Я ношусь среди трасс, дума
я о наших самолетах, а они не появляются. Неужели бомбят переправы?
Я ухожу к Пруту. Да, наша группа, кажется, сбросила бомбы на скопление враж
еских войск на правом берегу. Так и есть: впереди встает высокая стена чер
ного дыма.
Догнал свою группу, узнаю наши самолеты. На душе стало легче оттого, что ув
идел своих, что, может быть, мое пребывание над Романом помогло нашим спок
ойно отбомбиться.
Бомбардировщики разделились. Восемь из них отвернули влево, по направле
нию к моему аэродрому. Я иду в стороне от них, снова и снова пересчитываю и
х. Восемь. Да, это та девятка. Один где-то на земле. Что с ним?.. Об этом я узнаю л
ишь через несколько лет, собственно, уже после войны, когда мне встретитс
я летчик-бомбардировщик и расскажет о первом вылете своей эскадрильи, о
нашем истребителе, напавшем на него…
Восемь бомбардировщиков и я один, в стороне от них, летели в свете солнца,
которое опускалось за горизонт.
Горючего оставалось уже немного, а садиться так не хотелось. Стыдно пред
стать перед летчиками, перед командиром. С каким порывом я вылетал в бой и
с какой грустью иду на посадку.
Нагоняй за провинность был смягчен сложной фронтовой обстановкой. В дру
гое время на скольких бы собраниях разбирались подробности этого непри
ятного события! Но суровая действительность подсказывала, что не к чему
наказывать непосредственных виновников нелепого случая, если все объя
снялось более серьезными причинами.
Вечером, собравшись неподалеку от стоянки самолетов, мы почтили молчани
ем память летчика Овчинникова и техника Комаева, погибших в первый день
войны, а затем поговорили о наших неудачах, о том, что нам мешает успешно в
оевать.
Ч Почему нам ни разу не показали СУ-2, на которых мы сегодня напали, приняв
за чужих? Ч спрашивали взволнованные летчики. Ч Говорят, есть еще како
й-то ПЕ-2. И тому может достаться от своих.
Ч Это дело государственное, Ч рассуждали некоторые. Ч Новые самолеты
держали в секрете!
Ч Ничего себе «в секрете»! Ч слышались в ответ возражения.
Ч СУ-2 стоят в Котовске, совсем рядом, их каждый день все базарные бабы вид
ели. Разве это правильно, если с самолетами своей дивизии знакомишься то
лько в воздухе?
Ч Просто командованию некогда было возиться с нами, оно расследовало «
злодеяние» Фигичева.
Ч Все высказались? Ч громко спросил Виктор Петрович и поднял руку, чтоб
ы успокоить людей. Ч Теперь мне разрешите сказать пару слов.
Командир полка говорил спокойно, но резко, не щадя никого. Особенно доста
лось начальнику штаба за сигнал вылета по тревоге. И меня он заставил нес
колько раз покраснеть.
Затем Иванов повел речь о том хорошем, что случилось за минувший день. Мы у
знали, что младший лейтенант Миронов сбил в районе Бельцев немецкого раз
ведчика «хеншель-126». Капитан Атрашкевич там же свалил командира вражеск
ой авиагруппы, награжденного Железным крестом. Капитан Морозов таранил
над Кишиневом фашистского истребителя, а сам остался невредимым… Капит
ан Карманов во время налетов на Кишинев сбил три неприятельских самолет
а. В общей сложности мы уничтожили за день более десяти самолетов против
ника.
После этого сообщения на душе стало немного легче. Значит, мы все-таки мож
ем противостоять хваленым немецким асам. А завтра будем еще умнее. С этим
настроением хотелось скорее забраться в кузов старенькой полуторки и е
хать на отдых. Но степную тишину вдруг нарушил гул моторов.
Ч Самолеты!
Они шли с запада растянутыми тройками и в одиночку. В таком беспорядке ис
требители могли возвращаться только после тяжелого боя.
Ч Наши!
Ч С Бельцев.
Первый приземлился с ходу. Я увидел, как сразу же, прижав к бедру планшет, п
обежал к нему молчавший весь вечер Довбня.
Они шли от своих машин к КП тоже группками и по одному. Их быстро окружали
однополчане, шагали с ними рядом, коротко расспрашивали и внимательно сл
ушали. Но прилетевшие из пекла не были многословными. Обмундирование в п
ятнах масла и копоти. Кое-кто перевязан, голоса охрипшие, взгляды суровые
. А вот еще кто-то летит. Совсем низко. Нет, это не бреющий полет. Это посадка
без горючего. Винт мотора уже остановился. Звуки резкого грохота донесли
сь к нам. Тотчас же туда помчалась санитарная машина.
Они, по-настоящему воевавшие сегодня, уже были воинами, пахли пороховым д
ымом и потом.
Атрашкевич, приведший группу, кратко обрисовывает картину событий в Бел
ьцах:
Ч Прилетели «юнкерсы», сыпанули, как из мешка, бомбы на аэродром, где раб
отало население. Зениток у нас было мало. Бензохранилище сразу подожгли,
оно взорвалось, запылало. Мы взлетели, завязали бой, а техники выносили ра
неных из-под обстрела. Первый налет кое-как отразили… Через несколько ча
сов пришла еще одна группа бомберов. На этот раз ударили по городу. Мы защи
щали его как могли. Дымом окутало все кварталы. Прибежали жены командиро
в: «Куда нам деваться?» Какие были машины, отдали им, чтобы с детишками эва
куировать. Для самолетов посливали горючее где только было. Прилетели «ю
нкерсы» третий раз. Задача у них была простая: положить бомбы поперек взл
етного поля, чтобы окончательно вывести его из строя. Мы вступили в драку
с «мессерами», бились и поглядывали, сколько осталось горючего. Хватило
бы добраться до Маяков…
Ч Паскеев, а ты чего мокрый? Ч обратил кто-то внимание на летчика, мокрог
о с ног до головы, в грязных сапогах. Понурив голову, тот ничего не ответил.

Ч Чего насупился, рассказывай, Ч с улыбкой заметил командир эскадриль
и лейтенант Назаров. Ч Или тебе кажется, что ты и теперь по уши сидишь в бо
лоте? Ох, и проворный же ты! Вот бы сфотографировать тебя в тот момент. Весе
лая получилась бы картина!
Другие летчики тоже бросили несколько реплик, и все стало понятно. Оказы
вается, Паскеев, увидев вражеские бомбардировщики, бросился не к самолет
у, а к заболоченной речушке. Залез по шею в воду и сидел, пока не кончился бо
й. Когда его вытащили, он дрожал как в лихорадке. Не выдержал человек треть
его налета… Нервы сдали.
Ч Как погиб Овчинников? Ч спросил я у Атрашкевича.
Ч Прямо у нас на глазах, его самолет упал на аэродром.
Ч Подожгли?
Ч Да, подстерегли его на плавных виражах. Начал крутить заученную карус
ель, а к нему пристроились два «мессера» и расстреляли.
С нами поравнялась санитарная машина. Летчик Овсянкин высунул из-за две
рцы забинтованную голову и весело крикнул:
Ч Привет доблестному тылу!
«Значит, с ним все в порядке, Ч подумал я. Ч А насчет „тыла“ мы ему кое-что
разъясним».
Ч Что-то не видно Миронова, Ч тревожась, спросил я. Атрашкевич замедлил
шаги:
Ч Летел вместе с нами. Разве еще не пришел?
Прислушались Ч тишина.
От КП летчики звали на ужин.
Забрались в кузов, встали, держась друг за друга. Шла война, но все было, как
и вчера, Ч полуторка, плечо друга, мирный ужин.
Атрашкевич, посматривая на меня, стоявшего в стороне, крикнул:
Ч Залезай! Едем!
Ч Подожду. Может, прилетит Миронов.
Машина уехала.
Небо что-то таило в своем молчании.

2. Первые испытания

Чуть забрезжило Ч полуторка везет нас на аэродром.
Все полусонные, скованные молчанием. Мысли одолевают дремоту и усталост
ь, воскрешают тяжелые впечатления вчерашнего дня, тянутся к тому, что буд
ет сегодня.
Кто-то пересказывает, что слышал по радио о положении на фронтах. Где-то с
евернее нашего участка спешно подтянутые части Красной Армии отбросил
и противника на его исходные рубежи. Если бы это было у нас! Возвратить бы
в строй аэродром в Бельцах…
Полуторка подвозит каждого прямо к самолету. Спрыгнув на землю, вижу Ч в
кабине МИГа возится техник Вахненко. Воздух оглашается ревом мотора, а з
атем небо прошивает нитка трассирующих пуль. В мирное время так пристрел
ивать оружие запрещалось.
Выскочив из кабины, техник докладывает, что самолет к полету готов. Вахне
нко прибыл сюда намного раньше меня, хотя вчера, когда все уезжали на отды
х, он еще оставался на аэродроме. Техник кивает глазами на чехол, расстеле
нный под крылом, и говорит:
Ч Подремлите немного, товарищ командир.
Прилечь я отказываюсь. Слова «товарищ командир» сразу напомнили мне о то
м, что я замкомэска и на мне лежит ответственность за других.
Светает. Ревут моторы, потрескивают короткие пулеметные очереди. Смотрю
на КП, не едет ли «эмка», а сам думаю: как отнесется командир полка ко вчера
шнему случаю, доверит ли боевое задание?
Первой на дороге показалась не легковая машина, а полуторка. Издали заме
тны яркие косынки официанток. Везут завтрак.
…Еще не все летчики допили кофе, как командиры эскадрильи стали созывать
их к себе. Мне поставлена задача: в паре с младшим лейтенантом Семеновым р
азведать Прут на участке Унгены Ч Стефанешти и узнать, нет ли там перепр
ав.
Спрашиваю, почему со мной не летят Дьяченко или Довбня, мои постоянные ве
домые. Укладывая карту в планшет, Атрашкевич тихо, чтобы не слышали други
е, отвечает:
Ч Все-таки Семенов опытней дрался вчера. Ему немцы выдали даже удостове
рение с печатью.
Лейтенант Семенов, оторвав глаза от планшета, поднимает голову, и я вижу у
него на подбородке красную продолговатую царапину. Она напоминает след
от прикосновения раскаленного прутика.
Ч Пулей задело, Ч поясняет Атрашкевич.
Ч Лучше бы он немца припечатал, Ч замечаю в ответ.
Ч Стрелял и Семенов. Кто его знает, может, даже удачнее, чем немец.
Взлетаем над просторной, залитой утренним солнцем степью. На высоте полт
оры тысячи метров выравниваю машину. Второй раз лечу на разведку и тепер
ь знаю, что эта высота самая выгодная. Она обеспечивает хорошую видимост
ь, возможность вести бой и маневрировать под огнем зениток.
Подходим к Пруту. С чужого берега навстречу нам потянулись трассы зенитн
ых снарядов. Над рекой висит редкая облачность. Идем над нашей стороной. Н
ам и отсюда хорошо видно Ч пока под нами ни одной переправы.
Разворачиваемся строго на север. Голова как на шарнирах. Не опоздать бы у
видеть врага.
Слева, на одной высоте с нами, замечаю трех «мессершмиттов». Чуть выше Ч е
ще двух. Пять! Нужно сразу же решать, что делать. Видит ли их Семенов? Покачи
ваю крыльями и доворотом машины указываю направление, где появились вра
жеские истребители. Семенов отвечает: вижу. Чувствую, что он ждет моего ре
шения. Хотя мы равны перед опасностью, но я ведущий, как говорится, «товари
щ командир». Вспоминается предостережение: «В бой не ввязываться! Развед
ка, только разведка!»
Оглядываюсь Ч «мессеры» догоняют. Дальше пассивно лететь нельзя. Собью
т! Разворачиваюсь. Семенов идет за мной. Те двое, что над нами, тоже отходят
в сторону, очевидно для атаки. Но я вижу сейчас только ведущего первой тро
йки. Он несется мне навстречу. Что-то лютое пробуждается во мне при виде в
ражеских самолетов с желтыми коками.
Изменяю угол атаки винта, даю полный газ, и мой МИГ устремляется вперед. Ре
зкое нарастание скорости придает мне непоколебимую решимость. «Только
бы Семенов не отстал!»
От стремительного сближения «мессершмитты» разрастаются на глазах. От
крываем огонь почти одновременно. Огненные трассы Ч моя чистая, сверкаю
щая, их красноватые, с дымком Ч перехлестываются над нами и исчезают в во
здухе. В эти секунды стало понятно, что лобовая атака лишь завязка боя и ни
кто из нас добровольно из него не выйдет.
Используя излюбленный прием, круто, почти вертикально веду самолет ввер
х. Надо набрать высоту. А мозг буравит одна и та же мысль: «Пять. Три здесь. Д
ва выше. Семенов, где Семенов?» Лежу на спине, обзор ограниченный. Не видно
не только Семенова, но и противника… Скорость падает. Переваливаю самоле
т на правое крыло. Об этом я подумал, как только пошел на горку. Я был уверен
, что «мессершмитты» после лобовой атаки будут уходить левым боевым разв
оротом. Только левым. Ведь и у наших летчиков он вошел в привычку и отработ
ан лучше. Выравниваю самолет по горизонту и вижу: немцы подо мной, за ведущ
им впритирку идут ведомые, а главное Ч все они ниже меня. Крутая горка, от
которой потемнело в глазах, и неожиданный для противника разворот вправ
о дали мне преимущество.
Фашисты поняли это, и все трое ждут моей атаки. Прицеливаюсь в заднего. Вот
он уже на выгодной дистанции, осталось только взять упреждение. В это мгн
овение мимо фюзеляжа моего самолета проносится огненная трасса. Огляды
ваюсь и вижу: два «мессершмитта», находившиеся выше, теперь нависли сзад
и, как готовый для удара меч. Снова бросаю машину на восходящую вертикаль.
Только этим маневром я могу уйти из-под огня и сохранить преимущество. Оп
ять огромная сила прижимает меня к сиденью, опять темнеет в глазах. Но вид
но, не зря я почти каждый летный день тренировался переносить перегрузки
, хотя Жизневский всякий раз ругал меня за такие «крючки». Я руководствов
ался советом старых летчиков, уже побывавших в боях: «Чем чаще будешь исп
ытывать перегрузки в учебных полетах, тем лучше подготовишь себя для нас
тоящих воздушных поединков».
Гляжу на приборную доску Ч скорость еще приличная. Когда машина доходит
почти до той грани, что может свалиться в штопор, резким движением перекл
адываю ее на крыло. Хочется крикнуть: «Вот теперь давай сразимся! Вы побоя
лись перегрузок и после атаки пошли в набор высоты под углом. Вот почему т
еперь вы оказались подо мною, воронье проклятое! Хозяин неба сейчас я!»
Начинаю вводить самолет в атаку и вижу Семенова. Не повторив моих фигур п
илотажа ни в первый, ни во второй раз, он оторвался и остался далеко внизу.
Но почему его машина летит вверх «животом»? Почему позади нее остаются с
труйки сизого дыма? Странно! Вдруг вижу, что следом за Семеновым мчится «м
ессершмитт». Все ясно: подбил и атакует снова.
Всякое чувство опасности сразу исчезает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65