Мировое сообщество в лице МВФ и Соединенных Штатов начало диктовать Мек
сике, какую денежную политику она должна вести (19). Они потребовали 60-проце
нтной ставки за предоставленные мексиканскому правительству займы в п
есо сроком в двадцать восемь дней и стопроцентной ставки за потребитель
ский кредит на зиму 1995 г. Эти меры гарантировали спад в Мексике в 1995 и 1996 гг., по
скольку ей пришлось бы резко сократить расходы, финансируемые потребит
ельским кредитом, и инвестиции, финансируемые банковскими займами (20). Меж
дународное сообщество потребовало строгой налоговой экономии Ц резко
го сокращения расходов в уже сбалансированном бюджете. Прибыли от мекси
канской нефти должны были вноситься прямо на счет в Федеральном резервн
ом банке в Нью-Йорке и контролироваться Соединенными Штатами, чтобы гар
антировать немексиканским держателям акций уплату того, что им причита
лось. Мексика должна была получать лишь остаток (21).
В один месяц ежемесячный торговый дефицит Мексики с США, составлявший 1 м
иллиард долларов, превратился в небольшой профицит (22). Вне Мексики те, кто
зарабатывал себе на жизнь продажей продуктов или услуг мексиканцам, обн
аружили, что их рынки внезапно исчезли.
Если посмотреть на Мексику в 1995 г., то складывается впечатление, что ее экон
омические грехи были очень невелики по сравнению с наказанием, которому
ее подвергли для восстановления «доверия инвесторов». Всего лишь за шес
ть месяцев до того, летом 1994 г., Мексика повсюду приводилась как пример стра
ны, где все дела идут хорошо. Она устранила большие бюджетные дефициты на
чала 80-х гг. и добилась финансового равновесия. Она проводила отмену регу
лирования и приватизацию Ц более тысячи государственных фирм были про
даны. Широко распространилась отмена регулирования. Отбросив прежнюю п
олитику самозащиты, Мексика вошла в НАФТА и быстро сокращала тарифы и кв
оты. Инфляция в 1994 г. составляла всего 7% (23). Президент Салинас был героем, укра
шавшим обложки популярных журналов. А через год он был в изгнании, и его об
виняли едва ли не во всех мыслимых преступлениях (24). Поскольку люди, дейст
вовавшие на рынках, не могли свалить вину за происшедшее на работу рынко
в, то надо было найти коррупцию (наркотики, убийства) и дьяволов (брат през
идента) (25).
Хотя у Мексики и был торговый дефицит, этот дефицит был вызван решениями
частного сектора Ц государственный сектор не имел прямых долгов ни вну
три страны, ни за границей. Когда же займы происходили, то, как отмечали ко
мментаторы, дефициты торгового баланса, оплачиваемые кратковременными
денежными вливаниями, были вполне допустимы, поскольку они отражали час
тные решения занимать деньги или брать деньги взаймы, принимаемые с обеи
х сторон рынка. Вдобавок мексиканские торговые дефициты были далеко не х
удшими на свете. Справедливо, что проблемы Мексики были бы не столь тяжел
ы, если бы у нее был более высокий процент сбережений и если бы ее фирмы и б
анки имели меньше долгов, выраженных в долларах. Впрочем, мексиканский у
ровень сбережений Ц 16% Ц превосходит уровень сбережений в Соединенных
Штатах (26).
Страна, всего за шесть месяцев перед тем вполне исправная, должна была по
двергнуться драконовским наказаниям. Вследствие падения стоимости пес
о инфляция достигла почти 60% в год (27). В течение тринадцати лет уровень жизн
и среднего мексиканца снижали ради проведения рыночных реформ, а в конце
этого периода, точки зрения среднего мексиканца, богатые иностранные го
спода желающие взять домой свои деньги навязали Мексике политику, котор
ая должна была снизить покупательную способность семьи еще на 33% (28). В сред
нем классе Ц группе, в которой снижение доходов должно было дойти до 50%, Ц
возникло движение «Эль Барсон» (El Barzon), с девизом «Не могу платить, значит, не
плачу». То, что в мировой финансовой печати антисептически описывается к
ак «программа строгой экономии», в действительности мексиканских бедн
ых кварталов обернулось резким падением уровня жизни (29).
С точки зрения внешнего мира, мексиканский рецепт подействовал. Макроэк
ономическая устойчивость была восстановлена уже к концу лета 1995 г. Но отд
ельному мексиканцу было не так уж хорошо. Согласно официальной статисти
ке, безработица удвоилась, и мексиканский министр труда полагает, что ре
альный процент должен быть намного выше. Розничная торговля упала на 40%, и
осенью 1995 г. не видно никакой перспективы ее возрастания (30).
Кто хочет понять фундаментальные причины мексиканского кризиса, скоре
е найдет их в Соединённых Штатах. Вследствие низких банковских ставок пр
оцента, имевших целью борьбу со спадом 1990-1991 гг., сотни миллиардов долларов
перетекли со счетов в американских сберкассах в инвестиционные компан
ии открытого типа с более высокими прибылями. Но чтобы выплачивать эти б
олее высокие прибыли, менеджеры таких компаний должны были получать бол
ее высокие прибыли, и для этого они посылали часть своих денег в Мексику. К
огда ставки процента в США снова поднялись, эти же менеджеры компаний хо
тели сбалансировать свои портфели ценных бумаг и начали возвращать сво
и деньги домой. При такой утечке денег и наличном дефиците платежного ба
ланса Мексика неизбежно должна была исчерпать свои валютные резервы Ц
это был лишь вопрос времени. В феврале 1994 г. у нее были валютные резервы в 30 м
иллиардов долларов. К декабрю они снизились до 6 миллиардов долларов (31). Ме
ксиканские граждане, имевшие внутреннюю информацию о том, как истощалис
ь их резервы иностранной валюты, по-видимому, бросились искать финансов
ый выход (32). Как только о происходящем начали догадываться непосвященные
, они тоже стали искать выход.
Если сравнить потери иностранных инвесторов в Мексике с реальными поте
рями доходов мексиканских граждан, то становится ясно, что мексиканцы по
теряли гораздо больше. Если бы Мексика попросту объявила дефолт и отказа
лась принять программу строгой экономии, навязанную ей МВФ и Соединенны
ми Штатами, то, очевидно, она испытала бы сокращение своих реальных доход
ов Ц была бы неспособна финансировать импортный дефицит, и импорт умень
шился бы, что сократило бы реальные доходы. Но то же произошло и при выполн
ении плана МВФ Ц США.
Однако, если бы мексиканцы не приняли условия этого плана, им пришлось бы
перенести, сверх неизбежного сокращения импорта, еще и резкий внутренни
й спад. Но спад, навязанный Мексике, и так стоил ей к апрелю 1995 г. 500 000 рабочих ме
ст, и еще 4 миллиона работников оказались на сокращенной рабочей неделе
Ц менее 15 рабочих часов (33). Ясно, что для-Мексики краткосрочные потери в св
язи со спасательным пакетом Ц МВФ Ц США превзошли краткосрочные выгод
ы. Вер но, конечно, что если бы Мексика объявила дефолт, то ей труднее было б
ы в будущем получать займы, но, так или иначе, вряд ли ей придется получать
много займов.
Возможно, для Мексики долгосрочные потери даже превзойдут долгосрочны
е выгоды. Долгосрочные выгоды состоят в более раннем возвращении на межд
ународные кредитные рынки. Но у международных кредиторов удивительно к
ороткая память, и они начинают снова давать деньги в долг с поразительно
й быстротой. Остается проверить, возобновятся ли кредиты быстрее, чем ес
ли бы Мексика объявила дефолт.
Такой анализ краткосрочных и долгосрочных потерь и преимуществ привод
ит к очень простому заключению. Рано или поздно какая-нибудь страна отка
жется проводить предписанные ей внутренние меры строгой экономии, чтоб
ы удовлетворить международных кредиторов высшего уровня. Эта страна по
просту предоставит международным инвесторам нести свои потери (чем бол
ьше они пытаются спасти свои деньги, тем больше они теряют) и готова будет
уплатить за это более поздним возвращением на международный рынок капи
талов. Она попросту поставит благополучие своих граждан выше устойчиво
сти мировой финансовой системы.
Что же тогда произойдет? По правде сказать, никто не знает. Аргументация в
пользу помощи Мексике состоит не в том, что мексиканцам от этого будет лу
чше (как мы видели, им, вероятно, будет от этого хуже), а в том, что если отказа
ть Мексике в помощи, то это вызовет такую потерю доверия и такую панику на
мировых финансовых рынках, что сами эти рынки могут потерпеть крах. Коне
чно, пока такой эксперимент не поставлен, никто не знает, верна ли эта аргу
ментация. Если бы произошел крах мировых финансовых рынков, то проигравш
ими были бы, разумеется, не мексиканцы, а большие игроки на этих рынках Ц
англичане, немцы, японцы и американцы.
Чтобы выручить Мексику, понадобилось больше денег, чем МВФ мог занять Ме
ксике по своим правилам, и Соединенным Штатам пришлось прийти на помощь
Ц не потому, что их обязывали к этому правила НАФТА, а потому, что их пенси
онные фонды рисковали в Мексике сотнями миллиардов. Если бы не была пред
ложена эта помощь, то открытые инвестиционные фонды должны были бы верну
ть свои деньги домой по гораздо худшему обменному курсу песо на доллар. В
действительности кредитный пакет в 52 миллиарда долларов больше защищал

американские инвестиционные фонды, чем саму Мексику, но вдобавок мексик
анцы должны были оплатить займы. Принимая во внимание эту реальность, по
чему мексиканские граждане должны оплачивать стоимость мер, представл
яющих в сущности политику страхования для стабилизации мировой финанс
овой системы? Можно ведь предоставить тем, кто пользуется этой системой,
уплатить необходимые страховые премии. Так что лозунг «Не могу платить,
значит, не плачу», выдвинутый протестующей группой среднего класса, в сл
едующий раз может стать национальным лозунгом мексиканцев.
Может быть, наиболее интересная черта этого события состояла в том, что, к
огда Соединенные Штаты объявили о своем первом большом одностороннем п
акете помощи, это вызвало однодневную атаку на доллар. Даже когда Соедин
енные Штаты объявили о международном пакете, с меньшим участием США, рын
ки принялись судорожно продавать доллары, полагая, что даже Соединенные
Штаты Ц недостаточно большая страна и имеют недостаточно ресурсов, что
бы выручить очень слабого в экономическом отношении соседа. В следующие
несколько месяцев после мексиканского бедствия стоимость доллара упал
а на 25%. Рынкам капитала нравился этот флирт угрозы доллару (34).
Финансовые кризисы и происходящая от них угроза потери национальной эк
ономической независимости не ограничиваются третьим миром. Летом 1992 г. ми
шенью финансовых спекулянтов были не страны третьего мира, а Италия, Фра
нция и Соединенное Королевство. Все эти страны пытались сохранить стоим
ость своих валют по отношению к германской марке, как они обязались дела
ть по правилам Европейской системы валютных курсов (СВК). Италия и Велико
британия не имели для этого надлежащих оснований. Разрыв между их темпом
инфляции и их ростом производительности был намного шире, чем у Германи
и, и было безопасно делать ставку против их валют. Полагают, что Джордж Сор
ос заработал на этом около миллиарда долларов.
Но у Франции, четвертой экономической державы мира, основные показатели
были в порядке. Летом 1992 г. у нее было лучшее положение, чем у Германии, по бюд
жетным дефицитам, темпам инфляции и росту производства (35). И все же спекул
янты напали на французский франк Ц и выиграли. Чтобы остаться в СКВ, Фран
ции пришлось принять пакет мер строгой экономии
(повышение ставок процента и т. п.), во многом напоминавший мексиканский. Е
сли можно было атаковать четвертую в мире экономику с благополучными ос
новными данными, это значило, что все, кроме, может быть, Германии, Японии и
Соединенных Штатов, могут подвергнуться атаке в любой момент, независим
о от того, совершили ли они какой-нибудь экономический грех.
Поскольку повышение ставки процента Ц единственное краткосрочное ору
дие, которым правительства могут задерживать бегство капиталов, повыше
ние ставки процента стало одним из последствий нового положения в мире,
когда большие массы капитала могут быстро перемещаться из одной страны
в другую. Вместо того, чтобы сосредоточивать внимание на снижении ставок
процента с целью добиться полной занятости и быстрого роста, политика с
тавок процента должна теперь сосредоточиваться на контроле в высшей ст
епени подвижных потоков капитала. Денежная политика стала теперь залож
ником международных потоков капитала, и не может использоваться для сод
ействия внутреннему процветанию (36).
Если можно доверять истории, то рано или поздно глобальная финансовая си
стема испытает нечто равносильное японскому биржевому краху 90-х гг. или а
мериканскому биржевому краху 30-х. Что при этом произойдет, пока неясно. Мо
жет быть, мир поймет, что глобальная финансовая система нуждается в неко
тором руководстве, подобно тому, как в 30-х гг. национальные правительства
поняли, что их национальные финансовые системы нуждались в руководстве.
Но не существует глобального эквивалента национальных правительств, к
оторый мог бы принять на себя функции менеджера, регулировщика и кредито
ра в крайних обстоятельствах. Если бы какая-нибудь отдельная страна, даж
е Соединенные Штаты, попыталась стать таким глобальным регулировщиком
и менеджером после начала кризиса, то финансовая деятельность просто ср
азу же переместилась бы в другое место мира, где финансовые рынки не подв
ергаются регулированию. МВФ, конечно, пришел бы на помощь, но это лишь кред
итор в крайних обстоятельствах, без регулирующей власти. Никто не знает,
где и когда произойдет финансовый кризис и каковы будут его масштабы. Но
нет сомнения, что в какой-то неизвестный момент будущего такой кризис пр
идет.
Наиболее правдоподобный кризис принесет с собой атаку на доллар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62