Вода покрывала все поле. В иных местах она стояла по грудь, в других—по пояс, в третьих—по колено. Индро еще раз оттолкнулся шестом, но лодка не сдвинулась с места. А сзади уже слышались голоса рыбаков. Они определенно заподозрили неладное и не прекращали поисков.
Вдруг наша лодка слегка накренилась, а потом снова выпрямилась. Оглянувшись, я увидел, что сижу один. Мой товарищ исчез.
— Индро! — позвал я.
— Я здесь, внизу...— послышалось откуда-то сбоку, футах в пяти-шести от меня.
— Что ты там делаешь?
— Нужно дотащить лодку до чистой воды. У меня на поясе веревка.
— До какой воды?
— До Ганги. Тут совсем рядом Большая Ганга.
Я замолчал. Лодка начала медленно продвигаться вперед.
Неожиданно неподалеку послышался грохот жестянок и треск кустарника.
— Что это, брат? — перепугался я.
— Э-э! пустяки! Это крестьяне забрались на помосты и шумят—гонят диких кабанов.
— Диких кабанов? Где они?
— Думаешь, я их вижу? Наверное, где-нибудь поблизости.
Я похолодел. Что только не уготовила мне сегодня судьба—дома чуть не угодил в лапы тигра, а теперь встреча с дикими кабанами! Но все-таки у меня было некоторое преимущество перед Индро: я сидел в лодке, а он, по пояс в грязной жиже, тащил нашу посудину. Каждый шаг давался ему с трудом. Прошло минут пятнадцать. Я заметил, что стебли маиса временами наклонялись и раздавался свист. Я снова окликнул Индро.
— Что это? Кабан или поросенок?
— Нет, это змеи,— невозмутимо пояснил тот.— Тут они повсюду. Когда пугаются чего-нибудь, то прыгают в воду.
Ничего себе — еще и змеи! Дрожа от страха, я перебрался на середину лодки и чуть слышно пролепетал:
— Какие это змеи, брат?
— Да всякие: ужи, водяные кобры...— небрежно обронил Индро и тут же заговорил о другом:—Скажи, ты земли не видишь?
Видеть-то я ее видел, но от страха я не мог произнести ни слова. Все тело у меня покрылось холодным потом. А Индро продолжал как ни в чем не бывало:
— Да ты их не бойся! Они не кусаются, если их не трогать. Они сами до смерти боятся людей. Вон коснулись меня и бросились прочь. Правда, тут есть большие, к примеру, бора. Такие и укусить могут. Да только что из этого? Когда-нибудь все равно придется умереть.
Он еще что-то говорил спокойным, ровным голосом, но его речь не доходила до моего сознания. Я буквально окаменел от ужаса, даже дышать боялся—вдруг какая-нибудь змея прыгнет в лодку!
Что же это было за существо, с которым свела меня судьба: человек, бог или дьявол? Если он человек, то почему ему неведом страх? Или у него каменное сердце, оно не бьется так же, как мое, и не подвластно волнениям? Но если бы это было так, разве бросился бы он тогда на мою защиту, один против всех? Ведь я ему совсем чужой. Да и теперь без лишних слов, пренебрегая опасностью, он отважно спустился в трясину и, рискуя жизнью, вытаскивает лодку. Он мог и меня заставить вылезти, но не сделал этого. Ни разу даже не попросил помочь ему. Многие ли способны на такую самоотверженность в минуту смертельной опасности, тем более в его возрасте? А как просто, без всякой рисовки он сказал: «Когда-нибудь все равно придется умереть». Не часто встречаются люди, признающие эту непреложную истину. И хотя именно он втянул меня в эту историю, я, пока жив, никогда не забуду его благородства... Что же это было за сердце? Из какого материала создано оно, если могло преподнести мне такой великий непрошеный дар?! Много лет прошло с тех пор, всего я повидал в жизни—и горя, и радостей, побывал в разных местах и странах, пересек горы и леса, реки и долины, с разными людьми встречался, но более великодушного человека никогда не встречал.
А потом он вдруг исчез из моей жизни, словно растворился в воздухе. И когда я теперь вспоминаю о нем, мои старые глаза увлажняются слезами и горькая обида щемит сердце. О творец! Зачем ты создал и послал в мир это необыкновенное существо? И зачем так скоро отнял его у меня? Я видел, как ты щедро раздавал сокровища своей неоскудевающей кладовой, одарял людей богатством, деньгами, умом, талантами. Но многих ли ты сотворил великих духом?
Однако вернемся к нашему повествованию.
Я слышал приближающийся глухой шум и сообразил, что неподалеку бушует тот страшный поток, преодолеть который не могут даже корабли. Скорость течения заметно увеличилась. Серая вспененная вода увлекала за собой песок и кружила его в водоворотах. Индро поднялся в лодку и, взявшись за весла, приготовился к борьбе с неукротимым течением.
— Не бойся,—успокоил он меня.— Мы уже в Ганге.
«Легко сказать—не бойся!—подумал я.— Это только ты ничего не боишься».
Мысли мои прервал резкий толчок. Лодка вздрогнула, и не успел я опомниться, как волны Ганги подхватили ее и стремительно помчали вперед.
В разрывах облаков проглядывала луна, темнота начала понемногу рассеиваться. Я осмотрелся. Тамарисковый лес и маисовые заросли остались далеко позади.
ГЛАВА Ш
— Индро, мне так хочется спать. Поплыли домой! Индро усмехнулся и нежным, почти девичьим голосом
ласково проговорил:
— Я понимаю, что хочется. Но что делать, Шриканто, придется потерпеть. У нас еще много дел... Послушай, почему бы тебе не поспать здесь?
Повторять свое предложение ему не пришлось. Я улегся на скамейке, но сон не шел. Молча, не отрываясь смотрел я на небо, наблюдая, как луна играет в прятки с облаками. Вот она исчезла, вот снова появилась... спряталась и выплыла опять. А рядом раздавался неумолчный шум волн. Я удивляюсь, как мог я тогда, забыв обо всем, целиком погрузиться в созерцание природы! Ведь мой возраст отнюдь не располагал к этому. Но, очевидно, правы умудренные жизнью старики, утверждая, что разум человека обладает благодатной способностью отключаться от всех треволнений и воспринимать мир как иллюзию. Пережитые волнения и благополучное избавление от грозивших нам опасностей настолько измучили меня, что мне совершенно необходимо было забыться и сосредоточиться на созерцании какой-нибудь спокойной картины»
Я и не заметил, как прошло около двух часов. Вдруг мне показалось, что луна нырнула в облака справа, а через некоторое время неожиданно появилась слева. Я приподнял голову и увидел, что лодка направляется к берегу. У меня не было никакого желания спрашивать Индро о чем бы то ни было, хотелось просто молчать, поэтому я снова принялся смотреть на луну и слушать шум воды. Прошло еще не менее часа, прежде чем лодка причалила к берегу. Наконец зашуршал песок. Я торопливо поднялся. Где мы? Далеко ли отсюда до дому? Вокруг виднелся только песок. Но вот поблизости залаяла собака,— значит, неподалеку жилье.
— Подожди меня, Шриканто,— сказал Индро,— я скоро вернусь. Ты не бойся, на берегу живут рыбаки.
Мне не хотелось ударить в грязь лицом после того, как мое мужество с успехом выдержало столько испытаний, и поэтому я с деланным спокойствием ответил:
— А чего мне бояться? Пожалуйста, иди.
О, отрочество! В жизни нет поры удивительней тебя! Если трудно разобраться в ходе рассуждений взрослого человека, то уловить нить мыслей подростка совершенно невозможно. Поэтому-то и останется навсегда непостижимой для нас жизнь отроков из Вриндавана.
Не в состоянии постигнуть поступки подростков разумом, люди постарались просто отмахнуться от детей, объявив их поведение хорошим или дурным в зависимости от общепринятых норм морали или собственных вкусов и склонностей. Однако те не приняли во внимание никакие доводы и аргументы и, нисколько не беспокоясь из-за существующих по данному поводу разногласий, со всей присущей им живостью и страстью продолжали предаваться самому безудержному веселью, забью обо всем на свете. И тогда самые ярые отроконенавистники вынуждены были признать, что нет в жизни человека поры более прекрасной и яркой, более жизнерадостной и звонкоголосой, чем отрочество. Веданта так же ничтожна перед этой извечной и всегда новой игрой в лесах Вриндавана, как капля воды перед океаном, она всех и вся подчиняет себе. Я был подростком, и хотя не обладал еще достаточной силой и твердостью духа, но уже вкусил чувство гордости, присущее молодости, Кто захочет показать себя трусом перед товарищем? Я предпочел остаться один.
Наверху, над моей головой, свет и тьма сменяли друг друга, сзади, с реки, доносился неумолчный рокот волн, а впереди светлел береговой песок. Я сидел и размышлял над тем, куда я попал, как вдруг заметил бежавшего назад Индро.
— Послушай, Шриканто, я забыл предупредить тебя: если кто-нибудь без меня придет за рыбой, смотри не давай. Даже если он будет точь-в-точь как я. Скажи: «Пепел тебе в глаза! Хочешь—бери сам». Главное, своими руками ничего ему не давай. Понял?
— Почему, брат?—пролепетал я.
— Вернусь—скажу. Смотри же не забудь,— бросил он уже на ходу и скрылся.
По телу у меня пробежал озноб, кровь, казалось, застыла в жилах. Не понять смысла его слов я не мог.
Никогда впоследствии мне не приходилось испытывать большего ужаса, чем в ту ночь, хотя и довелось пережить много такого, в сравнении с чем мои тогдашние приключения казались детской забавой. Словами невозможно описать тот панический страх, который охватил меня: еще немного—и я потерял бы сознание. Мне чудилось, будто кто-то следит за мною с берега. Стоило мне украдкой взглянуть на него, как он кивал мне головой. Время словно остановилось. Казалось, вечность прошла с тех пор, как ушел Индро, а он все не возвращался.
Но вот послышались человеческие голоса. Сто раз обмотав вокруг большого пальца священный шнур, я весь напрягся и замер в ожидании. Голоса приближались, я уже мог различить их. Один, несомненно, принадлежал Индро, два других—хиндустанцам. И все-таки, прежде чем глянуть им в лицо, я внимательно присмотрелся, отбрасывают ли они тень, ибо с детства знал ту непреложную истину, что у духов тени не бывает.
У пришедших она различалась, неясная — но все-таки тень. Трудно описать облегчение и радость, которые я испытал. Спутники Индро с необычайной ловкостью вынули из лодки огромных рыбин, завернули их в сеть и что-то сунули ему в руку. Слабый звон этого «что-то» мне сразу все объяснил.
Индро отвязал лодку, но не направил ее назад по реке, а, орудуя шестом, стал медленно продвигать дальше против течения, держась вдоль берега.
Я молчал. Сердце мое переполняли противоречивые чувства: какая-то досада, даже презрение к Индро и вместе с тем острая радость оттого, что он имел тень,— я готов был за это броситься ему на шею и расцеловать.
Такова человеческая натура: малейший проступок моментально зачеркивает все достоинства человека!
«Так вот как добывает он деньги!» — с возмущением думал я.
Как все дети, воровством я считал только то, что связано с деньгами, а остальные поступки, какими бы дурными они ни были, представлялись мне лишь озорством или шалостью. Звон монет все прояснил. Геройство и мужество товарища разом померкли в моих глазах. Лучше бы он бросил рыбу в реку, сделал с ней что угодно, только бы не продавал. О, тогда я в ярости размозжил бы голову всякому, кто посмел бы назвать наше путешествие за рыбой воровством. И был бы самым искренним образом уверен, что поступил справедливо. Но... Как можно! Такими делами занимаются одни преступники, которым место в тюрьме!
— Ты не испугался, Шриканто? — заговорил Индро.
— Нет,—буркнул я.
— А знаешь, никто, кроме тебя, не решился бы остаться один в лодке. Ты молодец, настоящий друг. Теперь я всегда буду брать тебя с собой. Согласен?
Я промолчал. Б это время из-за облаков вынырнула луна, и в ее свете я увидел лицо Индро, мгновенно заставившее меня забыть гнев и обиду.
— Послушай, Индро, а ты их когда-нибудь видел?
— Кого?
— Да тех, кто приходит за рыбой.
— Нет, брат, не видел. Только слышал о них.
— А ты решился бы приехать сюда один? Индро рассмеялся:
— Так ведь я всегда один езжу.
— Тебе не страшно?
— Нет. Надо только повторять про себя имя Рамы, тогда они ни за что не подойдут.— Он на минуту замолчал, потом продолжил:—Знаешь, какая сила у этого имени! Можешь смело идти мимо змей — ничего не случится. Все уползут прочь со страху. Главное, самому не бояться, а то ничего не выйдет. Тогда они сразу поймут, что ты только притворяешься смелым. Они хитрые... все понимают!..
Кончился песчаный берег, и снова началась галька. Течение возле этого берега было намного медленнее; казалось даже, что оно повернуло вспять. Индро положил шест в лодку и взялся за весло.
— Видишь, впереди лесок виднеется,— показал он.— Мы плывем туда. Там я опять сойду на берег, но скоро вернусь. Быстрей, чем в прошлый раз. Ладно?
Волей-неволей мне пришлось согласиться. Да и как иначе — я ведь сказал, что ничего не боюсь. Индро тоже, по-видимому, уверовал в мое бесстрашие. Но бог мой, чего мне стоила эта храбрость! Издали то место, на которое указал Индро, казалось таким темным и мрачным, что, даже уповая на необыкновенное могущество имени Рамы, я трепетал при мысли, что останусь один. Меня заранее начала бить дрожь. Правда, рыбы теперь у нас не было, следовательно, любителям ее нечем будет поживиться. Но кто поручится, что непрошеных гостей влечет только рыба? Известны ведь истории об упырях, о людоедах...
Течение усилилось, Индро греб хорошо, и наша лодка быстро шла вперед. Деревья на правом берегу словно застыли от удивления при виде двух отчаянных ребят. Иногда они покачивали вершинами, будто укоряя нас и делая знаки остановиться. Грозили нам и их сородичи, росшие на высоком левом берегу. Будь я один, я ни за что не пренебрег бы их приказом, но мой рулевой твердо верил во всемогущую силу имени Рамы и ни на что не обращал внимания. Мы вошли в небольшую заводь возле левого берега. Она напоминала озерцо. В северной части его обозначился проход.
— Индро, здесь негде причалить, как же ты сойдешь на берег?
— А вон видишь большое баньяновое дерево? Возле него есть мостки.
Уже в течение некоторого времени ветер доносил до нас какой-то отвратительный запах. Он становился все сильнее, перейдя наконец в нестерпимую вонь. Я зажал нос.
— Индро, здесь что-то гниет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77