ЯКи
летели на Кубань с Дальнего Востока. Каждую группу лидировал летчик, хор
ошо знающий прифронтовые аэродромы. Не долетая Ростова, одна группа попа
ла в сплошную низкую облачность и сбилась с курса. Заметив внизу большой
аэродром, летчики приняли его за ростовский и пошли на посадку. Когда два
самолета уже приземлились, кто-то заметил на аэродроме немецкую автомаш
ину с крестом и солдат. Группа прекратила посадку и ушла на свою территор
ию.
Те двое, что уже сели, тоже сразу заметили, что попали в лапы к фашистам. Оди
н успел взлететь, а второй нет…
Я живо представил состояние этого летчика. Так стремиться на фронт Ч и с
разу же попасть в плен… Появится ли этот ЯК на нашем фронте? Однажды возле
командного пункта я увидел незнакомого летчика, высокого, стройного, в ш
лемофоне и кожаной куртке. Он, видимо, кого-то ожидал. По его внешнему виду
и осанке я предположил, что это какой-то большой начальник, и постарался,
не попадаясь ему на глаза, пройти в землянку. Но когда я вышел оттуда, он са
м меня окликнул:
Ч Покрышкин?
Ч Так точно! Ч отозвался я, отдавая честь. И только тут заметил на его гал
ифе генеральские лампасы.
Ч Ну, как воюете? Ч спросил он, подавая руку. По каким-то едва уловимым пр
иметам я заключил, что генерал только что возвратился с боевого задания
и полет этот прошел не совсем удачно.
Ч Савицкий, Ч назвал он свою фамилию.
Так вот он каков, командир прибывшего к нам соединения истребителей! Тол
ько прибыл на фронт и уже сам побывал в бою. Генерал стал расспрашивать ме
ня о поведении противника, о нашей тактике, о боевых делах моей эскадриль
и. Вскоре нас окружили летчики Ч и наши и те, что прибыли с Савицким. Завяз
ались оживленные разговоры, замелькали руки, изображая различные эволю
ции самолета. Генерал внимательно выслушал фронтовиков и сказал:
Ч Это очень важно. Мы обязательно проведем конференцию по тактике совр
еменного воздушного боя и пригласим вас, гвардейцев, поделиться с нами о
пытом. Не возражаете?
Генерал как-то сразу расположил к себе всех наших летчиков. Я невольно по
думал: вот таким и должен быть командир Ч простым, общительным, умным. Он
умеет ценить и людей и все, что они предлагают во имя победы над врагом.
В ближайшие дни Савицкий не мог собрать летчиков для изучения нашего бое
вого опыта. Противник, стараясь вернуть утраченные позиции на Мысхако, п
ерешел в наступление. На земле и в воздухе снова закипели бои.
На наших полетных картах Малая земля была заштрихована красным каранда
шом. Мы, летчики, знали, что этот ничем не приметный с воздуха прибрежный у
часток песка и глины обильно полит кровью советских воинов. Дорогой цено
й отобрал его у врага морской десант, возглавляемый капитаном Куниковым
, и теперь героически удерживал в своих руках. Этот плацдарм имел, пожалуй
, не столько стратегическое, сколько моральное значение. Противник все в
ремя чувствовал наши штыки за своей спиной.
Когда немцы перешли в наступление, перед нами, истребителями, встали тру
дные и очень ответственные задачи. С одной стороны, нужно было надежно пр
икрыть с воздуха моряков, обороняющих Малую землю; с другой Ч обеспечит
ь успешные действия наших бомбардировщиков и штурмовиков, которые нано
сили удары по вражеским наступающим войскам.
Рано утром восемь истребителей вылетели сопровождать пикировщиков, ко
торые шли двумя группами бомбить скопление пехоты и танков противника в
балке у Мысхако.
Одну из них прикрывал я со своими ведомыми, другую Ч звено Дмитрия Глинк
и.
На подходе к Цемесской бухте нас встретили «мессершмитты». Глинка сразу
вступил с ними в бой. Я подумал, что ему не следовало этого делать. Надо был
о просто отпугнуть «мессеров», а не оставлять своих подопечных бомбарди
ровщиков ПЕ-2 без прикрытия. Ведь для очистки неба выделены другие группы
истребителей.
Беспрепятственно отбомбившись, «Петляковы» стали разворачиваться над
морем на обратный курс. Я усилил наблюдение за воздухом: именно на развор
оте вражеские «охотники» чаще всего их подлавливают. В этот момент групп
а растягивается, а некоторые бомбардировщики даже отстают.
Посмотрев в сторону Анапы, которая с высоты была очень хорошо видна, я зам
етил там, над аэродромом, клубы пыли. Все стало ясно: взлетают немецкие ист
ребители.
В это время в воздухе появилось несколько групп вражеских бомбардировщ
иков. Они шли встречным курсом, точно на нашей высоте. У меня даже сердце с
жалось от боли. Какая армада самолетов! Сколько бомб под крыльями этих хи
щников! И все они будут сброшены на голову защитников Малой земли. Нет, не
бывать этому! Не задумываясь, веду свое звено в атаку. Вихрем налетаем на в
едущую группу вражеских бомбардировщиков и открываем огонь.
Наши «пешки», сблизившись с «юнкерсами», тоже вступают в бой. В одно мгнов
ение вдруг все перемешалось. Образовался какой-то клубок из огня и метал
ла. Гитлеровцы в конце концов не выдерживают, беспорядочно сбрасывают бо
мбы и поворачивают назад.
«Пешки», прекратив стрельбу, смыкают строй, чтобы идти домой. Я пересчиты
ваю их. Все целы! Вот бы так и долететь до аэродрома! Но где-то недалеко от н
ас уже находились «фоккеры», настоящие испытания лишь только начиналис
ь.
На развороте два наших бомбардировщика приотстали.
Их нельзя оставлять. Им будет труднее защититься от вражеских истребите
лей, чем тем, которые идут в монолитной группе.
Слежу за воздухом. Так и есть. Вот уже снизу к отставшим ПЕ-2 крадутся два «ф
окке-вульфа». Видимо, они ждали этого удачного момента.
Резко перевожу свой самолет с переворотом в пикирование и захожу в хвост
«фоккеру», второго атакует мой ведомый. Гитлеровцы не замечают нас, увле
ченные преследованием наших бомбардировщиков. Теперь вопрос «кто Ч ко
го» будут решать скорость и мастерство.
Наконец «фокке-вульф» в моем прицеле. Но он уже стреляет. Во мне закипает
злоба. На, сволочь, получай и ты!.. И я хлестнул по нему из всех пулеметов и пу
шки.
Кажется, мой удар оказался мощнее и точнее, чем его. Наш бомбардировщик ка
к ни в чем не бывало продолжает лететь, а «фоккер» вдруг осел и, нехотя пер
евалившись через крыло, пошел вниз. Не могу оторвать от него взгляда. Выск
очит ли летчик? Нет, уже поздно. Самолет врезается в море. От него остаются
лишь облачко дыма да круги на воде. Все!
Догоняю своих бомбардировщиков. Они уже летят над сушей и чувствуют себя
как дома, хотя совсем рядом в карусели воздушного боя крутятся десятки и
стребителей Ч вражеских и наших.
Надо быть внимательным. Правда, гитлеровцам сейчас не до нас. Все они уже с
кованы ЯКами. А через несколько секунд им придется еще хуже. Невдалеке уж
е появилась новая большая группа наших истребителей.
Возвратившись на аэродром, я крепко поспорил с Глинкой. Ведь он же не нови
чок и отлично знает, что бомбардировщиков нельзя оставлять без прикрыти
я. Меня не успокоило даже то, что все обошлось благополучно и что Дмитрий т
оже сбил одного «фоккера».
В конце дня Краев собрал летчиков и на основе информации, полученной из ш
таба дивизии, поставил новую задачу. Нам опять предстояло лететь на прик
рытие ПЕ-2, которые должны были нанести удар по скоплению вражеских войск
у Мысхако.
Меня радовали такая оперативность и такое четкое взаимодействие. Как то
лько разведчики выявили район сосредоточения живой силы и техники прот
ивника, командование решило немедленно направить туда авиацию.
На долю нашей четверки выпало сопровождать группу ПЕ-2, состоящую из двух
девяток.
Едва мы отошли от аэродрома, как мой ведомый Островский стал почему-то от
ставать. Капризы мотора «кобры» мне были хорошо известны. Он довольно ча
сто барахлит и, если полет не прекратить, может заклиниться, а потом даже з
агореться. Островский Ч молодой летчик. Поэтому сейчас я спросил его, не
лучше ли ему возвратиться домой. Он отказался, заверив меня, что с машиной
у него все в порядке. Задор и молодость в нем брали верх над благоразумием
. Он редко летал на такие задания, и ему не хотелось возвращаться назад. К т
ому же он понимал, насколько трудней нам будет, когда мы останемся втроем.

При подходе к линии фронта самолет Островского задымил, и я категорическ
и приказал летчику прекратить выполнение задания. Не скрою, по-человече
ски мне было жаль его: он так рвался в бой, так хотел отомстить гитлеровцам
за смерть своих родных и близких!
Над Цемесской бухтой небо кишело самолетами. Выше нас сновали ЯКи и «коб
ры», параллельно нам, на той же высоте, шли большие группы наших бомбардир
овщиков и штурмовиков. Такое количество своей авиации я видел впервые.
Сомкнувшись поплотнее, «пешки» продолжали полет к цели. Я перестал думат
ь об Островском. По моим расчетам, он уже должен был быть дома.
Когда наши бомбардировщики вышли в заданный район, «мессершмитты» попы
тались помешать им прицельно сбросить бомбы по балке. Но мы отбили все их
атаки.
Отбомбившись, ПЕ-2, как и в прошлый раз, вышли на море для разворота, И опять
на них с высоты свалились вражеские истребители. Крюков со своим ведомым
отразил их нападение, а я перехватил пару «мессеров», которая мчалась к н
ашему отставшему бомбардировщику. Тяжело было вести бой против двух опы
тных фашистских летчиков. Не раз огненные трассы вражеских снарядов про
носились буквально рядом с моей кабиной. И все-таки я оказался удачливее
своих противников.
Одна из выпущенных мной пушечно-пулеметных очередей достигла цели. Нове
нький МЕ-109Г-2 вспыхнул и пошел к воде.
Возвращаясь домой, я думал, как мне в этом бою недоставало Островского; на
до обязательно взять его с собой. Пусть умножает свой личный счет мести в
рагу.
Приземлившись, я не увидел на стоянке самолета Островского. Техники сказ
али, что он не прилетел. Где же он, мой «приемный сын»? Что с ним случилось? С
тал звонить по телефону Ч бесполезно. Никто ничего не знал.
Всю ночь я не мог уснуть. Никогда у меня на сердце не было так тревожно. Пам
ять снова и снова воскрешала вчерашний разговор с ним и те слова, которые
поколебали мое решение не брать его в этот трудный полет. «Мне моя биогра
фия не позволяет сидеть на аэродроме!» Ч с обидой заявил Николай, видя, чт
о никакие другие доводы в расчет не берутся. И тогда я сдался.
Утром в числе многих звонков раздался и тот, какого мы ожидали. Кто-то глу
ховатым, едва слышным голосом сообщил, что летчик 16-го гвардейского полка
Островский похоронен у станицы Кубанской. Его подбили вражеские «охотн
ики», когда он возвращался домой. Островский выбросился из горящей машин
ы на парашюте и был расстрелян «мессерами» в воздухе.
Узнав об этом, я места себе не мог найти. У меня даже в сознании не укладыва
лось, что можно поступить так с безоружным человеком. Сколько раз я, сбив «
мессера», видел, как спускается на парашюте немецкий летчик. Но у меня и мы
сли не возникало уничтожить его в воздухе.
А они вон как с нашим братом поступают! Ну что ж, твердо решил я, теперь пуст
ь и они не ждут от нас никакой пощады. Не будет ее!
В тот же день, когда нервы мои были напряжены до предела, я узнал о позорно
м поступке Паскеева. Во время воздушного боя над Малой землей он бросил с
воего ведомого Вербицкого, и тот погиб. Взбешенный, я решил собственной р
укой пристрелить труса, но ребята не дали мне этого сделать. Тогда мы всей
эскадрильей пошли к Краеву и потребовали убрать его из нашей летной семь
и. Командир полка вынужден был, наконец, согласиться с мнением коллектив
а.
Он приказал арестовать Паскеева и предать суду военного трибунала.
На следующий день мы уже не полетели к Малой земле. Захлебнувшись собств
енной кровью, враг прекратил наступление на этом участке фронта.
Затишье на фронте не убавило нам забот. Мы по-прежнему жили войной, упорно
учились, готовясь к новым боям. И все-таки в настроении людей появилось ч
то-то новое, необычное. Мы острее почувствовали утрату друзей, стали боль
ше думать о родных и знакомых. Даже песни девчат, возвращающихся с полей, к
азались теперь почему-то грустнее.
А вокруг бушевала весна. Затопленная цветущими садами станица благоуха
ла пьянящими ароматами. Может быть, поэтому и заползала в сердце тоска. По
глядишь вокруг и вдруг вздрогнешь при мысли, что Вербицкого, Мочалова, Ос
тровского и многих других летчиков уже нет среди нас…
В один из таких дней во второй половине апреля Крюкова, Дмитрия Глинку, Се
минишина и меня неожиданно вызвали в штаб воздушной армии. Он находился
в Краснодаре, в одном из его пригородов. Поэтому мы вылетели туда на своих
боевых машинах. Только так можно было быстро добраться по срочному вызов
у.
Садились на незнакомой площадке ограниченных размеров. А главное, она ок
азалась очень неровной. На пробеге машину вдруг затрясло, я притормозил
и угодил колесом в глубокую засохшую колею. Одна «нога» самолета подломи
лась, и он, развернувшись, лег на крыло. Среди людей, прибывших мне на помощ
ь, был командир эскадрильи связи старший лейтенант Олефиренко. Я попроси
л его связаться со штабом нашего полка и передать, чтобы к вечеру они высл
али за мной ПО-2.
Ч Да вы не беспокойтесь, товарищ капитан. Доставим. У нас же есть самолет
ы.
Мы пошли рядом, разговорились. Олефиренко был недоволен своим положение
м и не скрывал этого. В бытность инструктором аэроклуба он дал многим пар
ням путевку в большую авиацию, а сам вот застрял на «кукурузниках». Когда
мы подошли к ожидавшей нас автомашине, старший лейтенант вдруг останови
л меня и, заметно смущаясь, сказал:
Ч У меня к вам просьба, товарищ капитан… поговорите, пожалуйста, с нашим
командующим. Пусть он отпустит меня в ваш полк.
Ч Так у нас же истребители.
Ч Переучусь. Машины я знаю. Не подведу вас, товарищ капитан!
Мы ехали на «виллисе» неподалеку от берега реки, где до войны я провел с др
узьями не один летний день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65