.. Если же, напротив, я соглашусь, то не станете же вы дум
ать, будто меня вынудил к этому страх?
Ц Это справедливо! Ц коротко ответил Эспиноза. Он повернулся к своим лю
дям:
Ц Пусть все удалятся. Вы мне больше не нужны. Бесшумно, соблюдая образцов
ый порядок, воины тотчас же удалились, оставив все двери распахнутыми на
стежь.
Эспиноза повелительно кивнул, и доминиканец и оба монаха тоже исчезли.
В тот же миг железные решетки, закрывавшие дверь и окно, словно по волшебс
тву взмыли вверх, и только широкий проем, ведший в потайную комнату, где ещ
е секунду назад находились люди Эспинозы, по-прежнему отмечал то место, г
де первоначально стоял книжный шкаф.
«Черт побери! Ц вздохнул Пардальян. Ц Я начинаю думать, что мне, пожалуй,
опять удастся выпутаться.»
Ц Господин де Пардальян, Ц внушительно продолжал Эспиноза, Ц я вовсе
не пытался запугать вас. Это все низкопробные приемы, которые ни малейши
м образом не подействуют на человека, получившего такую крепкую закалку
, как вы. Я лишь хотел доказать вам, что способен помериться с вами силой, не
опасаясь поражения. Будет ли вам теперь угодно удостоить меня беседой, о
коей я просил?
Ц Почему бы и нет? Ц спокойно ответил Пардальян.
Ц Я не враг вам, сударь. Быть может, мы даже станем вскоре друзьями, если, к
ак я надеюсь, сможем договориться. Это будет зависеть от результатов той
беседы, что ждет нас... В любом случае, что бы ни произошло, что бы вы ни решил
и, я торжественно клянусь вам, что вы выйдете из дворца так же свободно, ка
к вошли в него. Заметьте, сударь, Ц мое слово не распространяется на все д
альнейшее... Ваше будущее зависит от того, что именно вы решите. Надеюсь, вы
не сомневаетесь в моем слове?
Ц Упаси меня Бог, сударь, Ц любезно сказал Пардальян. Ц Я считаю вас дво
рянином, неспособным нарушить данное им обещание. И если я, решив, что мне
угрожают, наговорил вам немало резких слов, то сейчас весьма сожалею о ни
х. Итак, теперь я к вашим услугам.
Про себя же он подумал: «Осторожно! Будем начеку! Тут предстоит борьба пос
трашнее схватки с рыжебородым великаном! Дуэли, где оружием служит язык,
никогда не были мне по вкусу».
Ц Я попрошу вашего дозволения вернуть все вещи на свои места, Ц сказал
Эспиноза. Ц Не следует, чтобы чьи-нибудь нескромные уши услышали то, о че
м мы станем здесь говорить.
В ту же секунду дверь позади Пардальяна закрылась, книжный шкаф встал на
свое место, и все в кабинете обрело свой прежний вид.
Ц Садитесь, сударь, Ц сказал тогда Эспиноза, Ц и поговорим если и не как
два друга, то, по крайней мере, как два соперника, которые уважают друг дру
га и не желают стать врагами.
Ц Я слушаю вас, сударь, Ц отвечал Пардальян, поудобнее устраиваясь в кр
есле.

Глава 14
ДВА ДИПЛОМАТА

Как могло случиться, что человек ваших достоинств имеет лишь титул шевал
ье? Ц внезапно спросил Эспиноза. Ц Мне был пожалован титул графа де Мар
жанси, Ц сказал Пардальян, пожав плечами.
Ц Как могло случиться, что вы остались бедным дворянином, не имеющим ни к
ола ни двора?
Ц Мне были дарованы земли и доходы графа де Маржанси... Я отказался. Ангел,
да-да, истинный ангел доброты, преданности, искренней и вечной любви, Ц в
голосе Пардальяна звучало сдерживаемое волнение, Ц завещал мне свое со
стояние Ц и немалое, сударь: оно достигало двухсот двадцати тысяч ливро
в. Я все отдал бедным, не истратив ни ливра.
Ц Как могло случиться, что такой воин, как вы, остался простым искателем
приключений?
Ц Король Генрих III пожелал сделать меня маршалом над своими войсками... Я о
тказался.
Ц Как, наконец, могло случиться, что такой дипломат, как вы, довольствует
ся случайным поручением, не слишком важным?
Ц Король Генрих Наваррский хотел сделать меня своим первым министром...
Я отказался.
Эспиноза какое-то время размышлял. Он думал: «Каждый ответ этого человек
а словно разящий удар кинжала. Ну что ж, станем действовать, как он... Натиск
, натиск и еще раз натиск!»
И обращаясь к Пардальяну, который ждал, ничего не подозревая, великий инк
визитор сказал с глубоким убеждением:
Ц Вы были правы, отказываясь. Все, что вам предлагалось, было недостойно
ваших талантов, не соответствовало им.
Пардальян с изумлением взглянул на него и мягко ответил:
Ц По-моему, вы заблуждаетесь, сударь. Напротив, все, что мне предлагалось,
явно превосходило то, о чем мог мечтать бедный искатель приключений врод
е меня.
Пардальян отнюдь не ломал комедию, изображая из себя скромника, а говори
л вполне искренне. Такова была одна из самых ярких черт этой исключитель
ной натуры Ц он и вправду считал, что совершенные им подвиги оценивалис
ь чрезмерно высоко.
Эспиноза даже не мог себе представить, что такой необыкновенный храбрец
, человек, сознающий свое превосходство над другими (а шевалье, без сомнен
ия, относился именно к таким людям), был на удивление застенчив и скромен в
своих притязаниях.
Он решил, что имеет дело с гордецом и что, набавляя цену, сумеет привязать
шевалье к себе. Поэтому он продолжал с рассчитанной медлительностью:
Ц Я предлагаю вам титул герцога и гранда и десять тысяч дукатов пожизне
нной ренты, источником коей станут сокровища Индии; кроме того Ц крупне
йшее губернаторство вместе с саном вице-короля, все военные и гражданск
ие полномочия и ежегодно выплачиваемые двадцать тысяч дукатов на содер
жание вашего дома; вас сделают командиром восьми полков и вы получите це
пь Золотого руна... Считаете ли вы эти условия приемлемыми?
Ц Это зависит от того, что мне предстоит сделать в обмен на все предложен
ное вами, Ц флегматично сказал Пардальян.
Ц Вы должны будете, говоря кратко, предоставить вашу шпагу на службу свя
тому делу, Ц пояснил Эспиноза.
Ц Сударь, Ц сказал шевалье просто, не рисуясь, Ц нет такого дворянина, д
остойного благородного звания, который бы отказался предоставить свою
шпагу для поддержки, как вы говорите, святого и справедливого дела. Для эт
ого требуется лишь воззвать к чувству чести или, вернее, человеколюбия... А
посему оставьте при себе титулы, ренты, почести и посты... Шпага шевалье де
Пардальяна дается, но не продается.
Ц Как! Ц вскричал пораженный Эспиноза. Ц Вы отказываетесь от моих пре
дложений?
Ц Отказываюсь, Ц холодно ответил шевалье. Ц Но соглашаюсь посвятить с
ебя делу, о котором вы говорите.
Ц Однако же справедливость требует, чтобы вы были вознаграждены.
Ц Пусть вас это не заботит... Лучше поговорим о сути вашего благородного
и справедливого дела, Ц сказал Пардальян со своим обычным насмешливым
видом.
Ц Сударь, Ц произнес Эспиноза, кинув восхищенный взгляд на шевалье, по-
прежнему спокойно сидящего в кресле, Ц вы один из тех людей, говоря с кот
орыми должно владеть высшим искусством Ц откровенностью... Посему я буд
у говорить прямо.
Секунду Эспиноза, очевидно, собирался с мыслями.
«Проклятье! Ц сказал себе Пардальян. Ц Эта его откровенность, судя по в
сему, никак не хочет появляться на свет!»
Ц Я внимательно слушал вас, когда вы разговаривали с королем, Ц продолж
ал Эспиноза, пристально глядя на Пардальяна, Ц и мне показалось, будто не
кий род неприязни, которую вы питаете к нему, вызван главным образом тем р
вением, с каким он искореняет ересь. Он несимпатичен вам, и более всего вы
ставите ему в вину те массовые убийства, которые противны, как вы сами выр
азились, вашей чувствительности... Это так?
Ц Да... и еще кое-что другое, Ц загадочно произнес шевалье.
Ц Это потому, что вы видите лишь внешние проявления, а не то, что составля
ет существо дела. Вас поражает кажущееся варварство деяний, и оно мешает
вам различить глубоко человечную, великодушную, возвышенную цель... Слиш
ком великодушную и возвышенную, ибо она остается неуловимой даже для так
ого великолепного ума, как ваш. Но если я объясню вам...
Ц Объясните, сударь, я всей душой хочу, чтобы меня убедили... Хотя, по правд
е говоря, вам будет трудно уверить меня, будто вы приказываете сжигать эт
их бедолаг исключительно из великодушия и человечности; а ведь они прося
т лишь о том, чтобы им дозволили мирно жить-поживать, никому не мешая.
Ц И однако же я берусь убедить вас, Ц твердо сказал Эспиноза.
Ц Черт подери! Мне будет любопытно, как вам удастся оправдать религиозн
ый фанатизм и преследования, им порождаемые, Ц с ехидной улыбкой сказал
Пардальян.
Ц Религиозный фанатизм! Преследования! Ц вскричал Эспиноза. Ц Некото
рые полагают, что этими двумя словами все сказано и объяснено. Хорошо, нач
нем именно с этого. Ведь вы, господин де Пардальян Ц человек без религии,
не так ли? Я понял это с первого взгляда.
Ц Если вы подразумеваете под этим религиозную доктрину, обряды, Ц да, я
человек без религии.
Ц Именно это я и имею в виду, Ц подтвердил Эспиноза. Ц Так вот, сударь, то
чно так же, как вы, и в том же самом смысле я Ц тоже человек без религии. Это
мое признание могло бы, дойди оно до чужих ушей, привести меня на костер, х
отя я и являюсь великим инквизитором! Надеюсь, это достаточное доказател
ьство моего доверия вашему прямодушию? Оно должно показать вам, сколь да
леко я намерен зайти в своей откровенности.
Ц Позвольте вас заверить, сударь, Ц сказал шевалье, Ц что, выйдя отсюда
, я забуду все, что вы соблаговолите сообщить мне.
Ц Я знаю это, потому-то и говорю с вами без колебаний и без прикрас, Ц про
сто ответил Эспиноза и продолжал: Ц Там, где нет религии, не может быть и ф
анатизма. Есть лишь строжайшее применение тщательно продуманной систе
мы.
Ц Фанатизм или система Ц называйте как хотите, но результат всегда оди
н и тот же: истребление множества людей.
Ц Да неужто столь пустячные соображения могут останавливать вас? Что з
начат несколько жизней, когда речь идет о спасении и возрождении целой н
ации? То, что в глазах черни предстает как преследование, на самом деле Ц
лишь обширная и совершенно необходимая хирургическая операция... Мы отсе
каем пораженные гангреной руку или ногу, чтобы спасти тело, мы прижигаем
огнем раны, чтобы они зарубцевались... Палачи! Ц говорят нам. Вздор. Ранены
й, который чувствует, как нож хирурга безжалостно терзает его трепещущую
плоть, воет от боли и оскорбляет своего спасителя, тоже называя его палач
ом. Но врач не поддается своим чувствам, слыша вопли и бред больного... Он хл
аднокровно делает свою работу, он выполняет свой долг, заключающийся в т
ом, чтобы завершить благодетельную операцию со всем возможным тщанием, и
он спасает больного, зачастую вопреки воле самого страдальца.
Однако став снова здоровым, крепким и сильным, бывший больной испытывает
благодарность к тому, кого он недавно обзывал палачом и в ком по прошеств
ии времени он видит, как то и есть на самом деле, своего спасителя. Вот мы и е
сть, сударь, эти бесстрастные хирурги, внешне безжалостные, но в сущности
человеколюбивые и великодушные. Мы не поддаемся чувствам, слыша жалобы,
вопли и брань, и мы не выкажем волнения, услышав изъявления благодарност
и в тот день, когда благополучно завершим нашу операцию, то есть в тот день
, когда мы спасем человечество. Подобно этим хирургам, мы методично продо
лжим наш труд, мы терпеливо выполним наш долг, и ничто не сможет отвратить
нас от этого, а единственным нашим вознаграждением станет чувство радос
ти и удовлетворения!
Шевалье внимательно выслушал объяснения Эспинозы Ц тот говорил с пыло
м, составлявшим странный контраст тому неколебимому спокойствию, что бы
ло ему обычно присуще.
Когда Эспиноза закончил, Пардальян на мгновение задумался, а затем подня
л голову:
Ц Я, милостивый государь, разумеется, не сомневаюсь в вашей искренности.
Но вы объявили об отсутствии у вас религиозной веры. А ведь только что вы г
оворили о враче, искренне убежденном в необходимости операции, производ
имой над телом больного. Врач может ошибиться, но все же он достоин уважен
ия, потому что искренен... Вы же, сударь, набрасываетесь на здоровое тело и п
од предлогом его спасения и возрождения к жизни Ц желал бы я знать, от чег
о вы хотите его спасать, коли оно ни от чего не страдает?! Ц собираетесь на
вязать ему средство, в кое сами не верите... И вот тут, признаюсь, я уже ничег
о не понимаю...
Ц Как и вам, сударь, Ц продолжал Эспиноза со страстной убежденностью,
Ц мне чужда религия, суть которой заключается в том, чтобы слепо поклоня
ться какому-нибудь божеству. Как и вы, я исповедую ту религию, что идет от м
оих собственных сердца и разума. Как и вы, я чувствую, что мною движет огро
мная, глубокая, бескорыстная любовь к ближнему Ц именно она заставляет
меня мечтать о счастье себе подобных. Вот почему я без колебаний посвяти
л всю силу своего духа, всю свою энергию тому, чтобы отыскать, где скрывает
ся это счастье, и подарить его людям. Но вы прекрасно понимаете, сударь, ск
оль немногие способны оценить то, о чем я веду речь... Ничтожная горстка од
аренных от природы умов да несколько прямых и возвышенных душ... Остальны
е же Ц огромное, необозримое море людей Ц находятся в положении ранено
го, о котором я вам говорил: врач предписывает ему спасительную операцию,
а тот упорно проклинает целителя, ибо ничего не понимает, и только позже, к
огда жизнь вновь начнет вливаться в него, он станет благословлять своего
избавителя.
Ц Вы уверены, сударь, что действуя подобным образом, вы способствуете сч
астью человечества?
Ц Да, Ц отрывисто произнес Эспиноза. Ц Я долго размышлял над этими воп
росами и измерил суть вещей до самого дна. Я пришел к заключению, что опасн
ейший и единственный враг, которого должно преследовать с неумолимым уп
орством, Ц это наука, потому что наука Ц это отрицание всего и вся, и в кон
це ее Ц смерть, иными словами Ц небытие, иными словами Ц ужас, отчаяние,
отвращение. Все, кто изучают науки, неизбежно приходят туда же, где очутил
ся я:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59