлику заметили, что если человек бе
ден и у него нет семьи, то ему надо работать, чтобы зарабатывать себе на жи
знь.
Чико в ужасе спросил себя, что же он сможет делать, чтобы прокормиться Ц в
едь никто и не подумал обучить его какому-нибудь ремеслу; впрочем, у бедня
ги было не больше силенок, чем у птенчика, только что выпавшего из гнезда.

Но поскольку, как ни странно, Хуана, по-видимому, соглашалась с общественн
ым мнением, Чико, исполненный пыла и доброй воли, изъявил готовность труд
иться, что должно было сделать его свободным человеком. Мануэль тотчас ж
е этим воспользовался и взвалил на него самую тяжелую и грязную работу, а
в обмен на это великодушно предоставил карлику кров и пропитание.
Работа, назначенная Эль Чико, была ему явно не по силам. Может быть, он ее вс
е-таки и выполнял бы, чего бы ему это ни стоило, но окружающие вовсе не щади
ли его самолюбие. Самолюбие Чико Ц эта невидимая субстанция Ц никем не
принималось в расчет.
В своей новой роли карлик быстро стал объектом всеобщих издевательств. В
се, начиная хозяином и кончая последним мальчишкой из конюшни, считали с
ебя вправе приказывать ему. А если эти приказания выполнялись плохо, то т
умаки сыпались градом.
Самое же страшное заключалось в том, что работа удерживала его вдали от Х
уаны, а это было для него жесточайшим испытанием; кроме того, новое положе
ние малыша было таково, что он целиком и полностью попадал под власть чел
яди и посетителей Ц зачастую вдрызг пьяных; и слуги, и завсегдатаи тракт
ира не скупились на оскорбления и подзатыльники. Никогда малыш не был та
к несчастен. Вот почему долго это не продлилось. Через несколько дней так
ой пытки Чико бросил передник, метлу, посетителей и хозяина и исчез.
Как он жил? Да очень просто: мелкими кражами. Для поддержания сил ему надо
было немного. В огромном саду, именуемом Андалузией, хватало сочных плод
ов, и ему оставалось лишь сорвать их. Если же погода не позволяла отправля
ться на подобный промысел, он шел на церковную паперть и стоял там с протя
нутой рукой. Это вполне соответствовало нравам той эпохи, и даже такой уб
ежденный моралист, как Мануэль, не мог тут ничего возразить.
Чико ел мало, ночевал Бог весть в какой дыре, одевался в лохмотья, но зато б
ыл свободен. Свободен спать на теплом солнышке, валяясь в сухой траве, сво
боден мечтать при звездах.
Он был рад и горд. Он расправил плечи и распрямил спину и с независимым вид
ом отворачивался от всякого, кто заговаривал с ним неподобающим, по его м
нению, тоном.
После бегства карлика Мануэль долго изливал на окружающих горькие жало
бы и осыпал неблагодарного упреками, пророча ему всяческие муки и позорн
ую смерть где-нибудь в канаве, а то и на костре инквизиции. Да и что еще може
т ожидать такого подлеца, лентяя и негодяя без чести и совести, риторичес
ки восклицал трактирщик.
Однако Чико, вопреки уверениям достойного Мануэля, вовсе не был неблагод
арным. Просто его благодарность распространялась Ц что вполне естеств
енно Ц на единственное создание, от которого он видел доброту и любовь: н
а Хуану.
Карлик ежедневно находил способ проскользнуть в трактир Ц ведь он был н
евелик ростом Ц и там, забившись в угол, наслаждался видом владычицы сво
его сердца.
Он смотрел на Хуану Ц веселую, подвижную, всегда разодетую, как королева;
она ходила по залу, командовала слугами, приглядывала за всем, как опытна
я хозяйка, каковой она и была от самого рождения.
Вдоволь налюбовавшись красавицей, Чико уходил довольный... чтобы вернуть
ся на следующий день.
Иногда, когда она проходила рядом с ним, малыш осмеливался вытянуть руку,
дабы схватить краешек ее юбки и набожно поднести его к губам. А еще он цело
вал следы ее ног, оставшиеся на усыпавшем дворик песке. К сожалению, подоб
ные счастливые мгновения выпадали ему нечасто.
Однажды, не рассчитав, Чико вместо ее юбки прикоснулся к щиколотке. Он в уж
асе замер, тем более что Хуана, решив, что это грубая шутка какого-нибудь г
остя, остановилась, побледнев от негодования, и громко вскрикнула; на ее к
рик прибежали Мануэль и слуги.
Бедный Чико сразу понял, что сейчас произойдет: все переполошатся, обыщу
т трактир, вытащат насмерть перепуганного Чико из его убежища, хорошеньк
о вздуют, а затем с позором изгонят отсюда, изгонят прямо на ее глазах.
С самым жалким видом он выполз из своего укрытия, упал перед нею на колени
, умоляюще сложив руки, и прошептал:
Ц Это я, Хуана. Не бойся.
Несмотря на то, что он выглядел настоящим оборванцем, она сразу же узнала
его. И, разумеется, не испугалась. Нет, она даже казалось довольной, когда у
веренно лгала отцу, спросившему, в чем дело:
Ц Пустяки. Я ударилась об стол и не удержалась Ц закричала, как дурочка.

Папаша Мануэль, не обнаружив ничего подозрительного, удалился, вполне уд
овлетворенный таким объяснением; слуги возвратились к своим занятиям, а
она... она подала ему незаметный знак, и он с готовностью ему повиновался. Р
азве не вошло у него в привычку беспрекословно слушаться Хуану?
Она отвела его в закуток, где никто не мог их услышать, и сразу же принялас
ь на него кричать:
Ц Что ты делал там в углу? Негодяй! Лентяй! Еретик! Да как ты посмел опять п
оявиться в доме, откуда ты бессовестно сбежал, даже не попрощавшись?.. Небл
агодарный! Бессердечный!
Она могла сколько угодно сердиться и говорить строгим голосом Ц по ее г
лазам он видел, что она очень обрадовалась, увидев его, ну просто донельзя
обрадовалась, вот оно как!
Очень взволнованный, он смиренно ответил:
Ц Я хотел видеть тебя, Хуана.
Ц Неужели? А не слишком ли ты медлил? Ведь столько дней прошло, а ты обо мне
и не вспомнил!
Карлик ответил очень печально:
Ц Я не забыл тебя, Хуана, да и как я мог бы тебя забыть? Я приходил сюда кажд
ый день.
Ц Каждый день? И ты хочешь, чтобы я тебе поверила? Почему же ты ни разу не п
оказался?
Ц Я думал, что меня сразу выгонят.
Девушка посмотрела на него с удивлением и состраданием.
Пожав плечами, она произнесла:
Ц Честное слово, ты вполне этого заслуживал бы... И все-таки ты должен был
знать, что я-то так никогда бы не поступила.
Ц Ты, Хуана, да. А твой отец? А другие?
Довод показался ей достаточно весомым, и потому она ответила не сразу.
Хуана вовсе не подвергала сомнению его слова, мало того, не исключено, что
она даже несколько раз видела его под лавками или под столами, но из гордо
сти и упрямства не пыталась заговорить с ним.
Желая скрыть свое замешательство, она продолжала ворчливо:
Ц Ну и вид у тебя! Тебя можно принять за бродягу! И не стыдно тебе являться
ко мне на глаза в таких лохмотьях? Разве ты не мог прийти сюда хотя бы не та
ким грязным?
Карлику стало стыдно и он опустил голову. На ресницах его дрожали слезы. У
прек задел его за живое; впрочем, если бы не это злополучное происшествие,
он, конечно же, никогда не предстал бы перед ней в таком виде.
Она увидела, что причинила Эль Чико боль, унизив его, и сказала, смягчившис
ь, проницательно глядя на него:
Ц Не ты ли приносил цветы, которые я подчас находила на моем окне?
Карлик покраснел и утвердительно кивнул.
Ц Зачем ты это делал? Ц настаивала она, по-прежнему пристально глядя на
него.
Он ответил искренне и не раздумывая:
Ц Я не хотел, чтобы ты считала меня неблагодарным. Мне безразлично, что п
одумают другие, но ты Ц другое дело, вот оно как! Я решил, что ты догадаешьс
я и простишь меня.
Секунду она смотрела на него, не отвечая, а потом произнесла с загадочной
улыбкой:
Ц Отлично! Но как же ты сумел добраться до моего окна? Несчастный! Неужел
и тебе никогда не приходило в голову, что ты мог сорваться и разбиться и чт
о я до конца своих дней корила бы себя за твою смерть?
Он почувствовал, как радостно забилось его сердце. Значит, она больше не с
ердится. Она по-прежнему любит его, коли так боится за его жизнь. И звонко р
ассмеявшись, он объяснил:
Ц Это совсем не опасно. Я маленький, легкий и цепкий Ц вот оно как!
Ц Это верно, ты ловкий, словно обезьяна, Ц сказала она, тоже радостно рас
смеявшись. Ц И все-таки не делай этого больше... Ты будешь давать цветы пря
мо мне в руки, так будет лучше.
Ц Ты хочешь, чтобы я приходил к тебе? Ц спросил он, весь трепеща, с надежд
ой в голосе.
Она скорчила жалобно-презрительную гримаску:
Ц Раз уж ты вернулся, не выгоню же я тебя, верно?
Ц Но что скажет твой отец? Мануэль?
Она равнодушно махнула рукой, показывая, что это вовсе не заботит ее, и реш
ительно заявила:
Ц Ты хочешь видеть меня, не прячась и не боясь? Хочешь или нет?
Он в восторге молитвенно воздел руки.
Ц В таком случае, Ц сказала она со своей озорной улыбкой, Ц об остально
м не беспокойся. Ты будешь есть вместе с нами, ночевать ты будешь здесь, я п
рикажу тебя прилично одеть, а что касается работы, ты будешь делать лишь т
о, что тебе самому захочется. Пойдем, нам пора.
Он покачал головой и не двинулся с места. Хуана побледнела и, устремив на н
его обиженный взгляд, проговорила со слезами в голосе:
Ц Значит, ты не хочешь?
И тотчас же добавила, напустив на себя властный и решительный вид:
Ц Значит, я уже больше не твоя маленькая хозяйка? Ты меня больше не слуша
ешься? Ты бунтуешь?
Эль Чико ответил очень тихо, но твердо:
Ц Ты есть и всегда будешь смыслом всей моей жизни. Чтобы увидеть тебя, я п
ройду через огонь... Но я больше не хочу, чтобы ты меня кормила, одевала и дав
ала мне кров.
Девушка невольно бросила взгляд на его лохмотья, и он опять опустил голо
ву и покраснел. Она нежно, но решительно взяла карлика за подбородок, выну
дила его посмотреть на нее и заглянула прямо ему в глаза. И вдруг она понял
а, что происходит в его душе. С присущей ей чисто женской деликатностью он
а не стала более настаивать на своем.
Ц Изволь, Ц сказала она после паузы. Ц Ты станешь приходить, когда захо
чешь. Что до всего остального, то поступай, как знаешь. Но если тебе что-ниб
удь понадобится, помни Ц ты причинишь мне большую боль, коли позабудешь,
что я навсегда останусь твоей любящей и преданной сестрой. Обещаешь ты м
не, что не позабудешь об этом?
Она произнесла это так нежно и взволнованно, что ошибиться насчет ее чув
ств было невозможно.
И тогда Ц так уже случалось и прежде, когда Хуана изображала королеву, а Э
ль Чико смиренно воздавал ей почести Ц он опустился на колени и тихоньк
о прильнул губами к ее атласной туфельке.
Не могло быть никаких сомнений в значении этого жеста. Бедный маленький
человечек Ц то ли сознательно, то ли нет Ц вложил в этот смиренный и беск
онечно робкий поцелуй всю свою любовь, сотканную из покорности, преданно
сти и самоотречения. Этот его поступок был тем более трогательным, что об
ычно Эль Чико держал себя чрезвычайно гордо. Как ни была целомудренна Ху
ана, она поняла, что ей признались в любви, и лицо ее озарилось радостью.
Впрочем, она приняла эти почести, не смущаясь, без ложной скромности и лож
ной стыдливости, как дань ее красоте и доброте. Она приняла их как монархи
ня, уверенная, что она стоит очень высоко над смертным, распростертым у ее
детских ног. Совершенная простота и естественность ее поведения, замеча
тельное благородство, написанное на ее тонком, аристократическом лице, с
толь необычном для девушки ее возраста и ее сословия, вызвали бы сдержан
ное одобрение самой Фаусты Ц этого непревзойденного авторитета по час
ти величественных поз.
Принимая эти знаки внимания, Хуана опустила на задыхающегося от волнени
я малыша, бывшего ее вещью, ее игрушкой, умиленно-ласковый взгляд, в котор
ом сквозили и лукавство, и жалость.
Наконец Эль Чико поднялся и произнес слова, вырвавшиеся из самой глубины
его существа:
Ц Ты есть и всегда будешь моей маленькой хозяйкой!
Она радостно захлопала в ладошки и торжествующе воскликнула:
Ц А я это и так знаю! И сразу же, словно ребенок (каковым она и была), Хуана сх
ватила его за руку и воскликнула, зарумянившись от удовольствия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59