А теперь знает и отец Бобьен.
Атанас с трудом поднялся. Та ночь сыграла решающую роль в его жизни, он даже самому себе не хотел признаваться, что она значила для него. Он совершил поступок, который любой человек, независимо от своей религии, вероятно, счел бы гнусным. Но инстинктивно Атанас понимал, что ему не в чем себя винить, и более того, он знал, что никому не позволит осуждать себя, ни священнику, ни кому-либо другому.
Он выглянул в окно и увидел, что гроза миновала и сквозь прореху в облаках на сырую землю льется яркий солнечный свет. Вдруг Атанас почувствовал, что у него раскалывается голова. Он схватился рукой за лоб и опустился в кресло. Долго полулежал, не двигаясь, закрыв глаза, и в висках у него стучало. Когда же он поднял веки, то увидел в дверях Кэтлин. Давно ли она здесь стоит, он не мог сказать.
— У тебя ужасный вид,— встревожилась Кэтлин.— Что случилось? Ты болен?
— Да, голова. Опять разболелась. Ничего страшного.
— Что наговорил тебе отец Бобьен?
— Он заходил насчет Мариуса, вот и все.
— Вот как! — Она чувствовала, что это не все.— Мариуса еще не взяли в армию?
— Нет еще.
Подняв глаза, он увидел лицо Кэтлин прямо перед собой, она склонилась к нему совсем близко. Губы его ощутили мягкое прикосновение ее губ.
— Атанас! Что случилось?
— Не пугайся, пожалуйста! — Внезапно, как бы из глубин души, у него вырвались поразившие его самого слова: — Никто не должен жить в страхе перед Богом.
Кэтлин в изумлении отшатнулась от него.
— Ты уверен, что с тобой все благополучно? Атанас поднялся, провел рукой по глазам и вышел
в холл.
— Конечно,— сказал он.-— Не беспокойся.
Своим обычным шагом он поднялся по лестнице, Кэтлин следовала за ним. Он начал медленно и спокойно раздеваться, а она, стоя рядом, подбирала и складывала снятую одежду. Раздевшись, Атанас с удовольствием лег в прохладную постель и закрыл глаза. Кэтлин погладила ему лоб, и он услышал, как удаляются ее шаги, как тихо закрывается дверь.
Было приятно снова остаться одному. В какой-то миг Атанас сильно испугался оттого, что у него поднялось давление. Но ничего, он еще не собирается умирать. Сейчас он заснет, и утром проснется здоровым. Умирать сейчас нельзя, слишком много нерешенных вопросов. Если он сосредоточится и хорошенько над ними поразмыслит, все уладится. По серым губам скользнула упрямая улыбка. Нет, он еще не сломлен! Впереди его ждут перемены, и он будет сам руководить ими, он не сдастся, его не остановят детские мысли о собственной вине. Нет, он не сломлен, и сломить его никому не удастся.
21
Земля высохла, и Поль после обеда помогал Бланшару окучивать картошку. Он трудился три часа без передышки, и когда Бланшар велел кончать, руки у Поля оказались сплошь в волдырях. Они вдвоем пошли на кухню, и Жюльенна угостила Бланшара пивом, а Поля ячменным отваром. Бутылка с пивом и кувшин охлаждались в колодце под крышкой, и в жаркой кухне они запотели. Жюльенна дала обоим оладьи с яблоками, и Поль так налег на них, что за ужином ничего есть не захотел, а выпил только стакан молока.
Сразу после ужина, очень усталый, он отправился спать и, растянувшись на спине, заложил саднящие руки за голову. Сам не зная почему, он чувствовал себя счастливым. Ему нравилось в комнате брата, куда он переселился всего неделю назад, ведь она была больше, чем его собственная. Комната Мариуса была оклеена блестящими белыми обоями с птичками на бордюре, и оттого, что повсюду лежали вещи брата, Поль чувствовал себя взрослей. В одном углу стояло ружье, на стене висели на гвозде индейские снегоступы.
В шкафу до сих пор оставались костюмы и свитеры Мариуса, его чемодан и спальный мешок, который он осенью иногда брал с собой на охоту. Над кроватью висело бронзовое распятие, а напротив был алтарь со свечами и крестом. С картины, висящей рядом с портретом Мари-Адели, смотрел Христос в терновом венце и с каплями крови на лбу. Кроме изображений святых, которые висели у Жюльенны на кухне, это была единственная такая картина в доме.
Поль улегся в постель с двумя книжками: с «Тремя мушкетерами» на французском и с «Островом сокровищ» на английском. «Остров сокровищ» ему всего несколько дней назад дал капитан Ярдли, и Полю очень хотелось прочесть эту книгу, потому что в ней рассказывалось про море. Но хоть Поль и говорил по-английски так же свободно, как по-французски, оказалось, что при чтении понимать английские слова очень трудно, ведь как они пишутся, он еще не знал. Ну а в этот вечер Поль так устал, что читать не мог. Он лежал, но не спал, хоть уже начало смеркаться и ласточки одна за другой стрелой проносились мимо окна. Они свили себе гнездо под карнизом, вот почему Поль и хотел переселиться в комнату брата, да и реку отсюда было лучше видно.
Когда совсем стемнело, он услышал, как открывается дверь и, повернув голову, увидел мать. Она держала на руках кошку. Кэтлин, мягко шелестя юбками, прошла через комнату и улыбнулась, увидев, что сын не спит. Она присела на край кровати, та прогнулась, и Поль перекатился к матери под бок. Кэтлин положила кошку рядом с ним.
— Вот, принесла тебе Мину,— сказала она.— Только отцу не говори.
Поль засмеялся, сел и попытался схватить кошку. Мину увернулась от него и уселась в ногах кровати спиной к Полю и Кэтлин. Поль снова лег, и мать положила руку ему на лоб. Когда Кэтлин склонилась над сыном, его обдало слабым запахом духов, и, вдыхая этот аромат, Поль думал, какая мать красивая, и чувствовал себя радостно и покойно.
— Где ты была, мама?
— У отца. Он сегодня очень устал и очень обеспокоен.
— Взрослые всегда устают и беспокоятся, да?
— Ну что ты! Просто твой отец занимается очень важными делами, из-за них он и тревожится.
Поль с минуту обдумывал ее слова.
— Мама, а Мариус не рассердится, что я занял его комнату?
— Конечно, нет! С чего ты взял?
— Он бывает ужасно сердитый,— и помолчав, Поль спросил:— Мама, а что, у Мариуса неприятности?
— Да нет, с ним все благополучно. Он теперь уже взрослый.
— Но он же не приезжает домой. Не видится с папой. Почему он папу не любит?
— Не выдумывай! И вообще перестань ломать себе голову из-за всего этого. Обещаешь? Маленькие дети не должны много думать.
— Но...
— Мариус уже взрослый и умный, а со взрослыми, умными людьми ничего плохого случиться не может.
Поль снова подумал над ее словами, его карие глаза были серьезны.
— Значит, плохое может случиться только с маленькими?
Мать улыбнулась, взяла на руки кошку и прижалась щекой к ее пушистому боку, а кошка удобно устроилась у нее на плече. Потом Кэтлин осторожно опустила Мину на постель в ямку возле коленок Поля и стала гладить ее, приговаривая:
— Спать пора, спать пора, и Мину пора, и тебе. Закрывая глаза, Поль еще чувствовал у себя на лбу
руку матери. Кэтлин посидела, пока дыхание сына не стало размеренным, потом нагнулась, коснулась губами его лба и на цыпочках вышла.
Весь дом уже крепко спал, когда Полю начало сниться, что он видит в небе крест, на кресте Христос, и от него льются на землю потоки божественного света. Но на земле под этим сиянием все темно и с грохотом вершится что-то страшное. Потом грохот прекратился, тьма раздвинулась, как занавес, и из кустов, покрывающих землю, появились солдаты. Держа ружья наперевес, они бросились друг на друга. Раздались взрывы, но звука не было, и все застыло, как на картинках. Поль увидел самого себя — он спрятался за каким-то камнем и наблюдал за всем, что творилось кругом, обеими руками он крепко держался за верхушку камня, а рот у него открывался и закрывался, он молил солдат перестать драться, но и его крика не было слышно. Потом он увидел, что два солдата колют друг друга штыками, и узнал Мариуса и отца. Тут Поль проснулся и хотел крикнуть, но рот ему зажала чья-то рука, и в темноте вдруг раздался голос Мариуса:
— Молчи!
Перепуганный Поль сел на кровати. За окном была фиолетовая тьма, мерцали звезды. Луна уже спряталась. Поль увидел какую-то тень, она двинулась, чиркнула спичка, вспыхнул огонек, и он узнал Мариуса, тот зажигал лампу, и волосы упали ему на лоб. Свет лампы залил комнату.
— Что случилось?— прошептал Поль, дрожа.
— Ты почему здесь?
— Мне сказали, что это теперь моя комната.
— Ах вот как, уже твоя!
Мариус подошел к шкафу и вдруг отскочил, чуть не опрокинув лампу.
— Что это?
Поль увидел, как из круга света на полу выскользнула и растаяла в темноте черная тень.
— Да это же Мину!
— Зачем ты пускаешь кошку в кровать?— Мариус открыл дверцу шкафа.— У всех кошек блохи.
— Ты вернулся домой?
— Нет, просто нужно кое-что взять. Поменьше любопытничай.
Мариус быстро разделся, снял с себя все и остался голый. От лампы по телу скользили блики и обозначились глубокие тени. Он был так худ, что ребра торчали, и кожа между ними казалась темной. Мариус повесил снятую одежду в шкаф, и на Поля пахнуло запахом немытого тела. Потом Мариус вынул из шкафа костюм и два свитера, прошел, не одеваясь, к комоду, выдвинул ящик и взял из него рубашки, Поль смотрел, как брат одевается, и думал, какой он красивый. Одевшись, Мариус подошел к шкафу, вытащил чемодан и засунул в него чистые рубашки и свитеры. Он надел башмаки на толстой подошве, снял с крючка спальный мешок и скатал его. Казалось, он совсем забыл про Поля.
Собрав вещи, Мариус надел шляпу, надвинул ее на лоб и вдруг обернулся к Полю.
— Смотри, никому не болтай, что я был здесь, понял?
Поль кивнул. Мариус прошел в угол и взял ружье. Он переломил его и заглянул в ствол, направив его на лампу. Потом снова защелкнул ружье и поставил на место.
— Какой толк?— проворчал он.— Все равно патронов нет.
Поль уже вылез из-под одеяла и сидел на кровати, свесив ноги.
— И охотиться до осени нельзя.
Мариус подошел к сводному брату и посмотрел на него из под полей шляпы.
— Слушай-ка, ты что ел на ужин?
— Стакан молока, и все.
— Ну а другие что?
— Кажется, жареную баранину. Мариус хмыкнул:
— Надеюсь, что-нибудь и на мою долю осталось.
— Мариус! Что случилось? Куда ты собираешься?
— Не твое дело! И запомни: ты меня не видел. Помалкивай, смотри!
Подхватив чемодан и спальный мешок, Мариус на цыпочках пошел к двери. Скрипнула рассохшаяся половица, и он тихонько выругался. Поставил чемодан на пол, осторожно открыл дверь и вынес в коридор спальный мешок. Улучив момент, кошка метнулась прочь из комнаты, и Мариус снова выругался шепотом. Потом подхватил чемодан, вышел и затворил за собой дверь.
На следующее утро, часов в одиннадцать, Атанас позвал Поля в библиотеку. Строго глядя на сына, он велел ему сесть.
— Что происходило ночью у тебя в комнате?— спросил он.
Поль опустил голову.
— Приходил Мариус? Да?
Поль продолжал молчать, и Атанас вышел из себя.
— Как ты смеешь не отвечать, когда отец тебя спрашивает? Что сказал тебе Мариус?
—- Ом... он просто взял вещи и ушел.
Атанас крякнул. Это уж чересчур. Он довольно прилично проспал ночь, ко едва проснулся, его как обухом поразило воспоминание о вчерашнем разговоре со священником. И теперь вдобавок ко всему еще и Мариус! Он оставил следы своего пребывания по всему дому. Ледник почти опустошен, и дочь Жюльенны, убиравшая комнаты наверху, нашла в шкафу его грязную одежду.
— Он сказал тебе, куда собирается?
Поль помотал головой. Не поднимая глаз, он робко произнес:
— Что случилось, папа?
— Ничего, ничего. Только следовало позвать меня, когда ты увидел Мариуса, вот и все. А теперь беги играй.
Поль послушался.
Атанас довольно долго раздумывал, судорожно похрустывая пальцами. Потом вышел в холл и крикнул Кэтлин, которая была на галерее. Быстро оглянувшись и удостоверившись, что Поль не может их услышать, он притянул жену поближе.
— Поль ничего не знает,* но Мариус взял с собой спальный мешок. Как ты думаешь, может, он в сахароварне?
Кэтлин кивнула:
— Может быть.
— Глупый юнец! Несчастный глупый юнец!
Атанас снял с лосиных рогов шляпу, надел ее, выбрал подходящую трость и вышел на галерею. Кэтлин двинулась за ним.
— Лучше бы ты не поднимался на холм один,— встревоженно сказала она.—• В такую жару тебе вообще ходить не стоит.
— Не на лошади же туда ехать?
— Давай пойдем вместе.
— Чем ты там поможешь?— возразил он.— С Ма-риусом-то?
Атанас медленно миновал сараи и пошел полями вверх к гребню холма, через каждые десять шагов останавливаясь передохнуть. Он добирался до сахароварни полчаса, но Мариуса там не оказалось. В углу стоял чемодан, а на полу лежал развернутый спальный мешок. На доске» положенной на решетку над очагом, где в марте варили сахар, были разложены остатки бараньей ноги, консервные банки, стояла маленькая походная масляная печка. Атанас хмыкнул и присел на единственную скамейку. Он вынул из кармана записную книжку, вырвал из нее листок и написал Мариусу, чтобы тот не дурил и возвращался домой. Потом вышел из домика и прикрыл дверь.
На обратном пути ему попались Дафна и Хетер, вместе с Полем они бродили по кленовой роще. Хетер сразу сообщила Атанасу:
— Мы его только что встретили, мистер Таллар! А он нас тоже увидел, но даже не стал разговаривать.
Атанас тихонько чертыхнулся. Уж эти английские дети! На время он забыл, что это внучки Ярдли. Он чувствовал себя униженным оттого, что они видели, как его сын прячется от людей, и вдобавок боялся, что девочки скажут матери. Гордость не позволяла Атанасу предупредить детей, чтобы они никому не говорили про Мариуса. Он медленно шел домой, досадуя на маленьких англичанок, которые, как назло, оказались здесь в такой момент. Им-то какое дело до всего этого?
Когда Атанас наконец вернулся домой, он был совсем без сил, и минут десять неподвижно сидел в качалке на галерее, не пытаясь даже взять газету, оставленную Кэтлин на маленьком столике рядом. Но в конце концов он дотянулся до нее и с полчаса внимательно изучал новости.
Наконец-то после четырех лет сражений вести с фронта были радостными. Не кто иной, как канадцы обратили в бегство немецкую армию на Рейне. Как того и ждали, возглавлял наступление двадцать второй королевский полк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65