Такая «интеллигентная» профессия для многих была, ко
нечно, вершиной мечтаний. Мне она не подходила, я признавал лишь то, что от
крывало дорогу в авиацию. И я решительно отказался. Это привело к новым сс
орам из-за меня.
Время шло. Я снова работал летом кровельщиком, а зимой учился в школе. В 1928 г
оду окончил седьмой класс. Биржа труда ничем не помогла мне.
Наступил первый год первой пятилетки. Новосибирску, в то время еще мален
ькому городку, вчерашнему Новониколаевску, в этом пятилетнем плане отво
дилось одно из ведущих мест. Здесь быстрыми темпами начали строиться кру
пные заводы. За широкой Обью, в степи, рядом с деревенькой Кривощеково, зак
ладывался огромный завод «Сибкомбайн» (теперь он называется «Сибсельм
аш»). Молодежь радостно вздохнула: дорога всем безработным Ч на новостр
ойку, а бирже труда, этому атрибуту старого мира, пришел конец!
Кадры рабочих для нового гиганта машиностроения готовились в ФЗУ. Среди
трех тысяч первых «фабзайцев» оказался и я. Меня зачислили в слесарное о
тделение.
Давний план медленно, но верно осуществлялся. Я торжествовал. Но мое появ
ление дома в форме фабзавучника вызвало упреки. Большой нашей семье мой
заработок кровельщика был лучшей поддержкой, чем стипендия фабзавучни
ка.
Ч Нахлебник! Ч обругал меня как-то отец.
Я остолбенел, хотя он говорил горькую правду. Чтобы не быть семье обузой, я
собрал однажды свои нехитрые пожитки и покинул дом. Дом, где родился и рос
.
Здесь оставил я свое детство и решительно шагнул в захватывающие и трудн
ые годы юности. Оказалось, что в тот день я покинул родной дом навсегда.
Устроился жить в общежитии. Его четырехэтажное здание стояло на самом кр
аю соцгородка. Выйдешь из дверей Ч перед тобой степь, уходящая к горизон
ту. Посмотришь правее Ч за Обью синеют таежные леса.
Трудными были годы учебы в ФЗУ. Стипендия маленькая, от родителей помощи
никакой. Зима, сибирский мороз такой, что кажется, звенит воздух, а на нога
х ботиночки, стоптанные летом. В них же надо и на лыжах походить часок-дру
гой…
Распорядок дня у меня был свой, и очень жесткий. До четырех часов дня Ч уч
еба в ФЗУ, вечером Ч в машиностроительном институте при заводе. А после
Ч по поручению комсомола шел в кружок рационализаторов и изобретателе
й. Эту нагрузку мне дали потому, что я подал несколько предложений по улуч
шению производства.
В нашей комнате жили шестнадцать человек. И в соседних не меньше. Продукт
ы получали только по карточкам, и их, конечно, всегда не хватало.
На первом этаже под нами был хлебный ларек, который постоянно дразнил за
пахом свежего хлеба. Как только к ларьку подъезжала подвода, мы всей комн
атой с грохотом мчались по лестнице вниз. Нужно было спешить, чтобы нас не
опередили другие. За разгрузку хлеба нам перепадала одна-другая буханкя
.
В самодельном кипятильнике мы кипятили воду и блаженно запивали ею свеж
ий хлеб.
Жизнь в коллективе крепко сдружила нас. С первых дней учебы в ФЗУ я близко
сошелся с Мишкой Сихвортом, Костей Лобастовым, братьями Бовтрочуками, Ло
мовым, Селезневым, Пыжиковым. Спокойный, с сильным характером и волей, Миш
ка многих сдерживал в минуты безрассудных затей. Когда Сихворт вмешивал
ся в спор, все быстро прояснялось. Работал он с огоньком, аккуратно, и мы по
дражали ему.
Наша группа первой окончила ФЗУ и была направлена на работу слесарями в
цех.
Мишка Сихворт, Костя Лобастов и я жили в одной комнате общежития, наши тис
ки в цехе находились рядом, в вечернем институте мы тоже умудрялись вмес
титься за одну парту. Вот только спортом мы занимались каждый самостояте
льно. Я Ч легкой атлетикой, зимой лыжами и коньками, Мишка поднимал тяжес
ти, Костя решал ребусы. Как-то раз я заговорил с друзьями об авиации.
Ч На чем летать-то будешь? На бумажных змеях? Ч съязвил Костя.
Ч На змеях? Приходите завтра, я вам покажу на чем!
Как раз в эти дни создавался планерный кружок. Желающих записалось много
, но я хотел, чтобы первыми вошли в него мои друзья.
Было уже назначено первое занятие в клубе Осоавиахима. Мишка и Костя тож
е пришли туда и увидели новенький, пахнущий клеем и свежей краской плане
р.
С переходом на завод я, уже как старший в семье, помогал отцу прокормить ма
ть, бабушку и учившихся в школе четырех братьев и сестру.
В 1932 году меня, Мишку Сихворта и Костю Лобастова перевели инструкторами Ф
ЗУ. Теперь мы сами учили мальчишек и девчонок.
В один из погожих майских дней меня и моих друзей вызвали в комитет комсо
мола.
Ч Распишитесь вот здесь, Ч сказал комсорг ФЗУ и вручил нам красные книж
ечки комсомольских путевок.
Ошеломленный, я не верил своим глазам: прямо сверху было начертано: «Моло
дежь, на самолеты!» Я чуть не запрыгал от радости, но меня остановил Сихвор
т:
Ч Подожди радоваться. Сначала пройди комиссию.
Мне ли бояться медицинской комиссии? Неужели я зря занимался спортом?
В летные школы отбор был очень строгим, и многим не повезло. Не прошел коми
ссию Костя, нашли отклонения от нормы и у Мишки. Я один из нашей неразлучно
й тройки получил направление в летную школу. Я уже видел себя в самолете; д
авнишняя мечта вела меня прямо к цели. Ничто уже, кажется, не могло помешат
ь осуществить мое стремление, которым я жил все эти годы.
В конце мая поезд увез меня на запад. Вагоны прогрохотали по мосту через О
бь. А там Ч степь и степь…
Вскоре появились леса, горы. Никогда я еще не видел гор, и эти невысокие хр
ебты казались мне огромными.
Вот они, Уральские горы, под крыльями нашего самолета. Я впервые вижу их с
высоты, вижу всю панораму Урала. Самолет снижался. Я оглянулся и увидел си
девшего за мной Речкалова. Он кивнул на окно, радостно заулыбался.
Ч Смотри! Моя родимая сторонка!
Григорий воскликнул так, что даже сквозь гул моторов все ясно расслышали
эти слова.
Под нами был Свердловск. Горы, разноцветная россыпь домов и домиков, вязь
улочек и дорог. Трубы и дым заводов. Могучий арсенал страны Урал словно зв
ал нас к себе.
В Свердловске мы имели право задержаться всего лишь на несколько часов.

Что могли показать нам, фронтовикам, поздним вечером руководители больш
ого города? Конечно же, завод, организовать встречу с рабочими. Огромные ц
ехи Уралмаша и сами творцы грозных танков полнее всего представляли тог
да Свердловск, олицетворяли единство фронта и тыла.
Мы шли между длинными рядами станков, вдоль поточной линии сборки боевых
машин. Под высокие крыши там и сям взлетали голубые сполохи сварки, красн
ые отсветы от раскаленных болванок металла; тяжело грохотали механичес
кие молоты, и брызги ярких искр чертили огненные линии; краны медленно не
сли цельнокованые башни, а где-то беспрерывно ревели моторы.
Кипение труда напоминало бой, наступление на врага. Седые ветераны завод
ов и юноши, женщины и девушки плавили, обтачивали, ковали металл.
В цехе состоялся митинг. Трибуной для ораторов служил танк. Речи вливали
сь в шум машин. В глазах людей отражались вспышки плавок Ч горела ненави
сть к врагу. Наши приветы с фронта, наши заверения разгромить захватчико
в на их территории тонули в аплодисментах рабочих, стоящих у «трибуны» и
у станков. На лицах людей мы видели усталость, но в трудовом ритме чувство
валось биение неутомимой воли народа, его созидательной энергии.
Нас угостили ужином, и мы отправились на аэродром. Утром самолет продолж
ил путь на восток.
После трудных испытаний, после далеких, пройденных с боями дорог родная
земля становится еще дороже. Всматриваясь в ее очертания, находишь все н
овые красоты, с волнением ждешь минуты, когда увидишь что-нибудь знакомо
е с детства.
Степь. Вьется железная дорога. Дробится, пестрит что-то на горизонте. Это
«что-то» оказывается неимоверно большим, оно все растет, надвигается. Не
ужели это Новосибирск?! Я помнил его гораздо меньшим. Но я не видел его с 1937 г
ода Ч целых семь лет. Последний раз приезжал сюда из Ленинграда на похор
оны отца.
Да, это Новосибирск. Пристроившиеся к нашему ЛИ-2 истребители идут совсем
рядом Ч они подняли в небо привет родного города.
Корреспонденты, мои спутники готовятся к приземлению. А я не могу оторва
ться от окна. С высоты я никогда не видел родной город, но я сотни раз проше
л его из конца в конец пешком. Однако сейчас я ничего не узнаю. Аэродром по
чему-то оказался посередине города, а ведь лежал он за второй Ельцовкой. Ч
то за новые заводы, огромные массивы жилых домов?
Самолет, замкнув круг, пошел на посадку. На земле люди, флаги, блеск медных
труб. Неужели все это ради меня? Так встречали, помню, только героев дальни
х перелетов. Я не покорял полюс, не связывал новыми маршрутами материки. Я
сражался за Родину, как многие мои ровесники. Волнение сковывает и заста
вляет подтянуться. Что скажу им, тысячам людей?
Смолкли моторы. Слышно, как гремит оркестр. Несколько шагов по трапу отде
ляют меня от матери, жены, от моей земли, а как трудно их пройти, когда тебе р
укоплещут, когда звучит торжественная музыка, когда нельзя преодолеть с
мешанного чувства смущения и гордости.
Кажется, всех обошел, всем, кто был поближе, пожал руку. Но вон там, из-за спи
н взрослых, проталкиваются мальчишки. Не могу пройти мимо, подался им нав
стречу. Глазенки их сверкают.
Не так ли и я прилипал взглядом к каждому летчику с того дня, когда впервые
увидел самолет? И не так ли у кого-то из них в эти минуты рванулось сердце в
голубую высь?..
Только после митинга, наконец, очутился рядом с матерью и женой. Многое го
товился им сказать, но слов нет. Радостно видеть их, побыть вместе, думать
о том, что впереди есть несколько дней, принадлежащих нам. В наших руках цв
еты, ярко светит солнце теплого осеннего дня. Наверно, состояние души, как
ое было у меня теперь, люди называют счастьем. Мария говорит, что ей трудно
было ждать этого дня. Марии уже тяжело поспевать за всеми, и я думаю о том, ч
то жене в таком положении особенно необходима ласковая забота мужа.
По дороге домой, в машине, слушая рассказ матери о братьях, я вспомнил о Пе
тре, но пока умолчал о нем. Расспросил о том, как она сама отремонтировала
крышу нашего дома.
Не доезжая до центра, машина раньше, чем нужно было, свернула в улочку.
Ч Куда же мы едем?
Теперь я замечаю по улыбкам, что от меня что-то скрывают, все хранят какую-
то приятную тайну. Мне никто не ответил.
Ч Сейчас узнаешь куда, потерпи немножко, Ч говорит секретарь обкома Ми
хаил Васильевич Кулагин.
Улицу запрудила толпа. Мы остановились. Председатель горисполкома Хайн
овский подходит и говорит, что мою семью переселили в новый дом.
Я поблагодарил товарищей за заботу, но дома пока не вижу: люди окружили, об
ступили так плотно, что некуда сделать шага. И здесь радостные лица, теплы
е приветствия, цветы, пожилые новосибирцы и ребята, ребята! И всем надо ска
зать спасибо за внимание, за сердечность. Какие добрые, какие хорошие люд
и живут в моей родной стороне!..
В доме просторно, светло, уютно. На стенах фотографии, которые я помню с де
тства. Мать остановилась перед ними, посмотрела на меня, не вытирая слез. Н
аверно, вспомнила всех нас, братьев, маленькими, вспомнила об отце, о тяжел
ых временах своей жизни.
Ч Когда вы съедетесь ко мне все, родимые мои? Я помолчал, потом решился:
Ч Все-то, пожалуй, никогда, мать. Петра, считай, уже нет.
Ч Нет?
Ч Встретил я одного на фронте. Вместе с Петькой нашим служил…
Ч Сердце мое чуяло, что погиб Петенька! Прямой он был, не обходил трудног
о. И за тебя вот… Ч Она не договорила, захлебнулась слезами.
Я обнял ее, долго гладил по голове, как девочку:
Ч Ничего, мать, я, видно, заговоренный. Уеду вот… ненадолго теперь уж… А по
том вернусь… вернусь…
Потом Мария показала мне свою комнатку. Фронтовые фотографии напомнили
нам о других днях. Нам бы присесть у окна Ч мне так много надо рассказать
о наших общих друзьях, о пережитом без нее, о своих чувствах, но надо прини
мать гостей,
Стол уже накрыт, гости идут и идут…
За обедом Михаил Васильевич Кулагин спросил меня:
Ч Какой мы план работы примем?
Ч Работы? Не отдыха?
Ч Нет, Александр Иванович, не отдыха. Ч Он вздохнул. Ч Что поделаешь? Жд
ут на заводах, в учреждениях. Не на полчаса Ч побольше! Чтобы объехать все
, нам понадобится месяц.
Ч Мне дали пять дней.
Ч Знаю. Вот четыре дня людям, один себе. Согласен?
Ч Если так нужно, конечно.
Заиграла гармошка, с ней соперничает гитара. А вот и запели сибиряки.
Родная песня! Давно я не слышал тебя такой, какой ты звучишь, льешься, окры
ляешь душу, зовешь на простор, здесь, в Сибири!
И можно ли острее испытать радость, чем испытываю я сейчас? После напряже
ннейших, тяжелых боев, после ада войны, после страшного хоровода смерти п
обывать дома и (чего там скрывать?), гордясь своей славой, ощущать на себе л
асковый взгляд матери, чувствовать тепло руки любимой, видеть друзей юно
сти, сверстников-товарищей и слышать песню, с детства родную, грустную и п
росветляющую:
Эй, баргузин, пошевеливай вал,
Молодцу плыть недалечко.
Существует непередаваемое духовное единение с людьми родного завода, о
тдавшими тебе частицу своих сил, своего опыта, которым и ты оставил что-то
свое. К осуществлению моей заветной мечты я пришел через классы и мастер
ские фабзавуча, через новостройки и цехи Сибкомбайна. Крылья летчика под
няли меня к высокой славе, я возвратился в свой город трижды Героем, и перв
ые слова признательности за то, что меня учили, воспитывали, хотелось сег
одня сказать своему заводу. Я должен был разделить свою радость со всеми,
кто трудится у станков на меня, на многих.
Прошел по городу, его главным улицам. Осмотрел здание и прекрасный, прост
орный зал театра оперы и балета, готовившегося к открытию. Как просто зву
чат эти слова и какой необыкновенный смысл они содержат! Оказывается, ещ
е до Сталинградской битвы, когда Гитлер хвастался, что сотрет с лица земл
и нашу страну, нашу культуру, было принято решение о достройке этого вели
чественного театра!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65