Мне предложили должность заместителя командира полка. Я
попросил оставить меня в своем полку.
Ч В свой полк вам возвращаться нельзя. Подумайте. Вечером жду ответа, Ч
сказал командующий и распорядился доставить меня на аэродром.
Там стояли новенькие самолеты ЛА-5. Ими-то и вооружался полк, в который мне
предложили идти заместителем.
Расчет генерала был правильный. Увидев новые машины, я забыл обо всем. До в
ечера бродил по аэродрому, любуясь истребителями, поднимался в кабину, в
ключал рацию.
Ходил и думал: что сказать командующему? Мысленно советовался с Вадимом,
с Валентином, со своими воспитанниками. Вспомнил о «приемном сыне» Остро
вском. Недавно ему пришел ответ из Подмосковья. Увидев, что юноша плачет, я
взял у него из рук письмо, и его боль передалась мне. Односельчане сообщал
и, что мать, отца, братьев, сестер и всех родных Островского расстреляли ги
тлеровцы за связь с партизанами. Не знаю, откуда взялось у меня такое «взр
ослое» решение, но я сказал, прочитав письмо: «Считай меня своим „батей“, н
игде и никому не дам тебя в обиду…»
Нет, нельзя мне расставаться с такими людьми. Слишком тяжелый боевой пут
ь мы прошли вместе. Слишком многое нас роднит и связывает. Сообщив команд
ующему о своем решении, я поздно вечером улетел в родной полк. Напряженна
я боевая учеба снова захватила меня.
Осень вступала в свои права. Когда-то приветливое море стало мрачным и су
ровым. Дождь и слякоть загоняли людей в бараки. Летчики относились к заня
тиям уже без огонька.
Отпраздновали присвоение Валентину Фигичеву звания Героя Советского С
оюза. К этой высокой награде нас представляли вместе. Но я «не прошел». И в
се-таки я от души радовался, что мой друг стал Героем. Вскоре мы с ним расст
ались: он уехал на учебу в военно-воздушную академию.
Однажды нас всех срочно вызвали к штабу. Еще издали мы услышали знакомые
позывные сигналы московской радиостанции. К репродуктору подходили ме
дленно, торжественно. Каждый чувствовал, что передают что-то очень важно
е.
Ч Видно, союзники в Европе второй фронт открыли, Ч сострил кто-то.
Ч Ха!.. Шутник! Ч послышалось в ответ. Ч Они еще не один месяц будут гонят
ься за Роммелем по пустыням Африки.
Ч Второй фронт давно открыт. Это наш тыл. Разговор прервал голос Левитан
а, торжественно разносившийся по поселку. Все затаив дыхание слушали соо
бщение о разгроме немцев под Сталинградом, об окружении 6-й армии Паулюса.

От радости хотелось и петь и плакать. Началось то, чего мы с нетерпением жд
али все лето и всю осень.
Ч Товарищи! По случаю замечательной победы наших войск под Сталинградо
м открываю митинг, Ч прервал тишину Погребной. Ч Кто желает взять слово
?
Потянулись вверх руки. Каждый стремился высказать свою боль за черные дн
и отступления и радость победы, свое желание скорее попасть на фронт.
Наш маленький поселок, как вся страна и весь мир, жил в эти дни великой поб
едой на Волге. Все как-то пошло быстрее, словно минуты и часы стали короче.
Даже пасмурные осенние дни вроде посветлели.
В один из декабрьских дней Мария сказала мне под «строжайшим секретом»,
что их батальон аэродромного обслуживания покидает поселок, отправляе
тся на фронт.
На следующий день утром по улице прошла колонна нагруженных машин. Я про
вожал их, поднявшись на холм. Смотрел им в след, пока они не скрылись вдали
…
Кончилось мое короткое счастье. Где и когда я увижу ее? Знаю только, чувств
ую сердцем, что нас с Марией уже ничто не разлучит Ч ни расстояния, ни вре
мя, ни война.
Я возвратился в опустевший для меня поселок. Пошел к морю. Оно штормило. Зд
есь думалось о чем-то большом.
Спустя несколько дней и наш полк оставил навсегда запомнившийся мне пос
елок у Каспия. Через Баку наш путь пролегал на фронт, на запад.

13. Формула грозы

Новая, пахнущая чужой краской «аэрокобра» послушно набирает высоту. Зел
еная весенняя земля все глубже погружается в голубую дымку.
Впереди последние горы. За ними кубанская равнина.
Летим на фронт. Где-то позади, возле Баку, оставлен наш аэродром, а вместе с
ним и трудные полгода тыловой жизни.
«На фронт!» Ч эти слова будоражили наше воображение, заставляли снова и
снова проверять свою готовность к новым боевым испытаниям.
Если бы плохая погода не задержала нас, мы бы уже сегодня дрались с «мессе
ршмиттами». Перед самым фронтом пришлось еще два дня скучать в ожидании
вылета. Когда в твоих руках боевое оружие, а родную землю топчет враг, дума
ешь только о сражениях, мысли и чувства зовут к расплате.
Под крыльями проплывают заснеженные вершины. Они воскрешают в памяти со
всем другие, недавние перелеты.
…Наш полк, закончив переучивание, некоторое время ожидал новые самолеты
. Их должны были доставить из Тегерана специальные летчики-перегонщики.
Но дни шли, а машин все не было. Наконец кто-то решил, что мы сами можем полу
чить их за границей.
В Иран мы вылетели на транспортном ЛИ-2. Преодолев на большой высоте горны
й кряж, разделяющий долину Куры и персидские степи, увидели огромный гор
од с белыми дворцами и мечетями. Это был Тегеран.
«Аэрокобры» плотными рядами стояли вдоль полосы, готовые к перегону. Мы
с парашютами находились на аэродроме, ожидая распоряжений, кому в какой
самолет садиться. Но нашим временем здесь не очень дорожили. Никто не поз
аботился заранее подобрать лидера, который бы провел нас через горы на о
братном маршруте.
День был на исходе. Нам предложили переночевать в одной из тегеранских г
остиниц.
Впервые очутились мы лицом к лицу с чужим миром.
С роскошью дворцов соседствовала нищета бедняцких жилищ. Странно было в
идеть женщин, закрытых паранджой. Знакомство с Тегераном, откровенные др
ужеские разговоры с американскими летчиками за ужином в какой-то мере в
ознаградили нас за потерянное время. Но дикий случай снова испортил все
настроение: на наших глазах английский офицер надавал пощечин солдату-н
егру.
Утром мы уже снова были на аэродроме. Когда гурьбой направлялись к самол
етам, Вадим Фадеев вдруг остановился и, окинув взором даль, продекламиро
вал грохочущим голосом:
Мне пора обратно ехать в Русь, Персия! Тебя ли покидаю? Навсегда ль с тобою
расстаюсь? Из любви к родимому мне краю Мне пора обратно ехать в Русь.
Знаменитые есенинские строки очень точно передавали наше настроение.
Через два дня мы вернулись за новой партией самолетов. И опять на аэродро
ме не оказалось лидера. Летчикам, как и в первый раз, предложили ночевку в
Тегеране и подали автобус.
Все ребята сели, а я с ведомым остался.
У меня была довольно веская причина немедленно возвратиться домой. Мы вы
ходили из ЛИ-2 без стремянки. Я как-то неудачно прыгнул и встал не на обе, а т
олько на правую ногу. А я повреждал ее уже дважды до войны, когда занимался
планеризмом, и на фронте Ч при вынужденной посадке в Молдавии. Теперь, чу
вствуя, что нога распухает, я боялся, что завтра мне вообще не позволят сес
ть в самолет и оставят в чужой стране лечиться.
Как только автобус уехал, я пошел искать наших представителей. С большим
трудом мне разрешили самостоятельный перелет через горный хребет.
На всю жизнь мне врезались в память величественные картины, раскинувшие
ся под крылом самолета: глубокие черные тени ущелий, мощные вздыбленные
облака с окнами, через которые были видны сверкающие под солнцем вершины
гор Эльбурс. Потом вдали, в голубоватой дымке, обозначился Казбек.
Теперь оживал в памяти перелет, который дал мне право вести большую груп
пу через Кавказские горы, вселял уверенность в моих действиях…
Постепенно горы становились все ниже, а скоро их сменили холмы. За ними от
крылся огромный разлив Кубани. Я не раз видел с воздуха кубанское полово
дье, но такого, как теперь, что-то не запомнил. Река затопила все плавни, сли
лась с лиманами и речушками, казалось, Азовское море подступило к самому
Краснодару.
А там, за голубым простором полой воды, небо подпирали знакомые столбы ды
ма. Да, мы летели на фронт. Только сейчас он проходил уже не там, где мы остав
или его осенью прошлого года. За шесть месяцев на всех фронтах Отечестве
нной войны произошли серьезные перемены. Советская Армия одержала уже н
емало побед над гитлеровскими захватчиками. Эту весну Кубань встречала
уже освобожденной от оккупантов. Фашистским войскам удалось задержать
ся лишь на небольшом клочке кубанской земли Ч на Таманском полуострове.

О воздушных боях над Кубанью, в которых с обеих сторон участвуют одновре
менно сотни самолетов, мы уже знали из газет. Противник пытается наглухо
закрыть для наших бомбардировщиков небо над своими войсками, прижатыми
к морю. Советское командование точно оценило обстановку на этом участке
фронта, разгадало планы вражеских штабов. Потому мы и летим теперь в Крас
нодар.
Под крыльями Ч прямоугольники черных коробок сожженных домов, прямые д
линные улицы, выходящие в степь, белые цветущие сады. Это дорогой мне Крас
нодар. Утверждают, что жизнь человека идет кругами, по спирали вверх. Я вын
ужден поверить в это: в Краснодаре началась моя служба в авиации. Здесь я в
первые подготовил своими руками боевой самолет и, встав перед пилотом, д
оложил о том, что машина готова к вылету. Теперь я вступал на уже раз пройд
енную мной тропу, но в совершенно иное время, другим человеком.
На земле стало ясно, почему все самолеты теснятся на бетонированной поло
се Ч чернозем набух водой.
Наши эскадрильи шли каждая отдельно, взлетев с некоторым разрывом во вре
мени. Две из них Ч моя и капитана Тетерина Ч уже прилетели, а третьей, кот
орую вел штурман полка Крюков, почему-то не было.
Мы толпились у командного пункта и волновались. Где же они? Все сроки уже п
рошли. Неужели с ними что-нибудь приключилось на маршруте? Да, уже можно и
х не ждать Ч время прошло.
Погребной вместе с летчиками направился к бараку, в котором нам предстоя
ло жить. В просторном продолговатом помещении вдоль стен громоздились д
вухэтажные нары. Полки, прилетевшие раньше, заняли низ, нам достался верх.

Похлопав по черному, туго набитому соломой матрацу, Искрин пошутил:
Ч На такого высокого скакуна не каждый взберется.
Ч Это еще полбеды, Ч отозвался Андрей Труд, пробуя прочность тоненьких
стоек. Ч Вадима Фадеева эти нары ни за что не выдержат. Клянусь!
По длинному коридору прохаживались, о чем-то разговаривая, командир БАО
и наш комиссар. Я подошел к Погребному и попросил разрешения съездить в г
ород Ч не терпелось увидеть его, пройтись по знакомым улицам. Конечно, пр
ичину указал другую: «Надо постричься и побриться». Комиссар разрешил, а
командир БАО дал для поездки «газик». Когда летчики узнали об этом, у меня
оказалось очень много попутчиков.
Возвращение в разрушенный знакомый город Ч печальное путешествие. Руи
ны, заваленные обломками улицы, опаленные, почерневшие деревья, которые
уже никогда не распустят своих листьев, никак не увязываются с тем, что по
мнилось мне с чудесных довоенных лет. Залитые солнцем, сверкающие огнями
нарядные улицы… Где они? Яркий людской поток… Гул жизни… Где все это?
Вот и большой дом, «стоквартирка», в котором я прожил почти три года. Его к
оробку я заметил еще с воздуха. Теперь можно остановиться перед ним, как п
еред могилой друга. Через обугленные отверстия окон снизу видно небо. По
висли лестничные пролеты. Вот стена бывшей когда-то моей комнаты. Полови
на стены…
Мы шли дальше по улице. Я показывал ребятам, где до войны были кинотеатры,
Дом офицеров. Они понимали мои переживания, сами вздыхали, глядя на разва
лины.
Многое воскресила моя память в эти минуты. Но особенно сильно защемило с
ердце, когда мы подошли к полуразрушенному зданию аэроклуба с черной, об
угленной дверью парадного входа.
Встреча с Супруном в Хосте, наши беседы укрепили меня в намерении стать л
етчиком. Я возвратился в Краснодар уже зимой. На дворе стояла слякоть, и пр
иходилось только вспоминать сибирские снега, морозы, захватывающие дух,
лыжные тропы. Но и здесь землю изредка притрушивало снежком, и тогда я пос
пешно вставал на лыжи.
Той зимой я пришел в Краснодарский аэроклуб, чтобы продолжать свои занят
ия планеризмом. Рассчитывал услышать интересные беседы инструкторов, л
етчиков, а меня самого сразу сделали там «преподавателем». Я почти кажды
й вечер торопился в этот большой, залитый светом дом и проводил здесь зан
ятия с юношами и девушками по аэродинамике, помогал им изучить мотор сам
олета. Это было одновременно и общественным поручением комсомольской о
рганизации, которое совпадало с моими намерениями и мечтами. Оно отбирал
о уйму времени.
Кружок при аэроклубе не имел своего планера. Увлеченные любимым делом, м
ы решили сами, своими силами построить его. Нам представлялось все досту
пным, и мы взялись за дело. Пришлось быть и конструктором и инженером. Вече
рами трудились в столярных мастерских, в комнате аэроклуба, поставив пер
ед собой задачу соорудить свой паритель. В этих хлопотах незаметно прошл
а зима. Осенью мы достроили планер. Снова наступила зима, и занятия перене
сли в классы. Весной нас ожидало что-то интересное: надо было испытывать н
аш паритель. Перед намеченным днем мне пришлось выехать в командировку в
Ростов, сдавать в ремонт самолеты. Возвратясь в Краснодар, я не застал наш
его планера, а вместе с ним и одного летчика-планериста: они разбились. Ви
ной была неопытность испытателя. При заходе на посадку он забыл сбросить
буксировочный трос и зацепился им за провода высокого напряжения.
Из Краснодара я отослал несколько рапортов на имя наркома обороны и кома
ндующего ВВС РККА, в которых просил направить меня учиться в летную школ
у. На мои просьбы не отвечали Ч или потому, что они были такими надоедливы
ми, или потому, что их нельзя было удовлетворить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65