Более двух столетий общественное мнение в Сен-Марке зависело не только от приходского священника, но и от того, кто был в это время главой семьи Талларов. Во второй половине девятнадцатого века Таллары лишились большинства своих привилегий, им перестали выплачивать ренту. Но и сейчас прихожане считали Талларов чудовищно богатыми.
Земельные угодья, унаследованные Атанасом, в три раза превосходили участки, принадлежащие другим прихожанам Сен-Марка; чтобы их обрабатывать, ему приходилось нанимать помощников. К тому же Таллару принадлежал мост через реку, протекающую в южной части прихода, и пошлина, которую он взимал за проезд по мосту, приносила ему больше денег, чем все его урожаи. Во многих отношениях Тал-лар пользовался не меньшим авторитетом, чем священник, а представительная внешность и манеры только способствовали этому.
Жители Сен-Марка привыкли гордиться Талларами. Таллары были свои, местные, но всегда добивались известности далеко за пределами прихода. В славном восемнадцатом веке они уже имели дворянский титул. Один из Талларов был сеньором и офицером французской колониальной армии еще в то время, когда в Европе его родственник, носящий ту же фамилию, проиграл битву при Бленхейме ' герцогу Мальборо. Другой Таллар одержал победу в схватке с английскими красными мундирами во время восстания 1837 года2. Однако по мере того, как нравы становились менее романтичными, менялись и Таллары. С тех пор, как после Гражданской войны в Америке провинции объединились в доминион Канаду, Таллары бессменно заседали в парламенте в Оттаве.
В отличие от большинства франко-канадцев семейство Талларов никогда не имело много детей. Сам Атанас был единственным сыном, и две его женитьбы принесли ему только двух сыновей. Все Таллары сторонились церкви, хоть и были католиками, и постоянно причиняли беспокойство своим священникам. В Сен-Марке до сих пор любили рассказывать, как дед Ата-наса однажды через всю деревню гнался за священником с кнутом.
Отцу Бобьену уже стала видна быстро бегущая лошадь, впряженная в лучшую коляску Таллара. В коляске сидели четверо — двое впереди, двое сзади. Лошадь остановилась перед лавкой Друэна, из коляски вышел Бланшар и поднял руку к шапке, прощаясь с Атанасом перед тем, как войти к лавочнику. Коляска поехала дальше, поравнялась с домом священника, из нее выглянул Таллар и кивнул отцу Бобьену, с граци-
1 Сражение при Бленхейме в 1704 г., закончившееся победой англо-австро-голландских войск под командованием герцога Мальборо над франко-баварскими войсками во время войны за Испанское наследство.
2 Антиколониальное восстание в нижней и верхней Канаде.
озной ловкостью взмахнув кнутом. Священник кивнул в ответ, и коляска, выехав из деревни, покатилась по берегу реки.
Вдруг большие кисти отца Бобьена сжались в кулаки, он разжал их и снова сжал. Обдумывая увиденное, священник сообразил, что двое незнакомцев, ехавших с Атанасом, были англичане. Ни их лица, ни одежда сомнений не оставляли. Отец Бобьен опустил руки, тихо прошел по тропинке к дороге и посмотрел вслед коляске. Дорога еще с милю шла прямо, и он видел, как коляска становилась все меньше и меньше, превратилась в черное пятно, свернула у высокого клена и исчезла. Священник нахмурился. Таллар не повез гостей в свои владения. Они направились к участку Дансеро, а этот участок продавался, поскольку Дансе-ро — бездетный вдовец — пожертвовал так много денег на строительство церкви, что теперь не мог расплатиться с долгами.
Несколько минут священник так и стоял на дороге, сложив руки под крестом на груди. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся и увидел управляющего Таллара, который шел из лавки с кульком под мышкой. Мужчины встретились глазами — оба смуглолицые, с большими загорелыми руками, черноволосые и черноглазые, оба настолько типичные нормандцы, что понимали друг друга с полуслова. Бланшар взялся за шапку.
— Здравствуй, Жозеф! Бланшар снова коснулся шапки:
— Здравствуйте, отец!
Священник заговорил, и Бланшар остановился.
— Как господин Таллар? Все ли у него в порядке?
— По-моему, все в порядке, отец. Только хлопот у него сейчас много, война, сами понимаете.
Они помолчали, приглядываясь друг к другу. В Сен-Марке одни держали сторону священника, другие — Атанаса. Бланшар состоял при Атанасе, но это не означало, что он питает вражду к отцу Бобьену, да и вообще в Сен-Марке никто ни к кому вражды не питал. Просто шло незаметное, всеми признанное размежевание интересов и характеров. С начала войны некоторые из тех, кто был ближе к Атанасу, понемногу отошли от него, потому что Атанас поддерживал англичан и одобрял всеобщую мобилизацию.
Священник кивнул в сторону скрывшейся из виду коляски:
— Что, друзья господина Таллара проведут здесь субботу и воскресенье?
Бланшар с минуту молчал, глядя в землю.
— Вот уж не скажу, отец. Господин Таллар ездил встречать их к поезду.
— Давно они знакомы?
— Не думаю, отец. Одного он совсем не знает.
— Они приехали посмотреть участок Дансеро?
— Наверно.
Каждый из собеседников точно знал, что у другого на уме.
— С виду они на горожан похожи,— заметил священник.
Бланшар мял шапку в свободной руке.
— Да, отец, они — англичане.— Он немного подумал и добавил:— У одного нога деревянная.
Мужчины посмотрели друг на друга, отец Бобьен кивнул и пошел к своему дому. Бланшар зашагал дальше, тяжело ступая и сжимая в руке пакет.
Священник долго неподвижно стоял на крыльце. Каков бы ни был Таллар, но отец Бобьен и мысли не допускал, что тот решится продать французскую землю, землю, принадлежащую его соплеменникам, когда-то даже его собственной семье, незнакомому англичанину. Никогда еще земля в их приходе не доставалась англо-канадцам.
Мысль отца Бобьена заработала. Он и раньше прикидывал, не приобрести ли участок Дансеро от имени церкви, но не видел в этом необходимости. Сен-Марк выгодно отличается от приходов в Восточных Таун-шипах ', по соседству с которыми располагаются английские общины. Там у церкви нет иного выхода, как спешно скупать все продающиеся участки, будь то французская или английская земля. Но что интересного может найти для себя англичанин в Сен-Марке? Отец Бобьен тщательно все обдумал и с облегчением решил, что нет оснований тревожиться. Ему было свойственно не верить в то, что еще не доказано жизнью.
Взглянув в последний раз на дорогу, отец Бобьен вошел в дом и закрыл за собой дверь.
1 Восточные Тауншипы — район в центре провинции Квебек, расположенный между Монреалем и городом Квебеком.
3
Двумя часами позже Атанас Таллар ввел своих гостей в библиотеку старого господского дома. Приезжие остановились погреться у громадного, почерневшего от дыма камина, сложенного из камней, в котором пылали березовые поленья. Разговаривая, гости то и дело посматривали в окна на прямую, как бульвар, аллею ломбардских тополей, которая вела от дома к дороге вдоль реки, и на саму реку Св. Лаврентия, блестевшую под вечерним солнцем.
Хотя трое мужчин перед камином ничем не выдавали, что сознают, насколько отличны они друг от друга, однако и по внешности, и по манерам они были так же несхожи, как выходцы из трех разных стран с разными культурами. Атанас Таллар был высок и строен. Его аристократическое лицо с тонкими чертами покрывал темный загар цвета грецкого ореха, смуглость кожи подчеркивали пышные седые усы. В быстрых жестах чувствовался избыток нервной энергии, а движения длинных рук были исполнены грации.
Имя стоящего рядом с ним Хантли Макквина было хорошо известно среди финансистов Монреаля. Правда, никто ничего о его жизни не знал, кроме того, что родом он откуда-то из Онтарио, холостяк, исправно ходит в церковь и быстро выдвигается в ряды самых богатых людей в Канаде. Вряд ли ему перевалило за сорок, но по тому, как он держался, по манере одеваться, Макквин мог вполне сойти за ровесника хозяина дома. До этого дня он был мало знаком с Талларом, хотя они довольно часто встречались в Оттаве.
Третий собеседник — Джон Ярдли, отставной капитан из Новой Шотландии 1 — был примерно одних лет с Талларом, то есть приближался к шестидесяти, и отличался таким же высоким ростом. В его светло-голубых глазах за стеклами очков без оправы часто вспыхивали смешливые огоньки. Он был строен, мускулист, по лицу его чувствовалось, что он провел много лет, не прячась от солнца и ветра, седеющие волосы были коротко острижены, а уши торчали, как веера. Из-за протеза капитан сильно хромал, и все же движения его
1 Новая Шотландия — восточная провинция Канады.
говорили о непринужденной собранности человека, который большую часть жизни пробыл на открытом воздухе и часто встречался с опасностями. Как раз Яр-дли-то и хотел осмотреть ферму Дансеро. Его дочь, вышедшая замуж за члена одного из старейших монреальских семейств, уже давно жила в Монреале, она и познакомила Ярдли с Макквином, а Макквин устроил капитану встречу с Талларом.
Убедившись, что гости освоились, Атанас извинился и оставил их одних. Он объяснил, что жена больна гриппом и он хочет посмотреть, как она себя чувствует. Так досадно, что она заболела, ведь в Сен-Марке редко бывают гости, и она с удовольствием провела бы с ними вечер. Он сейчас же вернется.
Когда Таллар вышел, Ярдли обвел глазами комнату.
— Видать, один из самых старых домов в Канаде,— сказал он.— Вы ведь хорошо знаете Квебек. Как считаете, давно эту усадьбу построили?
— Могу точно сказать,— ответил Макквин,— этот дом построил первый представитель Талларов, а он поселился в Канаде в тысяча шестьсот семьдесят втором году. Когда Таллар вернется, рекомендую похвалить дом. Каждый француз горд, как Люцифер, и такие похвалы его всегда радуют.
Ярдли слегка улыбнулся и перевел разговор на другую тему.
— Жалко, что миссис Таллар заболела. С ней-то бы мне как раз хотелось познакомиться. ^Аы ведь соседями станем.
— Разве вы уже решили окончательно?
— А почему бы и нет? Я знаю, чего ищу, и здесь, по-моему, как раз то, что мне нужно. Думаю, этого довольно.
Макквин смотрел на своего собеседника внимательным, оценивающим взглядом. Черты его собственного круглого, как луна, лица поражали неожиданной резкостью: твердая линия рта, решительный крупный нос, широко расставленные проницательные глаза. С волевым выражением лица никак не вязалось пухлое тучное тело. Переходя через комнату к окну, он ступал мягко и осторожно, будто ставил ноги на ощупь.
— Я бы не стал спешить,— сказал он, выглянул в окно и посмотрел по сторонам.— Убежден, что торопливость никогда себя не оправдывает.
— Как я приехал в Монреаль, только это и слышу от всех,— голос Яр дли звучал с легкой гнусавой напевностью,— но я выжидать не люблю. Не по душе мне это.
Макквин отвернулся от окна. Глядя на открытую дверь, он процедил, едва шевеля губами:
— Со здешними людьми надо держать ухо востро. Я их знаю. Возьмите нашего хозяина. Женат на молодой, она ему в дочери годится. К тому же ирландка и по-французски едва говорит. Странная история. Тал-лар славится успехом у женщин. Хотелось бы посмотреть, какова она. Разговоры, знаете, ходят разные.
Поскольку Ярдли не ответил, Макквин обратил взгляд на книги, стоявшие вдоль стен.
— Кто бы мог подумать, что здесь такая библиотека? И хорошие книги. Достойное чтение,— он покрутил головой,— пожалуй, книг не меньше, чем у меня.
Ярдли, припадая на ногу, подошел к окну. На просторной глади реки он различил корабль, казавшийся отсюда совсем крохотным, и с интересом в него вгляделся. Это был красно-белый озерный пароход с высоким носом, низким мостиком впереди и одной трубой в задней части приземистой кормы. Ярдли пристально следил за ним, пока не услышал у себя за спиной какое-то движение. Он обернулся. В дверях, глядя на него, стоял маленький мальчик.
— Здравствуй,— сказал Ярдли,— откуда ты взялся? Мальчик с застенчивым любопытством продолжал
его разглядывать. Худенький, черноволосый, он выглядел младше своих семи лет. Глаза его затеняли густые ресницы.
— Я здесь и был,— произнес он наконец. Когда он улыбнулся, из-под хорошо очерченной верхней губы мелькнули выступающие вперед зубы. Макквина он, казалось, не замечал. Ярдли, прихрамывая, подошел к мальчику, протянул руку, и тот робко вложил в нее свою ладошку.
— Какая у вас большая рука,— удивился он.
— Еще бы! Когда я был чуток постарше тебя, мне приходилось работать руками, как обезьяне, а у обезьян, если с телом сравнивать, руки огромные!
Макквин поглядывал на них из своего угла у книжных полок с выражением, какое бывает у занятого человека, когда его призывают полюбоваться соседским младенцем. Ярдли вместе с мальчиком вернулся к окну, продолжая разговаривать.
— Мне, понимаешь, было всего четырнадцать, когда меня отправили в море, а в те времена мальчишек на корабле сразу загоняли на реи. Вот было дело! Висишь, бывало, наверху, мачта под тобой ходуном ходит, до моря футов полтораста, волны бушуют, то они зеленые, то белые, весь дрожишь от страха, а как увидишь, что с палубы за тобой помощник капитана наблюдает, еще больше напугаешься, с ним шутки плохи.
Мальчик слушал его, открыв рот, и Ярдли добродушно улыбнулся. Он наклонился и похлопал себя по левой йоге:
— Хочешь потрогать?— спросил он.
Мальчик, сгорая от любопытства, ткнул в ногу пальцем.
— Твердая.
— У парня, что со мной в первый раз на мачту полез, тоже была деревяшка вместо ноги,— сказал Ярдли.
Макквин все еще качал головой, когда в библиотеку вернулся Атанас Таллар.
— Сейчас подадут чай, джентльмены,— объявил он, сразу отметив, что Макквин заинтересовался книгами.
Ярдли осведомился о самочувствии его жены, и Таллар только начал объяснять, что ей лучше, как вдруг заметил мальчика, полускрытого складками занавесок.
— Что ты здесь делаешь?— резко спросил он.— Я же запретил тебе спускаться вниз, когда у меня гости.
— А тут знакомились,— вступился Ярдли. Таллар продолжал пристально смотреть на
мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65