Я лег и очень быстро уснул. Сквозь сон услышал выстр
елы. Не вставая, пытался понять, что бы это значило. Стрельба с каждой мину
той нарастала. Она слышалась и совсем рядом и где-то далеко. «Что такое?»
Ч спрашивал я себя, одеваясь в темноте. Неужели еще какая-нибудь бродяча
я группа немцев, выходя из окружения, напоролась на наш гарнизон? Не должн
о быть. А что, если перестрелка связана с этим заводиком?
Ведь я же запретил впускать и выпускать людей. А кто-то из владельцев, нав
ерное, решил дерзнуть Ч силой увезти свое имущество.
Непонятное всегда настораживает, заставляет теряться в догадках. Я с опа
ской посмотрел на открытые настежь окна Ч не залетели бы сюда шальные п
ули. Невелико удовольствие попасть под них, когда не сегодня-завтра наст
упит мир.
Слышу, уже стреляют из пулеметов, установленных на самолетах. А вот дудук
нула пушка! Где-то, не в нашем городке, ей отозвалось орудие!
Настоящий бой… Видать, крупные силы выходят из окружения. Возможно, выбр
ошен десант. Вот тебе и капитуляция. Я подошел к телефону и только поднял т
рубку, как в ней раздался сигнал. Я откликнулся.
Ч Товарищ комдив, война кончилась! Ч воскликнул молодой голос.-Мир, тов
арищ гвардии полковник! Мир!! Мир!!! Вы слышите?
Ч Слышу, Ч ответил я, чувствуя, как все мое существо начало освобождать
ся от чего-то незримо тяжелого, постоянно ощущавшегося все эти долгие во
енные годы. Ч Спасибо…
Я положил трубку, вздохнул и опустился на стул. Сознавал, что наступило то
, чего все мы ждали с минуты на минуту, в чем не сомневались. И все же действи
е слов Ч «конец войне, мир» Ч было могуче, огромно, оглушительно!
Так почему же я сижу один, в темноте? Я бросился к выключателю, зажег лампу
и выглянул в окно. Все небо было расчерчено трассами пуль, очередей, ракет
ами. Пальба изо всех видов оружия нарастала. Я тоже достал пистолет и неск
олько раз выстрелил из окна вверх.
Звонил телефон. Поздравляли из 16-го. Трубку передавали из рук в руки. Я слыш
ал голоса Федорова, Трофимова, Сухова, Березкина, Труда, Вахненко, поздрав
лял их. Потом звонили Абрамович, Мачнев, Бобров, Вильямсон… Я пробился по т
елефону к Утину, Красовскому и тоже поздравил их.
Стрельба не утихала. Я вышел на улицу. Встречая знакомых и незнакомых люд
ей, жал им руки.
Вскоре почти все летчики, работники политотдела и штаба сошлись в моем д
оме. Радость переполняла наши сердца, рвалась наружу, ее надо было раздел
ить с друзьями. Вспоминали и тех, кто не дожил до этого дня, кого не было с на
ми.
Ночь, озаренная салютами, незаметно перешла в день. В великий День Победы.

9 мая и в последующие несколько дней летчики нашей дивизии еще выполняли
задания командования, патрулируя в небе над Прагой. В один из таких дней Г
олубев, находясь в воздухе, увидел немецкий самолет «дорнье-217», шедший с з
апада на восток. Преследуя его, Голубев дал несколько предупредительных
очередей, но тот летел дальше, отказываясь идти на посадку. Тогда Голубев
поджег его, и он упал где-то в горах. Это был последний вражеский самолет, с
битый нашей дивизией.
После того вылета все до единого снаряды и патроны каждого самолета были
взяты на учет. Они перестали служить войне.
В середине мая наша дивизия перелетела из Гроссенхайна в город Ризу на Э
льбе. На всей нашей жизни здесь сверкали отблески неугасаемого сияния По
беды Ч праздника всех народов мира. На аэродромах дежурило только неско
лько летчиков и техников Ч остальные отдыхали, осматривали Берлин, Дрез
ден, Прагу.
Столица Чехословакии встречала нас как родных сынов. На улицах нас окруж
али толпы народа, девушки дарили цветы и улыбки, хозяева ресторанов угощ
али лучшими блюдами и винами, решительно отказываясь от денег. В Дрезден
е мы увидели страшные развалины, под которыми заживо погребены тысячи жи
телей. Нам рассказали, что этот красивый город был разрушен бомбами союз
ников всего за несколько дней до перемирия. Мы слушали и возмущались: зач
ем это было сделано?
В Берлине мы проехали по улицам, побывали в рейхстаге, увидели очереди го
лодных немцев у советских пунктов, раздававших пищу, осмотрели памятник
и, разбитый собор, парки. Не найдя, где можно было бы присесть и перекусить
своими запасами, подались за город, на природу.
Где-то за Потсдамом мы остановили машины и расположились на травке потр
апезничать. Только открыли консервы, нарезали хлеб, как из кустов высуну
лось несколько детских белобрысых головок. Их личики, выражение глаз гов
орили о том, что смотрели они на нас не из любопытства.
Кто-то из наших засмеялся над ними, назвав маленькими фрицами, даже намер
евался пугнуть их, но другой остановил его:
Ч На ребятах своей ненависти к фашистам мы срывать не будем.
Ч Верно.
Ч Эти не пойдут с оружием. Они-то больше других поняли, что такое война!
Чувствуя на себе взгляды голодных детей, никто не мог есть. Мы подозвали и
х, они доверчиво подошли к нам. В подставленные руки и рубашки мы наложили
хлеба, консервов. Потом мы еще долго разговаривали об осиротевших немецк
их детях, о тех, кто сделал их несчастными. Думали о том, сколько неизмерим
о больших несчастий принесли гитлеровцы другим странам и особенно наше
й Родине.
Подумали и о том, что простить такое нельзя! Никогда! Многие, конечно, зата
ились сейчас, пытаются разбежаться, как тараканы. Но возмездие они должн
ы получить. Рано или поздно, но Ч сполна!
В один из радостных майских дней, когда мы стояли на Ризе, я увидел около ш
таба двух людей в американской форме. Приблизившись, я в одном из них сраз
у узнал… своего друга юности Ч уральца Пильщикова. Иностранной форме я
не придал никакого значения.
Ч Костя!
Ч Саша! Ч Пильщиков бросился ко мне.
Он представил мне своего товарища, и тот, довольный, что Костя встретил то
го, кого искал, сразу же покинул нас,
По их одежде и даже по лицам я догадался, что оба они находились в плену в а
мериканской зоне. Пока мы шли ко мне домой, Костя рассказывал, как он был с
бит в Восточной Пруссии, как американцы освободили его из плена и задерж
али в Лейпциге, как обмундировали и собирались увезти с собой, как он убеж
ал из-под охраны со своим товарищем, как разыскивал меня… Я слушал Пильщи
кова, смотрел на его стройную невысокую фигуру, худое, со впалыми щеками л
ицо, на американский берет, а перед глазами у меня стоял мой давний верный
друг по военному училищу.
Это было тринадцать лет назад. Я приехал в Пермь с путевкой комитета комс
омола учиться на летчика. Мне, как и другим ребятам, мечтавшим о крыльях, с
трашно не повезло: в школе этой осенью почему-то закрыли летное отделени
е и оставили только авиатехническое. Вот так! Вместо пилотов будем техни
ками. Мы, принятые, были поставлены перед уже свершившимся фактом. Больши
нство восприняло эту перемену молчаливо, а некоторые из нас начали писат
ь рапорты. Среди этих настойчивых были уралец Костя Пильщиков и я.
Получив рапорты, начальник школы стал вызывать нас к себе на беседу. Он ра
зъяснял, уговаривал, и ряды настойчивых заметно редели. Когда нас остало
сь очень мало, он дал нам за неугомонность по нескольку нарядов вне очере
ди, и мы тоже смирились со своим положением.
Костя сказал, что он все равно будет летать. Это мне очень импонировало, и
нас крепко сдружила общность цели. Мы стали в школе энтузиастами планерн
ого кружка. Почти каждый день мы таскали планер по полю, чтобы хоть разок «
подлетнуть» на нем, а еще больше времени отдавали ремонту стареньких пар
ителей. Все воскресенья подряд мы проводили в мастерских Ч строгали, кр
епили, клеили, красили, лишь бы потом подняться в воздух.
С Костей мы всегда ходили как связанные. И если, бывало, один из нас что-ниб
удь натворит, считалось, что мы виноваты оба. Такое мнение особенно укоре
нилось после одного довольно смешного случая.
В первую же зиму школьной жизни мы с Костей отличились в беге на лыжах и бы
ли включены в команду Уральского военного округа, которая ехала на всеар
мейские соревнования. Однажды, после пятидесятикилометровой гонки с по
лной выкладкой и со стрельбой из боевого оружия, мы, усталые, вернулись в к
азарму, сняли гимнастерки и стали чистить винтовки. Во время этой работы
нам очень мешали рукава больших, не по росту, нижних рубах, которые нам выд
али после бани. Закатанные рукава все время сползали.
Костя, протирая маленьким кусочком ветоши затвор, на чем свет стоит прок
линал скупого старшину, который выдал нам очень мало ветоши.
Ч Слушай, Костя, у меня идея. Давай ножницы. Сейчас мы очень просто решим о
бе проблемы.
Ножницы быстро нашлись, и наши мучения кончились. Однако операция не про
шла незамеченной. Вечером, как только мы легли, нас срочно поднял дежурны
й и сообщил, чтобы мы шли к старшине роты.
Ч Снимите гимнастерки! Ч приказал старшина.
Он грозно уставился на наши укороченные рукава. Оправдываться было бесп
олезно, и мы отправились на гауптвахту.
Старшину у нас в роте не любили за мелкие придирки, подхалимаж перед нача
льством и высокомерное отношение к нам. Все были очень довольны, когда ег
о убрали.
Последний раз мы виделись с Костей в 1934 году, когда разъезжались по частям
с предписаниями. Потом, через несколько лет, я узнал, что он стал летчиком,
а на фронтах войны уже командовал авиаполком.
Костя Пильщиков, друг золотых юных лет, так смелей же входи в мой домик над
Эльбой! Как ты мог даже подумать, что я тебя не узнаю, а тем более не пожелаю
признать в чужой военной форме? Снимай ее, Костя, облачайся в мою гимнасте
рку, галифе, ведь тебе даже звезд на погонах не надо уменьшать.
Все нашлось у меня для друга Ч и одежда, и пища, и добрые слова. Разговоры, в
оспоминания воскресили в памяти незабываемые годы, полные настойчивой
пытливости, молодецких проделок и упорного труда во имя заветной мечты.

Костя погостил у меня всего один денек. Я помог ему добраться до города, в
котором можно было сесть на поезд. Он торопился домой, на Родину. Там о его
судьбе еще ничего не знали.
Рассказы Пильщикова о лагерной жизни в плену, о трудном пути следования
под охраной конвоя заставили меня думать о Бабаке, о его участи. Где он мож
ет быть? Если жив, то как его разыскать? И его тоже, наверное, после освобожд
ения ведут под строгим надзором вооруженных часовых, заставляют спать н
а земле в лагерях для отдыха.
По дорогам Германии в это время следовало много колонн бывших военнопле
нных, гражданского люда, освобожденного из западных зон. Я и раньше не про
пускал ни одной такой колонны, чтобы не спросить, нет ли среди них летчико
в. Однажды мне передали в Ризу, что какой-то человек, шедший в длинной вере
нице военнопленных, крикнул проезжавшим навстречу летчикам: «Скажите П
окрышкину, что Бабак в Чехословакии!»
Дошедший до меня через третьи руки этот возглас летчика ничуть не потеря
л своей трагической сущности. Я пригласил Трофимова, Сухова, и мы в воскре
сный день поехали на машине искать Бабака.
В Чехословакии объехали несколько лагерей, расспрашивали о летчике. Кое
-где нам вообще не отвечали на наши расспросы, другие начальники конвоев,
взглянув на мои погоны и на Золотые Звезды, искренне признавались, что та
кого Ч капитана, Героя Советского Союза Ч среди своих не замечали. К веч
еру мы подскочили еще в один пересыльный пункт. Часовой, стоявший у ворот,
не пропустил нас. Мы вызвали начальника.
Ч Летчики есть, Ч коротко сообщил он, Ч Один из них осточертел мне свои
ми домогательствами. Выдает себя за Героя. Видали мы их!..
Ч Пригласите его к нам, Ч попросил я.
Начальник провел нас в свою резиденцию, сам отправился куда-то.
Бабак появился на пороге Ч оборванный, с черными струпьями от ожогов на
лице, худой, изможденный. Увидев нас, он бросился к нам, но начальник конво
я преградил ему путь.
Ч Гражданин, назад! Ч заорал он.
Бабак остановился. В его глазах сверкнули слезы.
Мы подошли к Бабаку, обступили его.
Начальник притих.
Ч Я забираю капитана Ивана Бабака в свою часть, Ч сказал я ему. Ч Мне не
известно, где вы были во время войны, по вас не видно, чтобы вы воевали с вин
товкой в руках или на танке, а он сбил в воздухе свыше тридцати самолетов.
Он заслужил любовь всего народа!
Мы все же увезли Бабака. В пути он рассказал нам, что с ним произошло тогда,
в воздухе. Он пытался перетянуть через линию фронта на горящем самолете.
Пламя слепило, обжигало лицо и руки.
Летчик уже понимал, что сесть не сможет, и выпрыгнул в полной уверенности,
что он на нашей стороне. Но на земле его сразу схватили немецкие солдаты. Б
ольной, с обожженным лицом, он был брошен в лагерь. Лечили его сами военноп
ленные, чем было.
Мы слушали Ивана и радовались, что он с нами, вместе мчимся на быстром комф
ортабельном «хорхе», что вокруг нас зеленеют поля, цветут деревья, все ды
шит весной, жизнью. Мы помнили, что на Бабака было послано представление к
званию дважды Героя Советского Союза, и считали, что его судьба теперь сл
ожится счастливо: ему присвоят это высокое заслуженное звание, а беды и о
горчения Ч их надо понемногу забывать… Перед нами только открывался не
обозримый простор жизни и труда. Мы ведь совсем молоды!
В Москве началась полоса приемов, праздников, подготовки к Параду Победы
. Со всех фронтов в столицу были вызваны люди. Я оставил своих друзей в гор
оде на Эльбе, чтобы не скоро встретиться с ними. К возвращению теперь не то
ропила война, не подгоняли наступления. Жизнь, такая дорогая, такая непос
тижимо прекрасная, вырванная нами из кровавых рук завоевателей, звала на
с к деяниям, радостям, горению.

25. Во имя мира

И на сей раз в чудесное майское время мне снова довелось любоваться прос
торами нашей земли с подоблачной высоты. Давно моя душа тосковала по род
ной природе, по всему своему. Хотелось посмотреть на все вблизи, подышать
воздухом нашей весны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65