Ц «Человек» Ц это я! Пусть все дьяволы преисподней разорвут на части эт
ого мерзавца со всеми его потрохами! «Этот человек!»... Ему мало убивать лю
дей, ему еще надо их унижать!..
Он задумался на секунду и прошептал:
Ц Камера пыток!.. Ну что ж, черт подери! Пойдем посмотрим, что нас ожидает в
этом зале!
И он твердым решительным шагом направился ко второй двери, уверенный, чт
о она будет открыта.
Ц Черт возьми, Ц усмехнулся шевалье, видя, что она и впрямь поддается, Ц
раз уж мне придется пройти через это...
Он переступил порог и в очередной раз оказался в коридоре. Все тот же полу
мрак, все та же тишина, все то же ощущение давящей тоски, которая, казалось,
стекает по голым стенам, все тот же тяжелый воздух, словно насыщенный тай
ной и ужасом.
Пардальян привык владеть собой, к тому же он не раз попадал в крайне опасн
ые ситуации. Держа шпагу наголо, он шел спокойной и твердой поступью Ц со
хранить хладнокровный вид означало для него сохранить чувство собстве
нного достоинства. Но для этого ему пришлось прилагать такие усилия, что
он чувствовал, как по его лбу катятся крупные капли пота. Сердце его неист
ово колотилось, когда он говорил себе: «Настало мое последнее приключени
е! На сей раз, кажется, и сам дьявол не сможет вытащить меня отсюда!»
Он проделал уже довольно долгий путь, без конца сворачивая то направо, то
налево и шагая Ц о чем он и не подозревал Ц по одним и тем же коридорам, чт
о прихотливо перекрещивались и переходили один в другой; он шел, всматри
ваясь в углы, где густел мрак, нащупывая ногой пол, прежде чем ступить, все
пытаясь найти выход из того фантастического лабиринта, где он бродил, сл
овно потерянный, и так и не находил его.
Внезапно перед ним неведомо откуда возник новый отряд; шевалье скорее уг
адал появление вооруженных людей, чем увидел их; отряд молча двигался ем
у навстречу.
Он остановился и внимательно прислушался.
«Их по меньшей мере человек тридцать, Ц подумал он, Ц и по-моему, я вижу, к
ак блестят знаменитые мушкеты, залп которых должен разнести меня на куск
и.»
Стремительным движением он поправил перевязь, удостоверился, что свобо
дно достает рукой до кинжала, и, сдвинув брови, весь подобрался, готовый к
прыжку; в тот же миг к нему вернулось его хладнокровие Ц ведь теперь пере
д ним были лишь существа из плоти и крови, вроде него самого.
Ц С этим надо покончить, Ц пробурчал он, Ц я иду в атаку!.. Какого черта! Т
ак или иначе, я найду способ пройти!
Он уже намеревался броситься вперед, но внезапно замер на месте: сзади к н
ему крадучись приближалась другая группа солдат. В очередной раз он попа
л между двух огней.
«Ну нет, Ц подумал Пардальян, Ц это было бы чистейшим безумием! Гром и мо
лния! Неужели я позволю дать себя убить? Необходимо во что бы то ни стало в
ыйти отсюда живым!.. Клянусь папской утробой! Мне еще надо предъявить кое-
какой счет высокочтимому господину Эспинозе.»
Он огляделся и вновь увидел слева от себя неглубокую нишу.
Ц Черт подери, Ц пробурчал он, Ц раз уж мне суждено войти в камеру пыток
, то я, пожалуй, воспользуюсь предложенным мне путем. Спасибо за заботу, го
спода!
С насмешливой улыбкой от толкнул невысокую дверцу, как он и предполагал,
она легко отворилась. Пардальян решил, что вооруженные люди пройдут мимо
, не останавливаясь, как и в прошлый раз. Он в ярости захлопнул за собой две
рь, проворчав:
Ц Ну что, и эту тоже я больше не смогу открыть? И хотя он толкнул дверь изо
всех сил, она хлопнула, но осталась незапертой.
Ц Смотри-ка, Ц удивился Пардальян, Ц не закрывается! Что бы это значило
?
И словно отвечая на его вопрос, чей-то голос вдруг крикнул:
Ц Мы его поймали! Он зашел сюда!
И тотчас же он услышал беспорядочный бег.
«Ага, Ц сказал себе Пардальян. Ц На сей раз эти храбрецы собираются нап
асть на меня. Схватка? Извольте... По мне лучше уж драться, чем постоянно ощу
щать, как тебя подталкивают к какой-то гибельной цели.»
Беседуя таким образом сам с собой, Пардальян не терял времени даром и вни
мательно осматривался вокруг.
Ц Опять тупик! Ц воскликнул он. Ц На самом деле это, наверное, один и тот
же, только каждый раз он выглядит иначе, а меня проводили сюда так, что я эт
ого даже не заметил.
В этом новом (или старом?) помещении он не увидел ничего, кроме огромного с
ундука, стоящего у стены.
Не теряя ни секунды, Пардальян сдвинул его с места и подтащил к самой двер
и. Он успел вовремя: тот самый, уже слышанный им голос, говорил:
Ц Он здесь! Я видел, как он забежал сюда.
Ц Ломайте дверь, Ц властно приказал другой голос, Ц мы его поймали.
Ц Пока еще не совсем! Ц расхохотался Пардальян, встав в боевую позицию.

Дверь уже сотрясалась от ударов, до него доносились грубые шутки и угроз
ы.
Шевалье прекрасно понимал, что в темном тупике ему не удастся дать отпор
пятидесяти или шестидесяти нападавшим. Самое большее, на что он мог наде
яться, когда сундук рассыплется в щепки, Ц а ждать уже оставалось недолг
о! Ц это задать хорошую трепку нескольким мерзавцам. Но силы были слишко
м уж неравными. Поэтому он продолжал инстинктивно искать путь к отступле
нию.
Он в очередной раз обводил помещение изучающим взглядом, когда его взгля
д упал на то место, где ранее стоял сундук. Одним прыжком Пардальян подско
чил поближе и увидел отверстие, которое, по-видимому, сундук должен был ск
рывать и которое шевалье сразу не заметил. Пардальян наклонился над узен
ькой лесенкой, круто уходившей под пол.
Шевалье размышлял всего несколько секунд:
Ц Раз они хотят, чтобы я прошел здесь, я пройду!
И он вступил на узкую винтовую лестницу. Он спускался на ощупь, насчитал ш
естьдесят ступенек и наконец оказался в тесном подземелье, погруженном
в полную тьму и таком низком, что он был вынужден пригнуться.
Продвигаясь по-прежнему на ощупь, он сделал шагов двадцать, удивляясь то
му, что его не преследуют. В это мгновение он услышал за своей спиной шум, в
есьма напоминающий скрежет захлопнувшихся со всего маху ворот. Он оберн
улся, и его вытянутые руки наткнулись на решетку, только что опустившуюс
я за ним.
Ц Решетка, Ц прошептал Пардальян. Ц Меня не хотят преследовать... но и н
е хотят, чтобы я возвращался обратно.
И он добавил с тревогой, которую тщетно пытался в себе подавить:
Ц Право, чем дальше я иду, тем более странным становится мое положение.
И это была правда. Положение шевалье, которого преследовали в коридорах
наверху, было блестящим по сравнению с тем, в каком он очутился сейчас.
Там, наверху, он мог идти вперед, не сгибаясь, и коридоры были по большей ча
сти просторными; там, наверху, света хватало, чтобы он мог определить напр
авление, и там, наверху, он вдыхал воздух, хотя и несколько затхлый, но все-т
аки вполне пригодный для дыхания.
Здесь все совершенно переменилось. Здесь уже не было чистых и сверкающих
мраморных плит. Грязный, липкий пол, лужи, куда по самую щиколотку погружа
лись его ноги. Здесь, в глубокой тьме, он был вынужден продвигаться вслепу
ю, согнувшись в три погибели. То и дело он ощущал прикосновение омерзител
ьных животных Ц сначала с его приближением они убегали, потом, по-видимо
му, разъяренные тем, что их посмели потревожить в их зловещих владениях, о
ни возвращались, прикасались к нему и обнюхивали, словно хотели узнать к
то же тот храбрец, который решился обеспокоить их.
Воздух в подземелье был тошнотворный, стены сочились влагой, с низких св
одов дождем падали зловонные капли. Ледяной холод пронизывал шевалье до
мозга костей.
В довершение ко всем несчастьям, в животе у него урчало от голода, а ноги н
ыли от бесконечных путешествий по бесчисленным коридорам и крутым лест
ницам; и все-таки ему не хотелось останавливаться.
Он предпочитал любое испытание той дрожи, которая охватывала его, как. то
лько он застывал на месте. Однако тревога сменилась у него теперь глухой
злобой.
Он злился на Эспинозу, который самым гнусным образом изменил своему слов
у и подверг его чудовищному истязанию, заставив в этой мерзкой охоте игр
ать роль затравленного оленя. Шевалье догадывался, что в камере пыток ег
о ожидает нечто невероятное в своей мучительной изощренности, нечто уто
нченно-чудовищное: великий инквизитор был мастером своего дела и знал т
олк не только в разнообразных ловушках и западнях, но и в самих пытках как
таковых; шевалье, во всяком случае, в этом нисколько не сомневался.
Он злился на Фаусту Ц первопричину всего того, что с ним стряслось.
Наконец, шевалье безжалостно бранил самого себя, упрекая в нерешительно
сти; он был до такой степени взбешен, что еще немного, и он, пожалуй, обвинил
бы себя в трусости, желая Ц вполне искренне! Ц поверить в то, что он долже
н был броситься на вооруженных людей инквизитора и что любой исход, даже
смерть, лучше нынешнего его положения: ведь в этой темноте его на каждом ш
агу подстерегали неведомые опасности, а впереди ожидала отвратительна
я пыточная камера.
Продолжая двигаться, хотя и на ощупь, но максимально быстро, он бурчал:
Ц Будь я проклят! В кои-то веки захотел вести себя как разумный человек и
действовать осмотрительно, и надо признать, потерпел полное поражение. Ч
ума бы меня сожрала! И зачем только мне понадобились все эти хитрости и ув
ертки. Разве я не знал, что удача сопутствует мне в самых бредовых моих пре
дприятиях? Ан нет, я пожелал быть осторожным и уберечь мое растреклятое б
ренное тело от нескольких мушкетных пуль... И в результате меня загнали в э
то отвратительное место и вот-вот начнут пытать, а я ничего не могу подела
ть, ибо так решил Эспиноза.
Мысли Пардальяна были в хаотическом беспорядке, в нем одновременно буше
вали смятение и ярость, но вдруг он вспомнил нечто очень важное, и для него
забрезжил луч надежды и утешения:
Ц По счастью, господин Эспиноза, который ничего не упускает и так замеча
тельно устраивает западни, совсем забыл о том, что меня надо обезоружить.
Черт подери! Мой кинжал и моя шпага все еще при мне, а раз так, то сомневаюсь
, что этому господину удастся передать меня живым в руки палачей!
В этот момент шевалье обо что-то споткнулся. Он пошарил в темноте носком с
апога: это была первая ступенька лестницы. Он стал размышлять:
Ц Надо ли по ней подниматься? Не лучше ли сесть прямо тут и дожидаться см
ерти? Да, но какой унизительной Ц от голода!..
По телу его в который уже раз пробежала дрожь.
Ц Нет, тысяча чертей! Пока во мне теплится хоть самая малая искорка жизни
, пока у меня достаточно сил, чтобы держать в руках оружие, я должен защища
ться!
Камера пыток! Эти слова стали для него настоящим кошмаром. Они преследов
али его, словно наваждение. Даже когда он не произносил их вслух, они были
начертаны огненными буквами в его усталом мозгу. Камера пыток представл
яла для него таинственную, неведомую опасность; невзирая на все свои уси
лия, он ощущал, что боится ее, и это приводило его в неистовую ярость.
Он стал подниматься по ступеням.
Лестница привела его в сводчатый зал; через отдушину, расположенную на п
отолке, сюда проникал слабый свет. Этот тусклый полумрак, сменивший собо
й непроницаемую темноту, в которой он так долго находился, показался ему
радостным и даже несущим надежду, как солнечное небо. Он только что вышел
из могилы, где вдыхал зловонный ледяной воздух, поэтому неудивительно, ч
то он обрадовался теплому и более-менее светлому, хотя и затхлому залу.
Он испытал некоторое облегчение. И вместе с облегчением он обрел мужеств
о и веру в свои силы.
Шевалье стряхнул на блестящие плиты грязь, облепившую в подземелье его п
одошвы, и, довольно улыбаясь, крикнул во весь голос, радуясь громким звука
м и эху:
Ц В добрый час, черт побери! Здесь можно дышать, здесь хорошо видно, здесь
не нужно сражаться с отвратительными животными, которые одолевали меня
внизу. Клянусь головой и брюхом Ц жизнь прекрасна!
И подумать только, всего пять минут назад я мог упрекать себя в том, что у м
еня хватило здравого смысла не напрашиваться на мушкетный залп этих беш
еных псов, преградивших мне дорогу. Да, так уж мы устроены, что и малой толи
ки воздуха и света нам бывает достаточно, чтобы смотреть на вещи более зд
раво.
Пофилософствовав таким образом, шевалье с обычной своей быстротой и тща
тельностью осмотрел помещение, где находился. Кончилось это тем, что он п
обледнел и прошептал:
Ц Вот оно как! Значит, меня таки загнали в эту знаменитую камеру пыток, гд
е я должен найти свой конец! Клянусь папским пупком! Господин Эспиноза ре
шил, что я обязан здесь оказаться, и вот я и впрямь здесь!
Его лицо приняло то непроницаемо-холодное выражение, какое оно обычно и
мело в минуты решительных действий; на губах появилась еле приметная, чу
ть окрашенная иронией, улыбка, а пристальный взгляд стал более тщательно
изучать это мало привлекательное место.
В комнате оказалось относительно чисто. Стены были облицованы беломрам
орными плитками, такими же плитками был вымощен пол, а многочисленные же
лобки, избороздившие его вдоль и поперек, служили, по всей видимости, для с
тока крови тех несчастных, на кого опустилась тяжелая длань инквизиции.

Тут была представлена самая полная коллекция всех существующих орудий
пыток Ц а описываемая нами эпоха достигла в страшной науке истязания че
ловеческой плоти поистине изумительных высот! Ц Эти орудия висели на к
рючках и лежали на полу и на полках.
Клещи, щипцы, железные ломики, ножи, топоры всех размеров и всех форм, жаро
вни, связки веревок, диковинные и неведомые инструменты Ц да, здесь, каже
тся, можно было увидеть Ц причем разложенной по полочкам и тщательно вы
чищенной! Ц всю ту зловещую утварь, которую только способно было породи
ть и воплотить в дереве и металле болезненное воображение и искусные рук
и палачей, алчущих страданий медленных, долгих и невыносимых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59