— Я знал, что ты не подведешь, — обрадовался Лахарев. — Прошу только об одном: об этом деле никому ни слова.
Час спустя Горлов безуспешно успокаивал рассвирепевшего Рубашкина.
— И нашим, и вашим! Неужели ты не понимаешь, что это предательство? — возмущался тот.
— Велика беда! Подумаешь, отпечатаем сотни две листовок. Больше не успеем — до выборов осталось с гулькин хвост, — оправдывался Горлов. — Эти листовки ничего не решат.
— Твои — не решат, но, ведь, и другие будут печатать!
— Я за других не отвечаю, — возразил Горлов. — Но непонятно, почему коммуняки решили заранее уйти в подполье? Все типографии в их распоряжении, а они наших девочек за пишмашинки сажают.
— Действительно непонятно, — Рубашкин замолчал, но через минуту вдруг воскликнул: — Хотят под независимых сработать! Иначе не объяснить.
— Как — под независимых? — спросил Горлов.
— Некоторых кандидатов обкомовцы не хотят официально поддерживать, чтобы не прокатили. Но по сути — это их люди, только замаскированные. Если для таких «подснежников» будут разносить отпечатанные в типографиях листовки, то все догадаются, откуда ветер дует. А раз материалы самодельные, то, значит, кандидат от демократов, и, уж во всяком случае, не от коммуняк!
— Звучит правдоподобно, — согласился Горлов. — Но, твоих «подснежников» можно легко вычислить. Сам говорил, что у Народного фронта почти на каждом предприятии есть свои люди.
— Есть-то они есть, да трудно их организовать. Вот, если бы у нас был свой маленький КГБ, проблем бы не возникло. Отдал приказ и спокойно жди, когда придут донесения, — усмехнулся Рубашкин.
— А потом аналитики завели компьютер и список готов, — подхватил Горлов.
— Проще выступать против всех кандидатов, кого не выдвинули «Демвыборы-90» или Народный фронт. Будем валить всех подряд, тогда и «подснежники» не пройдут.
— Иными словами: кто не с нами, тот против нас? — спросил Горлов.
— При всем обилии идей, другого разумного пути нет.
— Тебя не смущает, что придется выступать против множества приличных и порядочных людей, которые идут на выборы сами по себе?
— Не смущает! На войне, как на войне — без жертв и ошибок не победить. Сегодня вечером поставлю вопрос на Координационном совете, — уверенно заключил Рубашкин.
Горлов собрался уходить, он уже давно собирался погулять вечером с Никитой, но вдруг позвонила Лариса.
— Я ушла от мужа, — не поздоровавшись, сказала она.
— Где же ты будешь жить? — спросил Горлов первое, что пришло на ум, и махнул рукой Рубашкину, чтобы не мешал.
— Пару дней переночую в профилактории, потом что-нибудь придумаю, — ее веселый голос показался Горлову неестественным, будто она специально старается.
— Мы недавно сняли квартиру, чтобы не связываться с гостиницами. Приезжай, я дам ключи, и кто-нибудь проводит.
— Я хочу, чтобы ты проводил, — сказала Лариса.
— Сегодня не получится, — взглянув на нетерпеливо дергающегося Рубашкина, сказал Горлов. — Дел по горло, и уже поздно. Давай, я Володю пошлю, он довезет и все покажет.
— Пожалуй, нет. Я уже в Пулково. День был тяжелым, устала. Отложим до завтра, — ее голос вдруг стал тихим и каким-то тусклым.
— А что случилось? Почему ты вдруг решила? — спохватился Горлов.
— Долго рассказывать. Все мерзко и гадко, и лягу спать. Надо пережить, а завтра поговорим.
Горлов подумал, что все же нужно поехать, но Лариса, не договорив, повесила трубку.
— Я стихи сочинил, хочешь послушать? — и, не дожидаясь согласия, Рубашкин продекламировал: «Когда пересыхает в глотке, я будто не живу, тогда налью в стаканчик водки и…»
— И что дальше? — рассеянно спросил Горлов.
Рубашкин выждал многозначительную паузу: «… и выпью! А после снова налью. Что же может быть дальше, если налито. Правда о нас этого не скажешь».
— И впрямь будто пересохло. Скажи там кому-нибудь, чтобы принесли. Скажи, я велел, — засмеявшись, согласился Горлов. — Вообще-то возникает подозрение, что ты организовал свой демократический штаб при нашем магазине исключительно с той целью, чтобы всегда под рукой было.
— Кто ж спорит? Именно для этого, как альтернатива горбачевской перестройке. Кому на хрен нужно его новое мышление, если выпить нечего? — уже стоя в дверях, высказался Рубашкин.
«С Никитой завтра погуляю», — подумал Горлов. После разговора с Ларисой идти домой расхотелось. Нина опять будет спрашивать, отчего он перестал уделять внимание в семье и придется повторять про дела, неприятности на работе и выслушивать упреки. Горлов понимал, что Нина права, но от этого не становилось легче. Он врал и это входило в привычку.
Вернулся Рубашкин с коньяком и водкой.
— Вот, на выбор, — сказал он. — Что предпочитаешь?
— Давай водку! Если пить, как надо, то нет запаха и вкуса, а этот коньяк — дрянь. Когда демократы придут к власти я попрошу только одно: чтобы на всей территории СССР закрыли производство плохого коньяка. Чтобы меньше «пяти звездочек» не продавали.
— Обещаю исполнить, когда стану президентом!
— Ты, Петя, никогда не станешь президентом. Мне почему-то кажется, что и депутатом ты не станешь, разве до райсовета дотянешься.
— Почему? — Рубашкин обиделся и выпил, не чокаясь.
— Не могу объяснить. Так сердце подсказывает, — ответил Горлов и, зажмурившись, выпил. — Выпили, пора снова налить.
— Недавно в наш «Невский курьер» принесли старую газету и я выудил оттуда занимательную сказку…
— Только сказок нам не хватает, — буркнул Горлов. — Я уже ее читал: в некотором дурацком государстве люди настолько охренели, что не заметили, как небо сперва стало сплошь железным, а потом проржавело и рухнуло вниз. Но был там один умник, который научился поворачивать время вспять. Крепко трахнутый по голове упавшими небесами, он попытался изменить историю, но, как ни старался, конец был тот же: небо ржавело и рушилось.
— Там еще правил некий законченный негодяй, и в одном из вариантов герой его убил, — сказал Рубашкин.
— Убил, и в государстве сменился строй. Главный негодяйский лозунг «Мой народ — самый лучший!» заменили более демократичным: «Наш народ — самый лучший во всем мире!» Но небо все равно рухнуло.
— Я другую сказку хотел рассказать, — обиженно сказал Рубашкин. — Эта — уж больно мрачная. Тебя послушать, так жить не захочется: ложись и помирай.
— Никто никому не обещал веселья. Помнишь у Есенина: «Плохо для веселья планета оборудована»? И твой Координационный совет ничего тут не поделает.
— Во-первых, это — Маяковский: «Для веселья планета наша мало оборудована. Надо вырвать радость у грядущих дней…» Во-вторых…
— Если вырвать у грядущих дней, то во-вторых не будет, — прервал его Горлов. — Ничего не будет, если грядущего лишить радости. Видишь, бутылка опустела? Пора и нам.
— Мешать не стоит. Может, еще принести? — огорчился Рубашкин.
— Не хочется, да и тебя, верно заждались. Вставай, Петр, неотложные проблемы свержения Советской власти не терпят промедления. Вчера — рано, завтра — поздно! Координационный совет ждет, и враг в Смольном не дремлет, — бормотал Горлов, чувствуя, что опьянел.
«Надо же, и выпили совсем чуть», — вяло удивился он и, попрощавшись с Рубашкиным, пошел искать водителя.

Часть 4.
Глубоко легендированное внедрение
4.1. Сложная ситуация под партийным контролем
— Говорите короче! — повысил голос Котов. — В районном комитете партии надо говорить коротко, но ясно. Вам, полковник, пора бы научиться!
— Виктор Михайлович, если говорить коротко, то ситуация остается сложной, а если для ясности и более развернуто, то положение под полным контролем, — осторожно ответил Косинов. Исполняя обязанности начальника райотдела, он уже не первый раз делал еженедельный доклад первому секретарю райкома, но так и не нашел с ним общего языка.
— Давайте более развернуто, — недовольно вздохнул Котов. — Но конкретно.
— Мы привлекли информационно-аналитический отдел, другие службы УКГБ и подготовили обобщающую справку о предвыборной ситуации в районе. Наши специалисты уверены, что выборы в райсовет пройдут на высоком идейно-политическом уровне. Подавляющее большинство мест в райсовете займут утвержденные кандидаты. До 95 процентов голосов соберет в своем округе известный вам Павел Константинович Кошелев. Это даст ему серьезные преимущества при избрании на пост председателя райсовета. Конечно, будут и неудачи, особенно на периферии района, где жилищные условия и образовательный уровень населения значительно ниже, чем в центре. Тем не менее и там ведется активная работа, осуществлено легендированное внедрение в среде так называемых демократов.
— Сказки и легенды я слушать не буду. Мне, то есть партии, нужен результат! — воскликнул Котов. Он хорошо знал, что такое «легендированное внедрение», но сделал вид, будто не понял.
— Я имел в виду, что мы значительно усилили агентурную составляющую, начали успешно применять активные информационные мероприятия в негативной среде. Могу доложить, что у них и мышь не проскочит так, чтобы мы о ней тут же не узнали.
— Конкретнее, полковник, конкретнее, — буркнул Котов.
— В текущем квартале уровень агентурного перекрытия неформальных групп антисоветской направленности достиг тридцати процентов, что почти в четыре раза выше, чем за аналогичный период прошлого года.
— Через неделю выборы, а вы тут бубните о процентах, как поп на проповеди. Последний раз спрашиваю: где результаты?
Косинов понимал, о каких результатах спрашивает Котов. Тому хотелось бы услышать об арестах, задержаниях, наконец, о результатах следствия, короче — обо всем, что сотрудники Комитета называли коротким и емким словом: «реализация». Собственно, этого же хотел Косинов, десятки и сотни его товарищей. Однако ж не получалось!
Он вздохнул, вспомнив о бездарно проваленной операции «Дымок».
«Кого испугались? Паршивой статейки в какой-то газетенке», — раздраженно подумал он. Ему не хотелось думать, что дело не в статейке, а в том, как отреагировали на самом верху. Бездействие и апатия накатывали оттуда. Разумная инициатива по овладению ситуацией сдерживалась. Изолировать сотни две главных крикунов, пресечь и отпрофилактировать остальных: всех дел — на пару дней, не больше. Однако, не разрешали!
«Какой смысл рассуждать, если операции „Дымок“ и „Волкодавы“ уже провалены, а приказа на реализацию накопленных данных нет и не предвидится. Но не объяснять же все это Котову, человеку по существу постороннему, — думал Косинов. — Хотя как-то объяснить надо».
— Не могу без санкции. Виктор Михайлович, запросите наше руководство, чтобы мне разрешили ознакомить вас…
— Чтобы я еще кого-то запрашивал? Вы забыли, что говорите с членом Обкома партии и первым секретарем райкома? Вот вызовем на бюро и так запросим, что навек забудете о своих санкциях. Усвойте накрепко: сейчас не 37-й год! Теперь генералы плачут перед членами бюро, а не наоборот, как в 37-м!
Косинов покраснел от волнения, он машинально приподнялся, чтобы встать и вытянуться, но в последний момент остановился и перекинул ногу за ногу, тут же почувствовав, что ему стало удобно и вернулась уверенность.
— Виктор Михайлович, не будем обострять и давайте трезво, как коммунисты, проанализируем происходящее. По фактической сути партия утратила рычаги власти, точнее сама отдала ее, черт знает кому. С другой стороны органы Госбезопасности были, есть и будут передовым отрядом КПСС, ее мечом и щитом. Сейчас бессмысленно и опасно выяснять, кто главнее. У нас с вами одна цель и одно, общее дело. Мы не выиграем, скорее проиграем, если будем друг другу угрожать.
— Вы мне — угрожать? — Котов выпрямился в кресле, но было видно, что он растерялся.
«А ведь слабоват он перед этой, — как ее? — вербальной агрессией. Не держит напора и тушуется при активном изменении направленности речевого контакта, — подумал Косинов, вспомнив недавнюю лекцию по психологии, которую пришлось слушать, чтобы отчитаться о мероприятиях по повышению квалификации. — Выходит, трусоват партийный секретарь, сильно трусоват».
— Я, Виктор Михайлович, все-таки полковник КГБ и состою на партучете у себя в Управлении, — улыбнувшись, чтобы смягчить жесткость реплики, сказал Косинов.
— Так, какие на сегодняшний день имеются результаты? — совсем другим тоном, будто другой человек, спросил Котов.
— Закончена операция по выявлению очагов изготовления и распространения антисоветских материалов на предприятиях района. К сожалению, зараза вседозволенности не обошла стороной и ваше Объединение. Некто Горлов, — кажется, ваш бывший подчиненный — наладил производство листовок на режимно-секретной территории.
— Горлова не трогать! Он талантливый конструктор систем вооружения, его работа необходима для укрепления обороноспособности. Повторяю: Горлова пока не трогайте, — сухо скомандовал Котов.
«Надо связаться с Цветковым, пусть срочно решает с Горловым. Пусть делает, что хочет, но решает, иначе все всплывет, Горлов молчать не будет», — подумал Котов и, вспомнив, что Цветков в этом месяце не прислал денег, сменил тему разговора:
— А что будем делать с митингом у «Горьковской»? Разгонять неформалов перед выборами неудобно, но и пускать дело на самотек тоже не следует.
— Народный фронт заявил митинг общегородского масштаба. Разрешение горисполкома получено исходя из десяти тысяч участников, но, судя по интенсивности оповещения, можно ожидать вдвое больше, — сообщил Косинов. — Если город разрешил, то они и в ответе. Но с другой стороны — беспорядки произойдут на территории нашего района.
— Вы думаете, произойдут?
— Мобилизуем комсомольские оперотряды, проведем работу среди членов Объединенного фронта трудящихся и патриотов. Без вмешательства милиции не обойтись.
— Что-то не нравится мне позиция Микина. Начальник милиции, а работает непонятно на кого. Я уже дважды выходил на руководство ГУВД. Обещают не утверждать в должности и заменить, да подходящей кандидатуры найти не могут. Присылали тут одного, но я не утвердил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68