домогаются не другого, <нового> государства (например, <народного>), а союза, объединения, этого непрестанно меняющегося или подвижного соединения всего и всех. Государство существует и без моего содействия:
я рождаюсь и воспитываюсь в нем, исполняю возложенные им обязательства и должен <чтить> его. Оно берет меня под свое <милостивое покровительство>, и я живу его <милостью>. Таким образом, самостоятельное бытие государства утверждает мою несамостоятел
ьность; его <самобытность>, его организм требуют, чтобы моя натура не развивалась свободно, а перекраивалась по его мерке. Для того, чтобы могло самобытно развиваться, оно подрезает меня ножницами <культуры>, оно дает мне воспитание и образование, со
ответствующее лишь его целям, а не моим, и оно поучает меня, например, уважать законы, воздерживаться от покушения на государственную (то есть частную) собственность, почитать божественную и земную верховность и т.д., словом - оно учит меня, как оста
ваться ненаказанным, <жертвуя> своим своеобразием ради <святыни> (свято самое разнообразное, например, собственность, жизнь других и т.д.). В этом и состоит тот вид культуры
и образования, который государство в состоянии мне дать; оно воспитывает меня, как <пригодное орудие>, вырабатывает из меня <пригодного члена общества>.
Так должно поступать всякое государство - демократическое, абсолютное или конституционное. И оно должно поступать именно так до тех пор, пока мы будем пребывать во власти того ложного представления, что государство - некое я, в качестве которого оно
и именует себя <моральным, мистическим или государственным лицом>. Эту львиную личину <я> и должен я, как реальное я, сорвать с возгордившегося осла. Сколько разнообразных грабежей я допускал по отношению к себе в течение всемирной истории! Я должен
был уступать почетное звание я и солнцу,
и луне, и звездам, и кошкам, и крокодилам; почетным титулом
я наделялись и Иегова, и Аллах, и Отец наш; потом явились разные семьи, племена, народы и, наконец, человечество, и тоже почитались как я, государство и церковь также выступили с претензией на этот почетный титул, и все это я молча терпел. Что удивит
ельного, что временами выступало также и действительное я и мне в лицо утверждало, что оно не мое ты, а мое собственное я.я:
Государство допускает, чтобы граждане играли в свободу, но серьезно помышлять о свободе не разрешается: нельзя забывать о государстве. Человеку не дозволяется свободно общаться с другими людьми, вне <верховного надзора и посредничества>. Я не смею де
лать все, что могу, я должен делать только то, что дозволяет государство, не смею осуществлять мои мысли, мою работу, вообще ничего моего.
Государство всегда занято тем, чтобы ограничивать, обуздывать, связывать, подчинять себе отдельного человека, делать его <подданным> чего-нибудь всеобщего. Оно может существовать лишь до тех пор, пока отдельный человек не станет всем во всем, оно -ли
шь ясно выраженная ограниченность моего я, мое ограничение, моя зависимость, мое порабощение. Никакое государство не стремится развить свободную деятельность отдельных людей - оно способствует лишь такой деятельности, которая связана с государственно
й целью. При посредстве государства не осуществляется также ничего совместного, как нельзя было бы, например, назвать ткань общей работой всех отдельных частей машины; наоборот, это - продукт работы целой машины как единицы, машинная работа. Приблизи
тельно так же действует и государственная машина: она приводит в движение колесики отдельных умов, ни один из которых не следует собственному побуждению. Всякую свободную деятельность государство старается затормозить и подавить своей цензурой, своим
надзором, своей полицией, считая своим долгом так поступать, и таков действительно его долг - долг самосохранения. Государство хочет непременно что-то сделать из людей, и пото-му в нем живут только сделанные люди; всякий, кто хочет быть самим собой,
- враг государства и ставится им ни во что.
<Он - ничто> означает, что государство не использовало его, что оно не предоставляет ему никакой должности, никакого служебного места, никакого промысла и т.п.
Эдгар Бауэр1 мечтает в либеральных порывах еще о <правительстве, которое, исходя из народа, никогда не было бы с ним
в оппозиции>. Правда, он сам тут же берет слово <правительство> назад: <В республике действует не правительство, а исполнительная власть. Власть, которая всецело и исключительно исходит от народа, которая не имеет по отношению к народу ни самостоятел
ьной силы, ни собственных принципов, ни собственных чиновников, а, напротив, утверждается на единственной высшей государственной власти - на народе, и только в нем черпает свою силу и свои принципы. Следовательно, понятие правительства совершенно не
подходит к демократическому государству>. Однако, суть дела остается та же. <Выдвинувшееся, утвердившееся, почерпнутое> превращается в нечто <самостоятельное> и, подобно младенцу, вышедшему из чрева матери, тотчас же становится в оппозицию. Если бы п
равительство не было чем-либо самостоятельным и противодействующим, оно было бы ничем.
<В свободном государстве нет правительства> и т.д. Это ведь означает, что народ, став суверенным, не допускает никакой высшей власти над собою. Разве не так же обстоит дело и в абсолютной монархии? Разве может быть там правительство, стоящее над суве
реном? Над сувереном, как бы он ни назывался - князем или народом, никогда не стоит никакое правительство, это само собою разумеется. Но во всяком <государстве> надо мной будет стоять правительство, будь то государство абсолютное, республиканское или
<свободное>. Мне одинаково плохо приходится, как в том, так и в другом.
Республика - не что иное, как абсолютная монархия, ибо безразлично, называется ли монарх государем или народом: оба
они - <величества>. Именно конституционный строй ясно показывает, что никто не может и не хочет быть только орудием. Министры первенствуют над своим господином - государем, депута-
ты - над своим господином - народом. Тут, значит, уже по крайней мере свободны партии, именно - партия чиновников (так называемая народная партия). Государь вынужден подчиняться воле министров, народ плясать под дудку палат. Конституционализм шире ре
спублики, ибо он - разлагающееся государство.я:
Чисто либеральную фразу мы находим у Науверка1: <Человек только тогда в совершенстве выполняет свое призвание, когда он чувствует и сознает себя членом человечества и действует как таковой. Отдельный человек не может осуществить идею человечности, ес
ли он не опирается на все человечество и не черпает
в нем силу, как Антей>.
Там же говорится: <Отношение человека к государству (respublica) сводится теологическим мировоззрением к частному делу и тем самым совершенно отрицается>. Как будто политическое мировоззрение не поступает точно так же с религией! Оно объявляет религи
ю <частным делом>.
Если бы вместо того, чтобы говорить людям о <священной обязанности>, <назначении человека>, <призвании осуществить полную человечность> и т. п. заповедях, им бы показали, что их своекорыстный интерес страдает от безучастия к течению государственных д
ел, то этим была бы достигнута цель без возвышенных тирад. Но вместо того автор, враг богословов, говорит: <Особенно в наше время государство предъявляет требования ко всем своим членам. Мыслящий человек усматривает в теоретическом и практическом слу
жении государству обязанность, святейший долг свой>, и затем автор подробнее развивает мысль
о <безусловной необходимости того, чтобы каждый участвовал
в делах государства>.
Политиком был и до окончания времен будет тот, у кого мыслями о государстве полна голова или сердце. Или и голова, и сердце, иначе говоря, кто одержим государством или верует в него.
<Государство - необходимейшее орудие для полного развития человечества>. Таковым оно, конечно, было, пока мы хотели развивать человечество; но, когда мы хотим развивать самих себя, оно станет для нас только препятствием.
Можно ли теперь еще реформировать и <улучшать> государство и народ? Нельзя - как нельзя менять дворянство, духовенство, церковь и т.д.: их можно упразднить, отменить, уничтожить, но не реформировать. Можно ли бессмыслицу реформировать так, чтобы она
превратилась в смысл, или следует просто отказаться от нее?
Отныне следует заботиться уже не о государстве (государственном устройстве и т. п.), а обо мне. Этим погружаются
в достойную их бездну и обращаются в ничто все вопросы о власти государей, о конституции и т. д. Я же, это ничто, вызову свои творения из самого себя.
:
К главе об обществе относится также и вопрос о <партии>, восхваляемой в последнее время.
В государстве важны партии. <Партия, партия! Как можно не примыкать к партии!> Но единичная личность единственна, а не член партии. Единичный свободно соединяется с другим и так же свободно отделяется. Партия не что иное, как государство
в государстве, и в этом меньшем пчелином царстве должен также царить мир, как и в большом государстве. Как раз те, которые больше всех кричат о необходимости оппозиции в государстве, первые возмущаются раздорами в партии. Это доказывает, что
и они желают лишь государства. Не о государство, а об единственного разбиваются все партии.
Теперь то и дело убеждают хранить верность своей партии,
и никого так не презирают партийные люди, как ренегата. Нужно идти со своей партией с закрытыми глазами и безусловно признавать все ее основные принципы. Конечно, насилие не так велико, как в закрытых обществах, которые связывают своих членов твердым
и законами или статутами (например, в орденах, у иезуитов и т. д.) Но и партия перестает быть союзом в тот момент, когда она делает известные принципы связывающими и хочет оградить их от всякого рода нападений, а этот момент и есть момент рождения па
ртии. Как партия, она - уже родившееся общество, мертвый союз, застывшая идея. Партия абсолютизма не может допустить, чтобы члены ее сомневались в непоколебимой истине этого принципа: это сомнение было бы возможно лишь тогда, если бы они были достато
чно эгоистичны, чтобы пожелать еще чего-нибудь сверх своей партии, то есть быть беспартийными. Но они могут быть беспартийными не как люди партии, а только как эгоисты.я:
Словом, партия не терпит беспартийности, а в беспартийности проявляется эгоизм. Что мне за дело до партии! Я найду достаточно людей, которые соединятся со мной, не став под мое знамя.я:
Образуют ли партию эгоисты, или единственные? Как бы они могли быть собственными, если бы принадлежали к какой-нибудь партии!
Значит, не следует быть членом никакой партии? Именно примыкая к партии и вступая в ее круг, единичный заключает с нею союз, который продолжается до тех пор, пока партия и я преследуем одну и ту же цель. Но сегодня я разделяю принципы партии, а завтр
а уже не могу разделять их и <нарушаю верность> ей. Партия не должна быть ничем связывающим меня (не накладывать на меня обязательств), и я не питаю к ней почтения; если она мне более не нравится, я становлюсь ее врагом.
Члены всякой партии, которая хочет долго просуществовать, всегда в такой степени несвободны, или, лучше, безличны, не эгоистичны, в какой они служат этой цели партии. Самостоятельность партий обусловливает несамостоятельность членов ее.
Партия, какова бы она ни была, никогда не может обойтись без своего <сrеdо>, ибо принадлежащие к ней должны верить в принципы ее, считать их бесспорными, вне сомнений. Принципы эти должны быть безусловной аксиомой для члена партии. Другими словами, н
ужно принадлежать партии душой и телом, чтобы быть настоящим партийным человеком, а не эгоистом в большей или меньшей степени. Усомнись в христианстве - и ты более не истинный христианин: ты совершил <наглость>, ты осмелился вопрошать и привлек христ
ианство к суду твоего эгоизма. Ты согрешил перед христианством, этим партийным делом (оно ведь, например, не дело евреев, то есть не дело другой партии). Но благо тебе, если грех твой тебя не испугал: твоя <наглость> поможет тебе стать эгоистом и дос
тичь своеобразия.
Значит, эгоист никогда не может быть членом партии или стоять за какую-нибудь партию? Может, но партия остается для него только партией: он из партии, он принимает в ней участие.
Наилучшим государством будет, очевидно, то, которое будет иметь наиболее преданных граждан, и чем более теряется чувство законности, тем более сил и достоинств теряет и государство, эта система нравственности, эта <истинная> нравственная жизнь. Вмест
е с <добрыми гражданами> исчезает и благоустроенное государство; оно разлагается среди анархии и беззакония. <Уважение перед законами!>. Этим цементом скрепляется целостность государства. <Закон свят, и кто его нарушает - преступник>.
Без преступлений нет государства: нравственный мир - а это и есть государство - полон обманщиков, мошенников, лжецов, воров и т. д. Так как государство - <господство закона>, иерархия его, то эгоист во всех тех случаях, где его польза идет вразрез с
пользой государства, может удовлетворить свои желания только путем преступления.
Государство не может отказаться от притязаний на то, что его законы и распоряжения святы, и при этом единичный считается таким же не-святым (варваром, дикарем, <эгоистом>) по отношению к государству, каким когда-то считался по отношению к церкви. Для
единичной личности государство окружает себя ореолом святости.я:
Общество предоставляет воле каждого отдельного лица ответственность за невыгодные последствия его образа действий
и этим признает его свободное решение; государство же поступает как раз наоборот: оно отказывает личности в праве на свободное решение и признает это право лишь за собой, то есть за государственным законом, так что, кто преступает деление государства
, тот считается таким же преступником, как и преступающий заповеди Божии, - это взгляд, который удержался еще со времен господства церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181