Самолет, парашютируя, падает на деревья. Бросаю ручку управления и обеим
и руками упираюсь в переднюю часть кабины.
Треск ломаемых деревьев, бросок вправо, влево. Удар и… провал в сознании.

Очнулся, раскрыл глаза. Пыль еще не улеглась. Тишина. Рядом, выше меня, торч
ит сломанный ствол дерева. Одно крыло самолета отвалилось, отбитое хвост
овое оперение очутилось в стороне. Первые движения убеждают, что я цел.
Надо немедленно освобождаться от ремней и парашюта, выбираться из кабин
ы. На земле почувствовал боль в правой ноге, но не придал ей никакого значе
ния. Достал пистолет, быстро зарядил его. Немцы рядом! Лучше смерть, чем по
зорный плен.
Прислушался. Где-то далеко гудят машины, танки; рядом тишина, пение птиц. Н
ужно уходить отсюда в лес.
Бросился в ближайшие кусты.
А самолет?.. Повернулся, окинул последним взглядом то, что осталось от моег
о самолета. Мне было жаль его. Он верно послужил мне. Сколько я сделал на не
м боевых вылетов, сколько раз в трудную минуту он выручал меня! И сейчас он
отдал все, чтобы спасти меня. Прощай, боевой друг…
По лесу, через виноградники я шел день и всю ночь на восток, домой. Речушка
днем спасала меня от жажды, а ночью служила мне «путеводной звездой». Раз
она течет к Днестру, значит надо идти только по ней. И быстрее, быстрее, пок
а немцы не вышли на Днестр, не создали там сплошной фронт. Тогда мне не вый
ти. Голод я утолял кусочками той плитки шоколада, которую мне почти насил
ьно навязал доктор. Моя поврежденная нога болела не на шутку.
На рассвете, когда на востоке посветлел небосклон, от усталости и боли я и
дти больше не мог. Прилег в винограднике.
Разбудило меня тарахтенье повозки. Я вскочил. В ноге отдалась резкая бол
ь. Но надо было идти.
На околице села, под леском, какой-то человек в холщовой длинной рубахе и
таких же брюках, в темной шляпе косил траву. Приблизясь к нему, рассмотрел
. Рубашка на нем серая, заношенная, в заплатах, он загорелый, босой, обросши
й… Наверно, бедняк Ч не выдаст. И я вышел из укрытия. Он не замечал меня, пок
а я не приблизился к нему.
Ч Здравствуйте!
Ч Здраст… Ч он не договорил. На его лице отразился испуг.
Ч Не бойтесь. Я советский летчик. Есть в селе немцы?
Ч Немцев нет.
Ч А наши?
Ч Никого нет. Все ушли.
Молдаванин подкрепил меня своим кукурузным хлебом. Наверно, я слишком со
средоточенно ел, потому что не заметил, как к нам подошла девчурка. Я подня
л глаза и увидел ее, стоящую передо мной. То ли мой взгляд, то ли мой вид, то л
и мой аппетит подсказали ей, что я голоден, Ч она подошла еще ближе и из по
дола своего платьица протянула мне несколько диких груш. Я погладил ее п
о головке.
Молдаванин указал мне на дом под черепичной крышей, где помещался сельсо
вет. Я направился туда: все-таки, может быть, какая-то власть в селе осталас
ь!
У здания сельсовета на колоде сидело несколько мужчин. Мое появление, за
метил я, вызвало среди них замешательство, они заговорили, подозрительно
поглядывая на меня.
На мою просьбу отвезти меня к Днестру они ответили отказом. Пришлось при
грозить оружием, и только тогда лошадь и телега нашлись.
К вечеру мы подъехали к станции Каушаны. Здесь я отпустил своего извозчи
ка, заплатив ему, и он на радостях погнал лошадь обратно.
Бойцы, встретившие меня на станции, посмотрели на меня так, словно я явилс
я к ним с неба.
Ч На этой дороге только что была схватка с румынами. Как вы проскочили?
Мне теперь было безразлично, что происходило на этой дороге. Я видел свои
х солдат, платформы, груженные имуществом, пыхтевший дымком последний на
этой станции паровоз.
На свой аэродром я возвратился на четвертый день. В полку меня уже считал
и погибшим. Три дня Ч срок достаточный, чтобы можно было перестать ждать
возвращения летчика и в полковом журнале записать: пропал без вести. Так
думали и мои товарищи, разделившие Ч по традиции Ч между собой мои нехи
трые пожитки.
Приказано лечиться и отдыхать. Моя боевая жизнь на время приостановилас
ь, словно для того, чтобы я хорошенько осмыслил все, что было на фронте.
Привычку размышлять, придумывать новое у меня воспитали еще в фабзавуче
. Особенно благодарен я за это своему бывшему преподавателю слесарного д
ела. Когда я приносил ему уже отшлифованную деталь, он внимательно осмат
ривал ее и спокойно, по-отечески говорил:
Ч Загладил хорошо, а вот размеры не выдержал.
Ч Все точно по чертежу, Ч не уступал я.
Ч Знаю. И микрометром мерил, и все-таки придется доделывать.
Я уходил к верстаку, снова обмерял деталь и тут неожиданно находил какие-
то, хотя и незначительные, неточности. Худенький седоватый учитель в про
стой спецовке казался мне чародеем: он на глаз определял то, что я еле отыс
кивал с инструментом в руках. Его требовательность заставляла меня быть
всегда сосредоточенным и точным в работе, внимательнее разбирать черте
жи, вникать во все тонкости своей специальности. Мое усердие и любознате
льность мастер умело направил на изобретательство. И вскоре друзья по ФЗ
У стали называть меня Сашкой-инженером.
С тех пор навсегда осталось во мне пристрастие к расчетам, к осмысливани
ю того, что сделано и еще предстоит сделать. Первые же неудачи в стрельбе п
о наземным и воздушным целям Ч это было до войны, под Одессой Ч заставил
и меня взяться за карандаш и бумагу. Оружие я знал, но не умел точно рассчи
тывать угол прицеливания и определять дальность. А без этого невозможно
взять правильное упреждение. Требовалось восполнить пробел в подготов
ке. Когда я это сделал, то стал стрелять без промаха.
И вот теперь, проводя время в вынужденном бездействии, я решил собрать во
едино и обдумать первые крупицы боевого опыта, мысленно еще раз пройти п
о тем маршрутам, по которым летал с группой.
Прежде всего я спросил себя: почему мне так часто достается от врагов? Каж
ется, машиной и оружием владею, в робости меня никто не может упрекнуть, са
молет у меня тоже в общем неплохой, так почему же я так часто возвращаюсь с
пробоинами, а теперь вот даже пришел пешком? В чем дело?
…Два сантиметра от гибели. Да, тогда я действительно сам напоролся на ого
нь вражеского стрелка-радиста. Пробив лобовое стекло МИГа, пуля попала в
прицел, который и спас мне жизнь. Чистая случайность!
Мне невольно вспомнилось, как в аналогичной ситуации погиб летчик нашег
о полка Яковлев.
На Котовск шла группа немецких бомбардировщиков. Мы находились неподал
еку от города и поэтому сообщение о налете вражеской авиации восприняли
как сигнал к самообороне. МИГи один за другим взмыли в воздух.
Когда набрали высоту, увидели, что станция Котовск уже горит. Опоздали. Но
мы все-таки полетели дальше. И поступили правильно. «Юнкерсы», успев отбо
мбиться, собирались в группу. Завидев нас, они сомкнули строй и открыли ог
онь из бортового оружия. Подойти к ним было очень трудно.
Вдруг один из наших истребителей вырвался вперед и сквозь метель трасси
рующих пуль устремился к ведущему бомбардировщику. Это был Яковлев. Труд
но сказать, что руководило его действиями. Ненависть к врагу и жажда мест
и? Стремление первым пойти на риск и увлечь за собой остальных? Но одно ясн
о: порыв Яковлева был благородным. Он поступил так, как поступает отважны
й боец-пехотинец, поднимая своих друзей в штыковую атаку.
Яковлев не дотянул до ведущего. Его убило во время пикирования. Но расчет
героя оказался точным. Направленный его рукою МИГ-3 врезался в головной б
омбардировщик. Остальные «юнкерсы», нарушив строй, шарахнулись в сторон
ы. Наши истребители сразу накинулись на них. Вскоре на земле выросло восе
мь столбов огня и дыма. Последний из этой девятки «юнкерсов» был сбит уже
за Днестром.
В тот день мы одержали большую победу. И только благодаря Яковлеву. Уничт
ожив ведущего вражеской группы, он лишил ее управления и парализовал вол
ю врагов. Погибая, он обеспечил победу живым.
На другой день мы похоронили Яковлева на месте его падения. Он был убит пу
лей в лоб. В стекле кабины оказалась только одна пробоина. Летчика не спас
ли два счастливых сантиметра, не спас… прицел.
Вспомнив случай с Яковлевым, я задумался о более надежной защите кабины
истребителя спереди, о бронированном стекле. Сколько бы отваги придала т
акая защита летчикам, сколько бы жизней спасла!
«Плохо и то, Ч размышлял я, Ч что на наших самолетах до сих пор не установ
лена радиоаппаратура. Поэтому в воздухе мы становимся глухонемыми. Нам д
оступен всего лишь один способ „переговоров“ Ч покачивание крыльями. Ч
тобы поддерживать между собой какую-то связь, мы вынуждены прижиматься
друг к другу, а плотные строи лишают летчика свободы маневра. Сколько бы н
есчастий могло предупредить всего одно слово, своевременно брошенное в
эфир!»
Отсутствие радиосвязи поставило нашу истребительную авиацию в очень т
яжелое положение. Приемники и передатчики, установленные на некоторых к
омандирских машинах, оказались громоздкими, неудобными и не обеспечива
ли надежного и гибкого управления самолетами в бою.
Сильно волновала и проблема строя истребителей. Ведь что произошло, когд
а меня подбили? В зоне зенитного огня мы шли тройкой. Когда Лукашевич отве
рнул в мою сторону, чтобы предотвратить столкновение, я вынужден был сде
лать горку, тогда-то и подловила меня зенитка.
Мысли, мысли…
На второй день после возвращения в полк я отказался лежать в кровати, оде
лся и пошел по Маякам. Заглянул в магазин, купил зубную щетку и порошок. Пр
иобрел и общую тетрадь, чтобы записать некоторые свои соображения, расче
ты и выводы о воздушных боях. Поздно вечером прямо с аэродрома нагрянула
группа летчиков. Я как раз сидел за столом и делал заметки в тетради. Да та
к увлекся, что даже не заметил прихода друзей.
Вдруг слышу позади насмешливый шепот:
Ч Тес! Не мешать, он сочиняет роман.
Ч В двух частях, Ч уже громко съязвил Фигичев. Ч «От Прута до Днестра».
Как шел пешком Ч первая часть, как ехал на лошади Ч вторая.
Ч Что пишешь? Ч спросил Дьяченко.
Ч Так, делаю кое-какие заметки и выводы, Ч уклончиво ответил я.
Ч Ну и к каким же ты выводам пришел?
Ч Смотря по каким вопросам.
Ч Ну вообще Ч о жизни, о войне… Ведь это тебя занимает?
Ч Нет. Просто осмысливаю наш опыт. Интересует, например, такой вопрос: ты
сбил самолет Ч стоит ли смотреть, куда он упадет?
Ч Ну и как ты решил?
Ч По-моему, лучше не смотреть.
Ч Почему?
Ч Чтобы самому не оказаться на земле рядом с ним. Товарищи посерьезнели,
задумались. Кто-то бросил реплику:
Ч Да, но ведь это не только интересно, а необходимо! По возвращении домой
надо доложить, где упал сбитый тобой враг.
Ч А зачем? Ч возразил я. Ч Твоего сбитого другие увидят. А ты, срезав одн
ого, внимательно смотри, где еще противник.
Ч Ну что ж, Ч подытожил наш разговор Фигичев, Ч давай, Сашка, сочиняй! Та
кой роман нам пригодится. Война, видать, разворачивается всерьез и надол
го. Чтобы остаться живым, надо соображать в бою.
Ч Чтобы соображать в воздухе, Валя, Ч дружески заместителя, Ч надо гот
овиться к этому на земле.
На третий день меня потянуло на аэродром. Пошел по стоянкам. Возле каждой
из них Ч шалашик, замаскированный кукурузой. Заглянул в один Ч постель
из травы, вместо одеяла Ч шинель, вместо подушки Ч самолетный чехол. Ока
зывается, техники здесь и ночуют… У каждого свой запасец инструментов, г
аек, болтов, дюрита Ч словом, маленькая мастерская. Днем, когда самолеты у
ходят на задание, техники и механики собираются вместе и ремонтируют пов
режденные в боях машины.
Возле одного из таких МИГов я застал человек десять.
Ч О, хозяин явился! Ч воскликнул инженер эскадрильи Копылов. Ч Для теб
я приказали готовить. Ч И он кивнул на видавший виды самолет.
Ч Когда можно будет облетать его?
Ч Да хоть сегодня, если тебе не помешает палка.
Ч Не помешает.
Ч Тогда погуляй пока. Когда машина будет готова Ч сообщу.
Я пошел дальше. Заметив, что механик по вооружению что-то мастерит возле с
воего шалаша, остановился. Он увлеченно трудился, тихо напевая песенку. В
ижу: на подкрыльный подъемник, напоминающий большой домкрат, механик при
варил крепление и теперь устанавливает пулемет БС, очевидно снятый с раз
битого самолета.
Ч Над чем мудришь? Ч спросил я его, присаживаясь рядом на перевернутое
ведро.
Ч Сами догадайтесь, товарищ командир, Ч ответил он серьезно.
Ч Трудно догадаться. Если собираешься по диким уткам стрелять, так осен
ь еще далеко.
Ч Осень далеко, а фронт близко, товарищ командир. На аэродроме ни одной з
енитки.
Ч Собираешься из этой самоделки сбивать «юнкерсов»?
Ч Когда нет ничего, и это оружие. Если бы сделать прицел, я бы уже сегодня п
ристрелял пулемет.
Замасленные, в ссадинах руки механика были все время в движении. Он тороп
ился сделать как можно больше, пока эскадрилья не вернулась с задания.
Ч Раз так, давай помогу, Ч предложил я. Ч Когда-то умел рассчитывать. Мо
жет быть, все позабыл.
Ч У вас практика ежедневная, как тут забыть! Я начертил кольцо прицела, р
ассчитал его радиус и оставил бумажку на ведре. Но налетевший ветер подх
ватил ее и унес в бурьян. Мне не захотелось возвращаться, да и механик врод
е без интереса отнесся к моему наброску. В затее оружейника я, откровенно
говоря, усомнился, но решил: пусть возится. Когда налетят вражеские самол
еты, он хоть трассами попугает их.
А группа все еще не возвращалась с задания. Минуты ожидания тянулись нес
терпимо долго. Оказывается, на земле время идет медленнее, чем в полете.
Идут! Затаив дыхание считаю и пересчитываю самолеты… Одного не хватает.
Кто-то из техников определяет по номерам Ч нет машины Довбни, летчика мо
его звена. Прихрамывая, тороплюсь к первому зарулившему на стоянку самол
ету. Узнаю: Довбню подбили зенитки возле Унген. Все видели, как он спускалс
я с парашютом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65