Забота о развитии социалистической д
емократии, острая критика негативных явлений периода культа личности, е
стественно, нашли отражение в духовной жизни народа.
Нашлись отдельные люди, которые по ряду причин, обычно личного свойства,
выбрали для себя занятие Ц они начали распространять слухи, порочащие с
оветский строй, а укрепление социалистической законности восприняли к
ак сигнал к вседозволенности и нарушению норм жизни социалистического
общества. Во всяком случае, они объявляли себя «идеологически» свободны
ми. Каждый из них и все они вместе были ничто в многомиллионной толще сове
тского народа, если бы не западные спецслужбы и массовые средства пропаг
анды, в первую очередь США. Стоило этим, как их стали называть, «диссидента
м», или «инакомыслящим», заявить, в основном по подсказке с Запада, о себе,
как исполинская волна радости прокатилась по всем подразделениям ЦРУ. В
от она, долгожданная «оппозиция» советскому строю, штурмовой отряд в «пс
ихологической войне» против СССР! То, что возникновение этой «оппозиции
» отражало широко запланированную операцию «психологической войны», с
омнений не вызывает.
Ныне, когда от начала описываемых событий нас отделяет более двадцати ле
т, истоки «инакомыслия» в СССР выразители настроений этой ничтожной куч
ки изображают в лирических тонах освобождения от «идеологии». В 1978 году С
инявский, давно отбывший наказание за антигосударственную деятельност
ь и выехавший из СССР, затеял издание в Париже крошечного журнальчика «С
интаксис». Первый номер он посвятил Гинзбургу, который, если верить Синя
вскому, невинно пострадал. И в нем указал генезис «самиздата» Ц нелегал
ьных пасквилей, которые «инакомыслящие» распространяли среди своих. По
«Синтаксису», дело начиналось неожиданным открытием «того простого фа
кта, что поэзия, существующая без разрешения, может быть без разрешения н
апечатана. Так начинался «самиздат», хотя еще и не было в ходу это слово. К
нижки стихов, собранных Александром Гинзбургом, остались памятником по
этического опьянения конца пятидесятых годов… Александр Гинзбург Ц с
удьба его известна Ц от поэтических сборников перешел к составлению и и
зданию «Белой книги». «Самиздат» пророс «Хроникой». Но начинался он со с
тихов».

Стоп. Нужно все-таки объяснить и сделать небольшое отступление. Сборник
и именовались «Синтаксисом», но воспроизвести их содержание как по сооб
ражениям соблюдения нравственности, так и по причине соразмерного порн
ографии грязного политического содержания, хотя при этом настаивалось,
что в них нет «идеологии», совершенно невозможно. Синявский примерно в т
е годы начал печатать на Западе свои «самиздатовские» антисоветские па
сквили, спрятавшись под псевдонимом Абрам Терц. Совершенно естественно,
что ему тогда и по сей день рифмоплетство, подбиравшееся Гинзбургом, был
о милее всего. Главное Ц «свобода творчества», а вот на Руси ее никогда не
было. Ни теперь, ни прежде. Взять хотя бы Пушкина. В самом деле, разъяснил Аб
рам Терц в книге «Прогулки с Пушкиным», выпущенной на Западе в 1975 году, разв
е мог внести что-либо приметное великий русский поэт по сравнению с тем, ч
то одобряли Гинзбург и Синявский?!
Пушкинское наследие Ц любовь к родине, гражданственность Ц бесценный
дар нашего народа! С этим Пушкин вошел на века в отечественную и мировую л
итературу. Об этом ни слова. Вот каким оказывается Пушкин по Абраму Терцу:
«Если… искать прототипа Пушкину в современной ему среде, то лучший канди
дат окажется Хлестаков, человеческое alter ego поэта… Как тот Ц толпится и фра
нцузит; как Пушкин Ц юрок и болтлив, развязен, пуст». «Кто еще этаким «дур
иком» входил в литературу?» «Пушкин, сколотивши на женщинах состояние, и
мел у них и стол и дом». «Жил, шутя и играя, и… умер, заигравшись чересчур дал
еко». «Мальчишка Ц и погиб по-мальчишески, в ореоле скандала». «Ошалелый
поэт». Роман «Евгений Онегин»? Абрам Терц бросает: «Пушкин писал роман ни
о чем»… сближал произведения Пушкина с адрес-календарем, с телефонной к
нигой. «Вместо описания жизни он учинил ей поголовную перепись». А в чем ж
е цель творчества Пушкина? Абрам Терц: «Вез цели. Просто так, подменяя одни
мотивы другими: служение обществу Ц женщинами, женщин Ц деньгами, высо
кие заботы Ц забавой, забаву Ц предпринимательством». «Что ни придумал
Пушкин, позорься на веки вечные Ц все идет напрокат искусству».
Глумление над Пушкиным Абрама Терца не самоцель, а приступ к главной цел
и: «С Пушкиным в литературе начался прогресс… О, эта лишенная стати, оголт
елая описательность 19-го столетия… Эта смертная жажда заприходовать ка
ждую пядь ускользающего бытия… в горы протоколов с тусклыми заголовкам
и: «Бедные люди», «Мертвые души», «Обыкновенная история», «Скучная истор
ия» (если скучная, то надо ли рассказывать?), пока не осталось в мире неопис
анного угла… Написал «Войну и мир» (сразу вся война и весь мир!)». Бойкий Аб
рам Терц единым махом мазнул по всей великой русской литературе, все выб
рошены Ц Пушкин, Достоевский, Гоголь, Гончаров, Чехов, Толстой. Не выдержа
ли, значит, «самиздатовских» критериев. Сделано это не только ввиду мани
и величия Абрама Терца, ведь он тоже претендует на высокое звание «писат
еля», а с очевидной гаденькой мыслишкой Ц хоть как-то расчистить плацда
рм, на котором возвысятся некие литературные столпы, свободные от «идеол
огии», угодные ЦРУ и Абраму Терцу. Дабы новоявленные «гении» выглядели р
ельефнее.
Один из попавших в то время в сети «инакомыслящих», человек нелегкой суд
ьбы и ныне покойный (почему назовем его Н.), незадолго до смерти вернулся в
своих воспоминаниях к окололитературному миру тех лет и, проклиная нава
ждение, оставил горькие, рвущие сердце зарисовки становления «идеологи
чески свободного самиздата», появления тех, кого на Западе объявили «ист
инными выразителями» дум и чаяний советских людей. Он был одаренным чело
веком Ц Н., судите сами, как он мог писать и как умел страстно ненавидеть с
обственное прошлое:
«Теперь заглянем в салоны, в литературные салоны Москвы шестидесятых го
дов. Такими «салонами» считали квартиры некоторых литературных вдов и п
олулитературных дам, где собиралось «избранное общество талантливых п
редставителей литературы и искусства».
Большой удачей считалось заполучить на вечер в такой салон одного, а луч
ше двух представителей старшего поколения деятелей культуры. В этом слу
чае вечер считался удавшимся. Впрочем, некоторые маститые деятели весьм
а охотно посещали такого рода салоны. Туда, на «литературные вечера» ста
ло модным приглашать молодых, начинающих поэтов, писателей, художников и
просто «выдающихся молодых людей» совместно с девицами богемного вида,
которых хотелось бы назвать одним весьма нелитературным словом. А «маст
итые» с некоторых пор почитали для себя обязанностью почаще общаться с с
овременной молодежью. На всякий случай: «Кто их знает, мало ли что может бы
ть…» Атмосфера «литературных вечеров» с генералами, то бишь маститыми д
еятелями, была насыщена запахом коньяка и кофе. Молодые поэты и начинающ
ие писатели читали свои сочинения. Именитый, выпив коньяку, изрекал что-н
ибудь благожелательное, дарил два-три анекдота из жизни литературной, в
ыпив еще, неопределенно, но многозначительно высказывался, насчет либер
ализации и демократических преобразований. «Выдающиеся молодые люди»
смутно и глухо ворчали что-то ругательское, поминая нехорошими словами
«литературных жандармов» и КГБ. Богемные девицы курили, принимали разны
е позы, таинственно шептались, хихикали и вздыхали. Им хотелось замуж за п
исателя с собственной «Волгой».
Вы спросите, кто такие «выдающиеся молодые люди»? Так буквально и надо по
нимать: выдающиеся Ц выдающие себя. Вот, например, «выдающийся молодой ч
еловек» Александр Гинзбург Ц частый гость салонов Ц выдавал себя за по
эта и писателя-ученика Б. Пастернака, хотя никто и никогда не удостоился п
ознакомиться ни с одним из его произведений. Говорили, что он где-то училс
я, но «пострадал за убеждения» Ц исчезал на два года. Потом опять появилс
я, играл на сцене. Потом опять чуть было не пострадал Ц вовремя раскаялся
… Правда, некоторые «джентльмены» из уголовного мира, знавшие Гинзбурга
ближе, уверяли, что на два года-то он «исчезал» не за «убеждения», а за моше
нничество, но «джентльменов» этих в салон не приглашали… Такого же типа
были и остальные «выдающиеся молодые люди», все эти буковские, осиповы, х
аустовы, амальрики, попросту говоря, недоучки, лоботрясы с непомерно раз
витым апломбом и претензиями, собственную неполноценность ставившие в
вину обществу. Люди трусливые, ленивые и злобные, учуявшие в салонах пита
тельную среду для утоления собственного тщеславия.
Высидев приличное время в салоне литературной дамы, налюбовавшись на им
енитого либерального дядю Ц «старичок благоволит», Ц воочию убедивши
сь, что сей дяденька живет действительно «не хлебом единым», но и коньяко
м, «выдающиеся молодые люди», захватив с собой богемных девиц, отправлял
ись в другой салон, попроще, точнее, в квартиру одного из них, где, правда, ко
ньяка не было, зато была водка и пить ее можно не из рюмок, а из емкостей бол
ее вместительных. Там, хмелея, они уже громко разглагольствовали, убежда
я друг друга в том, что если уж «старичок» говорит «либерализация», то нам
-то можно и стулья ломать, если уж взрослые именитые дяди произносят «пре
образования эти, как их, да Ц демократические!», тогда «долой все! Ничего
не сделают! Время не то! Нынче сказано: «Оттепель»!
Ровно за сто лет до этого в Р
оссии после Крымском войны это слово было в большом ходу. Пустившие его в
обиход в середине пятидесятых годов XX века не проявили большой оригинал
ьности. Тогда значение его было иное, как заметил советский писатель С. Н.
Сергеев-Ценский о Москве славянофилов и «западников»: «Тютчев назвал эт
о межеумочное время «оттепелью». Ц Севастопольская страда, т. 2, М., 1958, с. 101

«Оттепель! Оттепель!» Ц на разные голоса радостно подхватили в салонах.
«Оттепелью» стали там называть период с тысяча девятьсот пятьдесят шес
того по шестидесятые годы. Так и порешили: «Нынче, значит, оттепель. А «до т
ого» был мороз». Вот так. А коли оттепель, полезли на солнышко из оплетенны
х паутиной, затаенных углов заплесневелые «недотыкомки» и прочая нечис
ть, которых и в живых-то уж не почитал никто, и тоже с обиженными рожицами о
забоченно поползли в «салоны». А там их принимали. Обогревали коньячком.
На них созывали Ц все-таки редкость! А по московским улицам засновали хи
трые и злые Иваны Денисычи, ехидно подливая помои «на дорожки, по которым
начальство ходит».
А как же! Раз сказано Ц «оттепель», то грибы-поганки почитают первыми выл
езать к теплу».
Среди этих поганок замельтешила пестрая нечисть с разноцветными дипло
матическими паспортами и просто с туристскими визами. Они очень быстро с
мекнули, с кем имеют дело и на какую наживку можно взять лоботрясов, напра
вив их устремления в русло, нужное ЦРУ и иным западным спецслужбам. В само
м деле, рассудили стратеги «психологической войны», разве рационально и
спользует свою предприимчивость тот же тогда двадцатичетырехлетний Ги
нзбург? Раздобыл тексты сочинений по литературе на выпускных экзаменах
в школах рабочей молодежи и пишет, вернее, списывает их за лодырей по такс
е 50 рублей за труды. Но надо было такому случиться: в школу, где Гинзбург под
чужой фамилией во время экзаменов списывал со шпаргалки сочинение, прие
хала кинохроника. Мошенник достойно позировал перед объективом, а потом
… киножурнал увидели знакомые лодыря. Удивились, а ничему не удивляющийс
я суд воздал жулику за труды Ц два года исправительно-трудовых работ. То
было первое столкновение Гинзбурга с законом еще в начале шестидесятых
годов, изображенное впоследствии западной пропагандой как жуткое гоне
ние «правдолюбца».
Но до этого еще должно было пройти время, а тогда в ЦРУ постановили: никак
нельзя упустить столь ценный кадр. Ввиду понятных соображений решили де
ржать связь с Гинзбургом и руководить его деятельностью на ниве «самизд
ата» не прямо, а через НТС. Он получил от НТС деньги, клише для издания подп
ольной газеты «Посев», где особо указывалось Ц «московское отделение»,
и приготовился звать к террору. Да, а как с поэзией? Гинзбург приискал себе
сообщника, Ю. Галанскова, который писал не очень зрелые стихи, случалось,
антисоветского толка, а на этом основании, по незримому указанию ЦРУ, был
объявлен «поэтом». Дальнейшее хорошо известно. За преступление по поруч
ению НТС Ц антисоветская агитация и пропаганда Ц в 1968 году Гинзбург был
осужден на пять лет исправительно-трудовых работ. Попал в колонию по при
говору суда и Галансков.
В ЦРУ потирали руки Ц первый, этап операции прошел успешно: в СССР обнару
жились гонимые за «правду», вырвавшиеся из круга «идеологии». Оставалос
ь надеть хоть на одного из них венец «мученика». Галансков отлично подош
ел: человек неуравновешенный, слабого здоровья, он, по наущению Гинзбург
а, стал упрямо отказываться от медицинской помощи, а требовалась операци
я желудочно-кишечного тракта. Когда врачи вмешались в 1972 году, было уже поз
дно. Послушные ЦРУ средства массовой информации на Западе извлекли все м
ыслимые и немыслимые дивиденды из смерти Галанскова. В общем погиб «поэт
», совершенно не замешанный в противозаконных деяниях.
Прошло пять лет. Выманивая доллары у своих покровителей, руководство НТС
признало: Галансков был агентом НТС. Сбитые в свое время с толку кампание
й ЦРУ Ц НТС в защиту «поэта» оторопели Ц одно дело рассуждать о «чистой
душе», томящейся в заточении, совершенно другое Ц говорить в пользу пла
тного агента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72