Кому, кроме советского народа, такое под силу?!
Это поражало воображение, наполняло сердце гордостью. Но меня тянуло на
Сибкомбайн.
Во время беседы в заводоуправлении директор сказал, что Сибкомбайн рабо
тает на победу, что в его цехах выпускают оружия больше, чем выпускали все
заводы России в 1913 году. Когда я на фронте брал в руки снаряды, патроны, блес
тевшие чистой медью, всегда задумывался: сколько их расходуется в один д
ень, как успевают обеспечить ими каждый аэродром, каждый танк, каждого бо
йца? Сейчас передо мной был родной завод. Он сумел с первого дня перестрои
ться на военный лад.
Ч С чего начнем? Ч спросил директор.
Ч С фабзавуча, Ч ответил я, ибо рядом со мной стоял Бовтрочук Ч теперь о
н начальник цеха.
Мой сверстник улыбнулся.
Бовтрочук и Ломов со вчерашнего дня не расстаются со мной. Они уже расска
зали о себе, о том, как стали специалистами, сообщили, кто теперь где из наш
их товарищей.
Узенькие коридоры, низкие комнаты класса. Неужели они всегда были такими
? Приятно очутиться у того стола, где ты отвечал урок, у станка, где сдавал п
ервую отшлифованную деталь.
Ребята плотно окружили, смотрят, ждут, что скажу. Я пожелал им успехов в уч
ебе и попросил:
Ч Дайте-ка мне напильник, друзья!
Ч Не забыл ли? Ч бросает мне широкоплечий Ломов.
Ч Попробую…
Фабзавучники теснятся, ищут щелку между сомкнутых плеч, чтобы проследит
ь за моей работой. И мастер Ч моего учителя я, к сожалению, не застал Ч кос
ит требовательным взглядом: не испорчу ли ценную заготовку? Пришлось, ко
нечно, постараться. Ну, принимай деталь. И вот она в руках мастера, по ней за
бегал кронциркуль. Под общий смех и гул одобрения объявляется оценка.
Нет, не забыта наука, полученная в этих стенах! И мне очень дорого это приз
нание. Теперь я здесь свой, фабзавучники окружают меня еще плотней, пригл
ашают посмотреть общежитие, столовую…
Ч До свиданья, фабзайцы!
Мы идем вдоль разрытых котлованов, недостроенных стен Ч завод разраста
ется. Но вот и огромные корпуса, которых не было. Здесь голос металла, меха
низмов, клокотанье труда. Дым, вспышки, звон, шум, движение. Но все это сразу
отступает, когда поднимается волна радостных восклицаний собравшихся
на встречу. Люди создали этот завод-гигант, они дали фронту оружие, они жд
ут от нашей армии полного разгрома врага. Их вдохновляют наши победы в бо
ях, меня восхищает их труд, поток оружия, идущего из моего родного города к
берегам Вислы.
Они показывают мне свои станки, совершенные автоматы, я пожимаю им руки, р
азглядываю уставшие, бледные лица. Молодая женщина смотрит на меня полны
ми слез глазами и тут же отводит взгляд в сторону, наклоняется к станку. Сд
елав несколько шагов, я оглянулся. Женщина, обхватив ладонями лицо, плаче
т.
Ч Вчера получила извещение о своем, Ч тихо говорит Бовтрочук.
Тыловой город чувствует войну и трудностями, и напряжением в работе, и же
ртвами.
Передо мной наспех написанный броский плакат: «Трудиться для победы, как
сражается Покрышкин!» Улыбающиеся девушки в красных косынках, совсем по
хожие на тех, которые помнятся со времен первой пятилетки, преподносят м
не сибирские осенние цветы. Хочется задержаться у их станков, рассказать
о парнях-летчиках, я не прочь назвать даже имена моих друзей из 16-го, котор
ым порой не хватает ласкового письмеца, но впереди такие же лица, девушки,
ожидающие у станков рабочие. Они тоже хотят увидеть три Золотые Звезды н
а груди их земляка…
На второй день Ч другие заводы, иные встречи. В одном из цехов я заметил д
евочку лет четырнадцати, которая стояла перед кучкой небольших деталей
и утирала глаза.
Я спросил ее:
Ч Что случилось?
Она быстро оправилась от растерянности, привела себя в порядок. Ответила
все так же, сквозь слезы:
Ч Да вот, старалась, и не признали меня первой в соцсоревновании.
Ч Стоит ли так переживать!
Ч Я всегда занимала первое место, а сейчас вот…
Ч Что же ты делаешь? Ч спросил я.
Она, маленькая ростом, шустрая, сразу воспрянула духом, быстро взяла неск
олько деталей, сложила их, и я увидел краник из бронзы.
Ч Притираю, чтобы плотно приставали… Чтобы не было течи.
Удержаться от похвалы ее искусству я не мог, не имел права. Ведь эта, казал
ось бы, незначительная работа ее еще детских рук непосредственно относи
лась к боевому делу, она влияла на судьбу каждого летчика. Мы-то знаем, чем
угрожает самолету пусть самая маленькая течь в бензокране.
Директор заметил, что эта девочка Ч лучший специалист на заводе по этом
у делу, и я от души поблагодарил ее от имени летчиков.
Митинги на заводах, встречи в школах, учреждениях забрали почти все врем
я. Пришел срок улетать на фронт. Обком партии «выпросил» у маршала Новико
ва еще «один денек для комсомола», городские организации которого на сам
ом деле заслужили благодарное слово фронтовиков. За время моего пребыва
ния в Новосибирске они развернули сбор средств на подарок гвардейцам-ле
тчикам. Двенадцать миллионов рублей внесли мои земляки на приобретение
самолетов для летчиков нашей дивизии.
Вот она, юность Новосибирска!.. Люди пришли сюда, чтобы передать горячий пр
ивет воинам нашего фронта. Пламенные речи, вдохновенные лица, крепкие ру
копожатия. Бушует море рукоплесканий. Я смотрю, слушаю и мысленно перено
шусь к своим товарищам, на аэродром у Вислы. Титанический труд сотен тыся
ч этих людей, их ненависть к врагу поднимают нас, ведут в бой.
Я говорю об этом юношам и девушкам, я заверяю их, что мы готовы отдать свою
жизнь за то, чтобы победила наша страна, чтобы расцветали мой город и друг
ие города и села, чтобы молодежь наша больше никогда не знала войны.
На митинге избирается делегация молодежи, которая направляется одновр
еменно со мной в Москву для вручения подаренных самолетов.
Утром, очень рано, в холодной мгле, у нашего ЛИ-2 я снова вижу знакомых людей
. Они желают боевых успехов на фронте, жена и мать Ч скорейшего возвращен
ия домой.
Кинооператоры задерживают камеры на нас с Марией, а нам тяжело, очень тяж
ело расставаться. Шесть дней промчались, как один день. Мы не успели даже о
бо всем переговорить.
До свидания, родная сторона! До встречи, близкие мои!
На фронт!
По пути подобрали в Свердловске Речкалова. В Москве получили ЛА-7 и вскоре
вылетели на фронт.
Мокшишув я узнал издалека. Когда мы приземлились, сбежался весь полк. Кра
сивые, мощные истребители вызывали гордость Ч они были намного лучше «а
эрокобр».
Хозяин дома, увидев меня, поднялся с завалинки. Мне показалось, что он хоче
т что-то сказать, я даже приостановился перед ним. Но он, заметив три звезд
ы, только выпрямился и вдруг, торчком поставив руку, по-польски отдал чест
ь. Меня тронула его искренность.
В комнате на столе лежала целая кипа газет. Рассматривая их, наткнулся на
снимок, под которым стояла подпись:
«Подарок будущему ребенку трижды Героя».
Сибирячки преподносили Марии распашонки. Снова все ожило в памяти. Дни, п
роведенные дома, отозвались добрым эхом здесь, на польской земле:
«Ребенку…» Теперь очень часто буду об этом думать.
Сегодня канонада переднего края слышится в моей хате раскатами позднег
о грома.

22. Затишье перед бурей

Железный узел фронтов все туже стягивался вокруг фашистской Германии. С
севера наши войска подступили к Пруссии, с юга надвигались через Венгрию
, Чехословакию. Плечом к плечу с нашей армией вставали народные вооружен
ные силы Польши, Румынии, Болгарии, Югославии. С нами рядом воевала армия ч
ешского генерала Свободы.
Осень сорок четвертого года уже писала приговор тем, кто развязал войну
и натворил в мире столько бед.
На нашем фронте прочно держалось затишье. Истребители изредка вылетали
на прикрытие передовых позиций. Но чем дальше на запад продвигались войс
ка соседних фронтов, тем больше чувствовалась необходимость наступлен
ия с сандомирского плацдарма.
Весь октябрь, солнечный и теплый, на аэродромах не утихал гул тренировоч
ных полетов. «Аэрокобры» теперь все чаще отдыхали, «Лавочкины» не остыва
ли с утра до вечера. Переучивание на новые машины стало нашей первой боев
ой задачей. ЛА-7 для всего полка еще не поступили, их ожидали со дня на день.
Но даже если они прибудут не скоро и нам придется продолжать войну на «ко
брах», все равно тренировки на отечественных истребителях пойдут впрок.
Предстояла решающая битва. К ней надо было готовиться.
После каждой паузы в боевых действиях перед очередным наступлением я вс
егда испытывал такое чувство, словно впервые включался в войну. Поздней
осенью и зимой в этих краях много дней хмурых, с туманами, внезапными снег
опадами. Поэтому наши летчики снова засели за освоение опыта полетов при
плохой погоде, воздушных боев под облаками, «свободной охоты». Молодежь
слушала рассказы бывалых, со «старичками» занятия проводил я.
Опыт нашей дивизии пригодился для всей воздушной армии Ч газета «Крыль
я победы» на своих страницах открыла обсуждение нашей «боевой школы». К
нам снова зачастили корреспонденты, писатели, кинооператоры. Статьи наш
их летчиков о взаимодействии истребителей в паре, о перехвате, атаке, раз
ведке не сходили со страниц газет. Пришлось и мне немало вечеров провест
и за рабочим столом.
В эти дни много было работы политотдельцам. партийным и комсомольским ор
ганизациям. Поход за границу, в чужие страны требовал укрепления воинско
й дисциплины, понимания всеми бойцами почетной миссии воина нашей стран
ы.
Политотдел организовал поездку летчиков и техников для осмотра гитлер
овского концлагеря в Майданеке. Когда машины с людьми возвратились домо
й, прямо на аэродроме возник митинг. Слова сами рвались из сердца. Наши ави
аторы своими глазами увидели «новый порядок», насаждаемый фашизмом в Ев
ропе. Пепел сожженных, трупы заживо зарытых в ямах (об этом можно было суди
ть по их позам), огромные склады обуви тех, кто замучен в лагере (а там замуч
ены и тысячи детей), звали к уничтожению страшной коричневой чумы.
В английской печати в это время публиковались призывы сердобольных лед
и к всепрощению гитлеровских палачей. Летчики, посетившие концлагерь в М
айданеке, отвечали английским буржуа готовностью сполна расплатиться
с фашистскими инквизиторами.
Тем, кто творил зверства, прощения быть не могло.
Однажды, возвращаясь из полка домой, я увидел журналиста Юрия Жукова. Он п
рибыл к нам, чтобы продолжать знакомство с летчиками и работу над своей к
нигой об авиаторах. Ему необходимо было непосредственное общение с летч
иками, наши советы.
Мы вместе приехали на аэродром 16-го полка, я представил корреспонденту Кл
убова. О нем я много рассказывал журналисту в Москве, в самолете по пути в
Новосибирск. Именно о таких летчиках, считал я, надо писать книги. К концу
октября на счету Клубова было тридцать девять сбитых вражеских самолет
ов. Командование уже представило его к званию дважды Героя.
Час спустя мы с Клубовым были на полигоне, расположенном вблизи аэродром
а. Истребители, находившиеся в воздухе, пикировали, прицеливались и стре
ляли по мишеням Ч квадратам, посыпанным белым песком. Когда в небе затих
ало, мы проверяли попадание. Клубов радовался: летчики стреляли отлично.

Вечером в том помещении, где жили летчики, демонстрировался американски
й фильм «В старом Чикаго». Он привлек зрителей из госпиталя и из соседних
частей. Кинопередвижка немилосердно тарахтела. Люди стояли, сидели на по
лу. Со стен на них хмуро смотрели портреты польских графов. В не застеклен
ные еще окна задувал прохладный ветер. Потом играл духовой оркестр, кото
рый привезла сюда из соседнего села комсомольский работник политотдел
а Ирина Дрягина Ч популярная среди молодежи дивизии своими неисчерпае
мыми затеями.
Гудел барабан, резко брали высокие ноты трубы. Но для танцев такая музыка
была подходящей. Кружились все, кто мог поместиться в зале полуразрушенн
ого помещичьего дома. Здесь когда-то гремели мазурки, теперь танцевали в
альсы, фокстроты. Но это не удовлетворяло наших рьяных чечеточников.
Ч Давай «Сербияночку»! Ч потребовал Андрей Труд. Когда этот лихой тане
ц вовлек многих парней и девушек, когда барабан уже не в силах был заглуши
ть топот ног, позвякивание медалей, горячие восклицания, я вдруг заметил
Клубова. Он стоял один, прислонясь к стенке. Его обожженное лицо при тускл
ом свете было грустным.
О чем он думал? Я никогда не видел его таким отрешенным и подавленным. Неуж
ели человек способен предчувствовать несчастье?
Почему я в тот вечер не подошел к нему, не заговорил с ним, не развеял его мр
ачные мысли?
Дома я долго размышлял о нем, старался представить себе этого человека п
осле войны, в семье.
Счастье мирной жизни Клубов уже оплатил тяжелыми испытаниями. Ребята ра
ссказывали, как трудно он перенес ожог лица. Оно все было забинтовано. Кор
мили его друзья Ч заливали ему в рот сквозь прорезанный бинт жидкую пищ
у.
Девятнадцать лет спустя я прочел в книге Юрия Жукова «Один МИГ из тысячи
» о том, что говорил ему Александр Клубов в свою предпоследнюю ночь. Его вы
сказывания напоминали исповедь человека перед друзьми, перед Родиной. «
Нашему народу не нужно с нас, летчиков, иконы писать. Ты так о нас расскажи,
чтобы любой школьник прочел и подумал: „Да, трудное это дело. Но если с душ
ой взяться…“
Он был чистый, могучий человек… Да, я говорю наперед, он был… Если бы его не
подвела машина… Но он погиб. Нелепо и трагически погиб.
В самолете, на котором он тренировался, отказала гидросистема. Я видел, ка
к Клубов раз зашел на посадку и не сел. Он проскочил посадочный знак, навер
ное, потому, что не выпустились закрылки, уменьшающие скорость.
Когда он пошел на второй круг, я уже не мог заниматься ничем другим и напря
женно следил за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65