Ч с
просил комдив.
Ч На начальство, товарищ полковник, сердиться нельзя Ч во всяком случа
е, вслух.
Ч Это правильно, Ч с улыбкой отозвался он. Ч Но вот за последний бой кав
алеристы сердечно вас благодарят. Молодцы! Хорошо разделали «юнкерсов».

Вдруг он задумался, помолчал немного и продолжал:
Ч Значит, Краев в госпитале. И видимо, надолго туда попал. Что ж, принимай п
олк и командуй.
Узнав о приказе комдива, летчики потянулись к штабной землянке. Мне было
приятно оттого, что каждый из них крепким рукопожатием или простым слово
м старался высказать свое искреннее желание во всем поддерживать меня. В
эти минуты я особенно хорошо осознал, какие большие обязанности, пусть х
отя бы на время, возлагает на меня новая должность.
Но размышлять было некогда. Требовалось немедленно отправить группу на
боевое задание в район Мелитополя. Там нашим войскам удалось, наконец, пр
еодолеть очередной оборонительный рубеж противника. Наступление возоб
новилось.

17. Жизнь с нами

Полеты, бои, занятия, штабные хлопоты… Обычная наша фронтовая жизнь. А где
-то далеко Новосибирск. Там мои родные, там мир моей юности. Каждая весточ
ка из дому возвращала мои мысли к домику над Каменкой. По редким письмам, п
оступающим оттуда, я старался составить себе представление о жизни в глу
боком тылу. Жилось там всем несладко. Изнурительный труд для фронта, невз
годы быта и, конечно же, постоянные тревоги за близких, за нас, которые все
время находятся под огнем. Я знал, как тяжело сейчас моей матери. Она остал
ась одна с младшим сыном-школьником. И хотя я отсылал им все свои деньги, ж
или они впроголодь. Зимой прошлого года умерла бабушка. Только теперь, ст
ав взрослым, я понял, какой это был чудесный человек. Всегда спокойная, сил
ьная, она держала весь дом в разумной строгости. Мы, мальчишки, уважали ее
и слушались. У меня навсегда останется в памяти образ этой замечательной
русской женщины-крестьянки.
В последних письмах матери я перестал спрашивать о брате, пропавшем без
вести. О нем мне стало известно больше, чем знали дома.
Еще в Краснодаре, в кулуарах суда над предателями народа, ко мне подошел к
акой-то незнакомый сержант и спросил:
Ч Вы Покрышкин?
Ч Да.
Ч У вас был брат Петр?
«Был»? Само это слово таило в себе что-то недоброе. Рассказ незнакомца под
твердил мою горькую догадку. Вместе с Петром сержант находился на кадров
ой службе. Война застала их на финской границе. А дальше…
Ч Нас отрезали и прижали к Ладожскому озеру. Боеприпасы кончались, и мы в
ынуждены были перед отходом утопить свои пушки. Сделали плоты и ночью от
правились через бушующее озеро. Под покровом темноты еще можно было наде
яться на спасение от немецкой авиации и переплыть к своим. Петр подобрал
небольшую группу и остался прикрывать наш отход. На прощание он сказал м
не: «Есть гранаты и немного патронов, будем пробиваться через леса». Когд
а мы отплыли, позади долго слышались стрельба и взрывы. Больше я его не вид
ел. Вам ничего не известно о нем?
Ч Нет.
Ч Значит, он там и сложил голову. Да, это был Петр Покрышкин. Между прочим,
вы похожи с ним, особенно глазами. Когда я услыхал: «Герой Советского Союз
а Покрышкин», то подумал: «Неужели это Петр?» Его характер я немного знал.
Такой не сдастся в плен. Он, конечно, пошел на врага с гранатами.
Простившись с сержантом, я ушел на заседание. Слушая новые показания под
судимых, я определил главное в поведении изменников Родины Ч животный с
трах перед врагом, перед малейшей опасностью. Из этого мерзкого страха, к
ак из лесного мха, выползала гадючья голова измены. Как противны эти жалк
ие людишки, продавшие свои души ради того, чтобы выжить!.. И наоборот, в людя
х, ненавидящих всей душой захватчиков, Ч сколько в них мужества, верност
и своим отцам, матерям, братьям, сестрам, невестам… Своей Родине!
…О разговоре с сержантом мне хотелось написать в Новосибирск еще с Кубан
и. Но я до сих пор не решался этого сделать. Ждать все-таки легче, чем думать
, что сына уже нет. Я решил: если представится случай побывать дома, тогда и
расскажу обо всем.
Когда я мысленно представлял себе поездку в Новосибирск, то невольно дум
ал и о своих двух Золотых Звездах. Чего греха таить: хотя мы, фронтовики, и р
едко говорили между собой о наградах, но каждый понимал их значение. И ком
у из нас не хотелось, чтобы его заслуги по достоинству оценили?!
Две Золотые Звезды, которыми наградило меня наше правительство Ч втору
ю я получил в конце августа 1943 года, Ч часто обращали мои думы к прошлому, з
аставляя заново переосмысливать свою жизнь. Когда, например, мне вручали
вторую Звезду Героя, я почему-то сразу подумал о Степане Супруне, о слова
х, сказанных им при встрече в Хосте, за несколько лет до войны. Он верил, что
я добьюсь своей цели, видел во мне еще тогда качества, необходимые летчик
у-истребителю.
Человеку всегда приятно сознавать, что он осуществил заветную мечту. То
же чувство испытывал и я, став летчиком-асом, десятым в стране дважды Геро
ем. В памяти оживали самые тяжелые дни моей жизни, дни, когда решалось глав
ное: пойду ли я дальше по избранной дороге или препятствия столкнут меня
с этого пути?
Самым главным, самым священным для меня был всегда долг перед Родиной. Я н
е останавливался перед трудностями, если они вставали на моем пути, не хи
трил ни перед своей собственной совестью, ни перед товарищами. В бою стар
ался как можно лучше выполнить поставленную задачу, нанести врагу как мо
жно больший урон.
Своими высокими наградами я во многом был обязан боевым друзьям-однопол
чанам. Без их надежной поддержки в бою я бы не сбил и половины тех самолето
в, которые значились на моем счету. Да, я рисковал в поединках с врагом, но м
оя дерзость всегда опиралась на четкое взаимодействие с ведомым и други
ми летчиками.
Размышляя о прошлом, я признавал, что порою был резковат по отношению к не
которым старшим товарищам. Но и они не всегда правильно оценивали мои су
ждения и поступки. Это относилось прежде всего к Краеву. Позже, когда приз
нание моих заслуг заставило его изменить свои взгляды, мы никогда не всп
оминали о наших прежних стычках, словно их и не было. Но, как говорится, пол
ного примирения между нами так и не произошло, поскольку мы были и остали
сь совершенно разными людьми. Время подтвердило это.
Мечты о кратковременной поездке домой переплетались и с думами о Марии.
Она служила на другом фронте и в своих письмах разными намеками все врем
я давала знать, где находится ее часть. Поэтому я всегда имел возможность
изредка видеться с ней,
В этих «залетных» визитах, казалось, не было ничего порочащего девушку. Н
о вокруг нее были разные люди, и некоторые из них по-своему оценивали наши
встречи. Всякие пошлые намеки омрачали наши взаимоотношения. Особенно т
яжело воспринимала их Мария. И мы договорились с ней в первом же большом г
ороде обязательно оформить брак. Но где он, этот город, в котором сольются
наши разделенные войной дороги? Не оборвет ли одну из них огонь сражений?

А Мария все больше и больше тревожилась за мою судьбу. Нет, она не требовал
а, чтобы я забрал ее к себе, хотя такое решение нам давно подсказывали чувс
тва. Мы стремились быть вместе. О нашей любви уже знали и ее и мои родители.
Но боялись, как бы кто-то со стороны не принял нашу близость за пошлые изд
ержки войны.
Долг перед Родиной требовал от нас безраздельной преданности боевой сл
ужбе. Мысли о личном счастье отступали на второй план.
К концу октября наши войска, очистив от врага Таврию, устремились в Крым. В
начале ноября кавалерийский корпус Кириченко, который мы продолжали пр
икрывать, во взаимодействии с другими частями вышел к Перекопу. Нескольк
ими контрударами немцам удалось на некоторое время задержать его продв
ижение. Но части генерала Крейзера сломили сопротивление гитлеровцев, ф
орсировали Сиваш и захватили большой плацдарм в северной части Крыма.
Конники и пехотинцы шли по трудному, но славному пути героев гражданской
войны. Они вели себя так же мужественно и стойко, как когда-то их деды и отц
ы: шагая по грудь в соленой ледяной воде Сиваша, переносили на себе ящики с
патронами и снарядами, смело, несмотря ни на что, шли в атаку на вражеские
укрепления. Их пыталась уничтожить вражеская артиллерия. По хмурому неб
у к ним пробивались «юнкерсы» с тяжелыми фугасами.
Наш полк из Донбасса перебрался поближе к месту решающих боев Ч в Аскан
ию-Нова. Вскоре после перелета к нам прибыл командующий воздушной армие
й Герой Советского Союза Т. Т. Хрюкин. Встретив прославленного генерала-л
етчика, я представил ему личный состав. Командующий познакомился с людьм
и, рассказал об обстановке на фронте и поставил перед нами задачу: прикры
ть с воздуха Сиваш.
Ч Ни одна вражеская бомба, Ч говорил он, Ч не должна упасть на наших пех
отинцев. Представьте себе их положение. Против них сейчас все Ч холодна
я вода, пули и снаряды. Давайте избавим их хотя бы от бомб. Для этого у нас до
статочно и сил и возможностей, надо только сполна проявить свое умение в
оевать.
Мне, как командиру и летчику, хотелось прежде всего уяснить пути и способ
ы выполнения поставленной задачи. Решить ее методом патрулирования был
о невозможно. Для этого потребовался бы не один, а несколько истребитель
ных полков. В голове у меня родился другой план. Я только попросил команду
ющего выделить в мое распоряжение радиолокатор и мощную радиостанцию. Г
енерал заверил, что эти средства завтра же будут доставлены на наш аэрод
ром.
Когда все главные вопросы были решены, я обратил внимание генерала на то,
как обуты летчики. Сапоги у всех были потрепанные, и это производило очен
ь неприятное впечатление.
Ч Почему же не замените? Ч спросил Хрюкин.
Ч Не дают. Говорят, «срок не выносили».
Ч Срок? Ч удивился командующий. Ч Да разве летчики повинны в том, что зд
есь целый месяц стоит распутица и им приходится месить грязь?
Ч И мы так говорим, но наши слова оставляют без внимания.
Ч Сапоги будут!
…Прикрыть Сиваш, чтобы ни одна бомба не упала на пехотинцев, Ч это было п
ервое специальное боевое задание полку. Мне надлежало хорошенько проду
мать его и найти наиболее верные способы надежного прикрытия своих назе
мных войск в этих условиях.
Я решил одну эскадрилью посадить у самого Сиваша, в Дружелюбовке, и устан
овить там дежурство. С появлением на горизонте немецких бомбардировщик
ов дежурное звено должно было взлетать «по-зрячему».
А с основного аэродрома мы вели наблюдение за воздухом с помощью радиоло
катора. Он позволял обнаруживать вражеские самолеты задолго до подхода
их к линии фронта.
Как только планшетист докладывал о появлении противника, я выпускал сиг
нальную ракету и дежурная эскадрилья немедленно поднималась в воздух. В
назначенный час она была уже над Сивашем. Эскадрилью, расположенную в Др
ужелюбовке, за исключением звена, взлетевшего «по-зрячему», я нацеливал
командой по телефону. Если я сам не вылетал на задание, то руководил боем п
о радио, ориентируясь в обстановке с помощью локатора.
Эскадрилью, выдвинутую на площадку у Сиваша, возглавлял ветеран полка Ар
кадий Федоров. С основного аэродрома группы водили в бой Речкалов, Клубо
в и Еремин Ч тоже испытанные командиры и закаленные воздушные бойцы.
Мы, таким образом, отказались от непрерывного патрулирования с рассвета
до темна. Зато в нужный момент над Сивашем появлялись крупные силы наших
истребителей и успешно отражали налеты врага. Летчики эскадрильи Федор
ова использовали даже вечерние сумерки, чтобы выскочить со своей площад
ки и перехватить немецких бомбардировщиков.
На наши переправы бомбы больше не падали. Зато в Сиваш падали горящие «юн
керсы».
В плохую погоду, когда над Сивашем в воздухе было спокойно, я уходил с Голу
бевым на «охоту» в море.
Низкие облака, не позволяющие авиации действовать на линии фронта, не ме
шали немецким самолетам поддерживать связь Крыма с Одессой, а нам с Голу
бевым Ч «охотиться» за ними. Когда надвигалась осенняя хмарь, мы радова
лись ей: лишь в такой день мне можно было надолго оставить полк. При такой
погоде, предполагал я, над морем свободно разгуливали немецкие самолеты
. Подвесные бачки у наших самолетов позволяли нам с Голубевым искать их д
алеко от берега.
Серая, промокшая земля, пустынные, раскисшие дороги, словно обезлюдевшие
села. Чаплинка, Калончак, Скадовск, Тендеровская коса с белыми песками. И
вот под нами, совсем близко бурное, с пенными загривками на гребнях волн, т
акое же серое, как и нависшие над ним облака, вечно живое море.
На бреющем у самой воды нам нужно лететь долго, забыв о земле. Только где-т
о там, над морем, мы сможем случайно напасть на вражеский самолет, а для эт
ого надо походить немало времени, доверясь машине, себе. Нам только бы уви
деть самолет противника. Где проходит один, там курсируют десятки. Маршр
ут между Саками и Одессой обязательно существует! По суше связи уже нет.

Я приучил себя к морю еще на Кубани, потом летал у Таганрога, Осипенко, Мар
иуполя. Но, взглянув сейчас на него, вниз, я думаю о его глубине, о том, что бе
рег в случае чего нам ничем не поможет. Спокойствие поддерживает во мне р
овно гудящий мотор, застывшие стрелки приборов. Но сказать «приучил» Ч
это слишком категорично. Каждый раз, когда я смотрел за борт и видел темно
е, штормовое море, я на какие-то секунды отключался от восприятия звуков м
отора Ч меня всего поглощала страшная стихия воды. Усилием воли я избав
лялся от ее «магнетизма», возвращался к надежному мирку своей кабины, к с
трелкам приборов. Но теперь в первые секунды мне казалось, что и мотор гуд
ит не так, как раньше, и стрелки угрожающе сдвинулись к критическим преде
лам…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65