Осенью, после сбора урожая, ее заполняли бочки с мукой и яблоками, мешки со свеклой, картошкой, морковью и десятки банок только что сваренного джема. Здесь стоял сухой аромат земли, фруктов, овощей, к которому примешивался запах дыма и керосина. Со стропил свисали копченые свиные окорока и грудинка, а зимой, бывало, и разделанная говяжья туша. В кладовой Поль чувствовал себя в полной безопасности. Если наступит голод, вроде того, что когда то был в Египте — об этом рассказывал в проповеди отец Бобьен,— здесь Поль сможет жить спокойно, как медведь в берлоге.
— Папа, твоей трости нигде нет. Правда,—- сказал Поль, вылезая из-за бочек с яблоками.
Атанас хмыкнул.
— Ладно, раз наш капитан разгуливает по всему приходу на одной ноге, я тоже доберусь до сахароварни 1 без палки, на своих двоих. Хочешь, пойдем со мной? Бланшар, наверно, уже там, не знаешь?
Поль вышел вслед за отцом, и к нему сразу с лаем метнулся Наполеон. Через двор они направились к холму за фермами, на вершине которого среди кленов пряталась сахароварня. Наполеон бежал впереди, принюхиваясь то к земле, то к воздуху.
— В прошлом году сварили сахар и бросили сахароварню неубранной,— сказал Атанас.— Скверные работники. Ты в этом году был там?
— Там сейчас все в порядке, папа.
— Ну-ну! Посмотрим.
Поль привык к тому, что отец никогда не прислушивается к его словам и не придает им значения. Вот капитан Ярдли, тот всегда слушает Поля внимательно, а потом они вместе все обсуждают, и выходит, Поль говорит дельные вещи.
1 Сахароварня—помещение для варки кленового сока и переработки его на сахар. Изготовление кленового сиропа — одна из основных отраслей сельского хозяйства Канады. Сок, из которого получают сироп и сахар, содержится в большинстве видов канадского клена.
Они прошли через квадратный двор, по краям которого стояли сараи и коровники, мимо вольера для кур и сквозь живую изгородь из колючего боярышника вышли на тропинку, ведущую вдоль одного из полей к вершине холма, где во всем своем великолепии темнела на фоне неба кленовая роща. Едва распустившиеся листья еще не скрадывали очертания деревьев, и каждая ветка, каждый сучок так четко вырисовывались на светлом небе, словно были выписаны тончайшим пером. Отец с сыном прошли с четверть мили к верхнему полю, когда мальчик остановился и показал на кряжистую фигуру, которая отделилась от дальнего забора и двигалась через пахоту им навстречу.
— Смотри,—сказал Поль,—вон господин Бла шар.
Атанас остановился подождать управляющего. Сутулая фигура Бланшара, который шаткой походкой, заваливаясь на пятки, шагал по борозде, приближаясь, становилась все больше. Подойдя к Талларам, управляющий поднес руку к шапке.
— Стоит ли вам подниматься к сахароварне, господин Таллар? Я там все осмотрел.
— Вы уж меня совсем от всякого дела освобождаете, Бланшар.
Управляющий кивнул, но выражение его морщинистого лица не изменилось. Поверх старых плисовых брюк и выцветшей красной рубашки на нем был изношенный комбинезон. Одежда словно срослась с его плотным телом. Нельзя сказать, что она обтягивала Бланшара, словно кожа, но казалась такой же неотделимой, как шерсть на собаке. Он неподвижно стоял рядом с Атанасом, пока тот оглядывал поле. Потом спросил:
— Что-нибудь не так, господин Таллар?
— С виду все хорошо. А кто вам будет помогать в этом году?
Бланшар поднял руки и запустил большие пальцы под пояс, который выглядывал в прорезях комбинезона на боках. Его обвислые черные усы тронула седина, а лицо и руки стали того же коричневого оттенка, что и земля, будто она приходилась ему матерью. Это отчасти соответствовало истине, поскольку предки Бланшара были крестьянами в Нормандии еще до того, как Вильгельм Завоеватель покорил Англию. От Бланшара пахло потом и конюшней, весь его облик излучал покой и добродушие. Пожалуй, он был одним из лучших фермеров в округе и наверняка почти довольным жизнью человеком.
— Этот Луи Бержерон...— начал он медленно, в раздумье.— Я вам говорил, от него толку никакого.
— Боюсь, вы правы.
— А ведь это вы наняли его прошлый год, господин Таллар.
—- Знаю.
— Он-то больше всех и напакостил в сахароварне. Да еще, негодяй, украл чуть не четыре галлона сиропа.
— Ну, больше мы его не возьмем.
— Да уж лучше не надо,— согласился Бланшар. Они помолчали, оглядывая поля.
— Что вы скажете об этом верхнем поле?— спросил Атанас.
Бланшар пнул борозду облепленным грязью сапогом и машинально опустил глаза, чтобы проверить, как просыхает почва.
— Земля хорошая,-— ответил он.
Поле тянулось по склону холма почти на четверть мили и кончалось у верхней границы владений Ярдли. В дальнем его конце стоял дом, в котором жили Бланшар с женой и семеро их детей.
— Вам это верхнее поле всегда нравилось, правда?
— Здесь вся земля хорошая,— Бланшар произнес это нехитрое утверждение с чувством. Он родился далеко в горах, где фермеры надрывались, стараясь вырастить на камнях картофель.
— Вы у меня уже столько лет,— продолжал Атанас,— я об этом сейчас часто подумываю.
Бланшар смотрел прямо перед собой, и взгляд его оставался невозмутимым, но Атанас угадывал, что в управляющем нарастает волнение будущего хозяина. Бланшар снова опустил глаза, еще раз лягнул борозду и намеренно прервал разговор:
— Слыхали, господин Таллар, в Сен-Жюстине новый банк открыли?
— Конечно, слышал. А что?
1 Вильгельм Завоеватель (1027—1087) — король Англии (1066—1087), основатель нормандской династии.
— Можно им доверять? Как по-вашему, господин Таллар?
Атанас улыбнулся:
— Это же отделение Канадского Королевского банка, Жозеф.
— Ага.— Блаишар помолчал.— И я это слыхал,— он снова помолчал и поскреб в затылке.— Да нет, я ду^л&ю, я все правильно делаю.
За последние двадцать лет Атанас задолжал Блан-шару почти половину того, что тот заработал. Так управляющий копил деньги: он хотел, чтобы ему был должен кто-то, кому он доверяет. Ничто не могло заставить его пойти к нотариусу. Лет двадцать назад ему рассказали, что в одном приходе на другом берегу реки Св. Лаврентия нотариус сбежал с деньгами. Банк казался ему еще менее надежным местом. Бланшар не мог себе представить, чтобы разумные люди стали тратиться на постройку здания, да еще и служащих нанимать, не надеясь на выгоду для себя. А откуда же взяться выгоде, как не от вкладчиков? Вот Бланшар и предпочитал, чтобы Атанас оставался ему должен, причем сумму долга он знал до цента.
— Ну, и когда вы начнете сев?—- спросил Атанас.
— Может, в понедельник. Отец Бобьен в прошлое воскресенье освятил семена.— Бланшар поглядел на небо.-— Похоже, дело к дождю.
Они двинулись обратно к дому, мужчины шли рядом, а Поль и собака, скользя и спотыкаясь на бороздах, бежали по краю поля.
-— Как по-вашему, господин Таллар, овес в этом году подорожает?
Это был важный вопрос и предполагалось, что Атанас знает на него ответ лучше, чем газеты, ведь он — член парламента. Подобные вопросы задавались Тал-лару каждый год, и каждый год он отвечал то, что прочел в газетах или слышал от кого-нибудь.
— Подорожает, можете не сомневаться,— сказал он.— Что же это будет с нашей страной? Да поможет ей бог! Как ^лы выдержим эти военные цены!
Он знал, что напрасно сделал последнее замечание. Бланшар отмахнется от него, как от чудачества, которое могут позволить себе богатые. Услышь управляющий такие слова от иностранца, хотя бы от капитана Ярдли, он облил бы того презрением. Атанасу же все спускалось, он был свой.
— Как бы вы отнеслись, Жозеф, к тому, чтобы иметь собственный участок?— будто мимоходом спросил Атанас— Ваш старший подрос, может помогать вам. А каждому человеку лучше иметь свой кусок земли.
Бланшар выплюнул из угла рта струйку табачной жвачки, и она громко цокнула по камню.
— Да-да, старший уже совсем большой, господин Таллар.
— А это верхнее поле вы всегда любили. И ваш дом на нем. Может, мы это уладим?
Бланшар провел по глазам тыльной стороной руки.
Атанас сделал вид, что не понял ни жеста, ни причину, его вызвавшую.
— Б Сен-Марке скоро начнутся кое-какие перемены, так что лучше пока об этом никому не говорите.— Атанас знал, что в ожидании обещанного поля Бланшар не расскажет об их беседе даже жене.— Я, пожалуй, схожу к нотариусу, он и оформит сделку письменно. А в следующем месяце все доведем до конца.
Бланшар ничего не ответил, его коричневое, изрезанное морщинами лицо было так же задумчиво обращено вниз, к земле. Атанас явственно ощущал, как прочны связи между ним и его управляющим. И это придавало жизни ценность, особенно в такое ясное утро. Поль заметил, что взрослые кончили обсуждать свои дела.
— Можно, я тоже в этом году что-нибудь посажу, господин Бланшар?— спросил он.
— Ну еще бы. Если папа позволит.
— Но вы обещали, что у меня будет свой огород.
— Конечно, Поль. Сажай редиску и салат. Их ты, поди, не испортишь.
Поль был разочарован.
— А мне хотелось посадить что-нибудь большое. Бланшар повернулся к Атанасу и неуклюже подмигнул ему.
— Ладно, приходи ко мне в сарай. Мы тебе что-нибудь подберем. Может, морковку. Ее надо растить подольше.
— А можно мне сейчас посмотреть семена?
— Заберите его с собой, Жозеф,-— сказал Атанас.— Только вы и можете сделать из него фермера. Не я же.
• Он смотрел, как сын прошел за шагающим вразвалку Бланшаром через двор и скрылся в сарае, а щенок шмыгнул за ними. Атанас глубоко вдохнул свежий воздух, наслаждаясь сухим целебным ароматом еловых дров, сложенных в поленницу под навесом, и легким запахом навоза. Ему стало радостно, поскольку сегодня он действительно чувствовал себя прекрасно. Кэтлин и доктор преувеличивают страхи насчет его кровяного давления. Единственное, что пагубно отражается на его давлении, так это неразбериха в Оттаве да собственная неизлечимая глупость, ведь он всегда ждет от политики каких-то разумных результатов. Способному человеку нечего делать в парламенте, если он не входит в правительство, это совершенно ясно, а по мнению Атанаса, ему давным-давно должны были предложить пост министра. Но члены его партии полагают, что он не годится в администраторы. «Черт бы их всех побрал,— подумал Атанас.— Эти политиканы в Оттаве, особенно англичане, считают, что, если ты не такой нудный и надутый, как деревенский нотариус, толку от тебя мало. Откуда им знать, на что я способен? Я умею разбираться в людях, умею с ними ладить. А вот они ничего, кроме сухих фактов, себе не представляют».
Атанас вошел в дом, снял с вешалки трость и, выйдя на дорогу, зашагал вдоль реки, уходя все дальше от деревни. Он размахивал тростью в такт шагам, а его длинные ноги меряли дорогу, словно оживший циркуль. Когда он дошел до будки сборщика пошлины, из нее ему навстречу вышел один из представителей многочисленного семейства Бержеронов. Только на такую работу Бержероны и годятся — собирать по тридцать центов с каждой повозки, проезжающей по мосту.
Атанас перешел мост и начал подыматься вьючной тропой, ведущей вдоль горной речки к обрыву. Речка по-весеннему вздулась и еле вмещалась в берега. Течение было такое, что в десяти футах от берега не устояла бы лошадь. Атанас упорно поднимался вверх, изредка останавливаясь передохнуть, пока не дошел до того места, где овраг круто обрывался вниз. Перед ним с грохотом низвергался водопад, внизу над чашей, где бурлила вода, висело нередеющее облако брызг. По обе стороны чаши высота горных склонов была не меньше ста футов. В этой глубокой долине обычно пасли скот. На одном из склонов наверху располагалась ферма Трамбле. Атанас пытался прикинуть, где точно проходит ее граница. Если здесь действительно построят плотину, Трамбле придется продать часть своей земли.
Внезапно мозг Атанаса словно озарило вспышкой, и он ясно понял смелость проекта. Ему, прожившему здесь всю жизнь, даже в голову не приходило, какие возможности таятся у него под носом, а вот Макквин только раз взглянул на водопад и все понял. Почему такие, как Атанас, ничего не видят сами, пока им не укажут другие?
Сейчас перед мысленным взором Атанаса уже вставали четкие контуры фабрики, аккуратно возведенная бетонная стена, сдерживающая воду, затаившие в себе энергию динамо-машины в брюхе машинного отделения... Грохот водопада оглушал его. Энергия! Его родной край преобразится, пойдет в ногу с новой эпохой, и он, Атанас, проживет тогда десяток-другой еще отпущенных ему лет не зря.
Мысли Атанаса всегда текли в одном направлении, и потому он усматривал в проекте логичность, которая делала его еще более привлекательным. Он думал о том, что его предки попали в долину Св. Лаврентия вместе с Фронтенаком !, не так уж много времени спустя после самого Картье 2. Первый объявившийся в этих местах Таллар, не увидел ничего, кроме леса, но нормандская сметка подсказала ему, что деревья должны расти на плодородной земле, а военная выучка позволила оценить неприступность долины, по которой текла река. Город Квебек, подобно пробке, закрывал вход в долину, и Таллар понимал, что английскому флоту сюда не добраться. Закрепившись за рекой и за щитом Аппалачей, он и его братья-офицеры спроектировали самую обширную в истории систему круговой обороны, протянув целую цепь мелких фортов через Монреаль, Детройт, Питтсбург и Сен-Луис до самого Мексиканского залива, загнав англичан на узкую полоску земли у Атлантического океана. Эти офицеры мыслили с размахом. Если бы при Версальском дворе
1 Фронтенак Луи (1622—1698) — генерал-губернатор колонии Новая Франция.
2 Картье Жак (1491—1557) — мореплаватель, первооткрыватель залива и реки Св. Лаврентия и основатель первых французских колониальных поселений.
обладали таким же воображением и поддержали идею Талларов, весь континент навсегда остался бы французским.
А вот англичане, осваивающие эти земли бессистемно, как придется, только наживы ради, получили континент даром, когда политические советники французского короля решили отказаться от долины Св. Лаврентия — кому нужны эти мили льда и снега?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65