Но не знаю, как Москва отреагирует. После той истории с «АНТ'ом», — помните: когда кооператоры танки заграницу вывозили? — наши генералы, как пуганые вороны, — куста боятся. А дело вы задумали хорошее. Получите разрешение, мы только рады будем — одной головной болью меньше. А то у нас половина причалов ржавым хламьем заставлена — куда девать? Никто не знает!
Получить документы оказалось непросто. Горлов до вечера ходил из кабинета в кабинет, собирая нужные подписи. После обеда выяснилось, что половину бумаг необходимо перепечатать заново, и все началось сначала. В результате Горлов пропустил последний самолет и, плохо соображая от усталости, согласился поехать в баню. Оба чемодана с коньяком уже были там, и пока все не выпили, никто не встал из-за стола.
Рано утром следующего дня Горлова доставили прямо к трапу и на прощание вручили пустые чемоданы.
— Бери, они теперь легкие, — сказал Толя.
— Зачем? — удивился Горлов.
— Примета такая, чтобы обязательно вернулся с полными!
— Намек понял, — ответил Горлов и, пошатываясь на скользких ступеньках, поднялся в самолет.
Весь полет он беспробудно спал и очухался только, когда самолет заглушил двигатели. Из Мурманска вылетали в кромешной мгле, а в Пулково светило не по-зимнему теплое солнце, и с крыши аэровокзала стекала талая вода.
Новый шофер Володя, улыбаясь, встретил его у выхода в зал прилета. Володя был краснощеким, сероглазым и, как сам признался, брился через два дня на третий, хотя в армии уже отслужил. Горлов отдал ему багажные бирки и билет, а сам поднялся в буфет на втором этаже.
— Сделайте покрепче, — велел он буфетчице, отодвигая назад сдачу.
— Тройной с одним сахаром, а булочки совсем свежие, я подогрею, — засуетилась та, и Горлов вдруг удивился, как быстро он привык к тому, что все получается хорошо, если есть возможность тратить деньги, не считая.
Кофе оказался крепким и ароматным, а булочка с клюквенным вареньем — свежей и теплой.
— Откуда у вас клюква? — спросил он буфетчицу.
— Мы же теперь кооператив! Клюква с рынка, сахар — из магазина, а сварили сами. Вкусно, правда?
— Вкусно, — с набитым ртом согласился Горлов. — Дайте еще одну.
— Я две согрела! Так и знала, что вам понравится, — улыбнулась она, когда Горлов выложил на стойку еще два рубля. — Хотите, телевизор включу? Вчера установили, наш собственный! Пока кушаете, новости посмотрите.
Новенькая «Радуга» висела на кронштейнах над стойкой. Не дожидаясь ответа, она привстала на цыпочки и щелкнула клавишей.
Во весь экран вытянулся сжатый кулак, камера скользнула вниз, и Горлов увидел Гидаспова, по-рот-фронтовски вытянувшего вверх руку. Он что-то говорил, но все заглушали мощные крики: «В отставку! В отставку!». Потом показали площадь у СКК. Море голов с мечущимися поверх прожекторами — Горлов подумал, что показывают тот митинг, на который он был, но, приглядевшись, заметил трехцветные бело-сине-красные флаги. Камера снова прошла по трибуне и Горлов узнал Таланова, стоявшего недалеко от Гидаспова.
— Что показывают? — спросил он у буфетчицы.
— Митинг вчера был. Против этих, — как их? — партократов. В общем, за демократов. Мы с мужем тоже ходили. Народу — до ужаса! И все такие веселые, друг дружке улыбаются, разве только песен не пели. И, не поверите, ни одного пьяного! А этого, — она махнула рукой в телевизор, — мы освистали и затопали. Мы ему и слова сказать не дали. Пусть к себе идет, со своими в обкомах митингует, — она неожиданно повернулась к экрану. — Ой, подождите, Собчак выступает!
— … если Гидаспов считает, что может управлять великим городом, как военным заводом, то он глубоко заблуждается. Потому что при всем том, что выделывали с Ленинградом последние 70 лет, он все же остается одним из центров мировой культуры и науки. И, может быть, до сих пор остается духовным центром нашей страны. Нами нельзя управлять так, как привык товарищ Гидаспов и его единомышленники! — Собчак говорил спокойно, ни разу не запнувшись; его голос был напряженным и звонким.
— Если завтра выборы, я только за Собчака проголосую. Даже, если он будет в другом округе, все равно! Пойду, возьму открепительный и проголосую. Он все знает, как надо. Только за него буду голосовать, — восторженно сказала буфетчица.
"… в митинге, организованном Ленинградским народным фронтом, обществом «Мемориал», Ленинградской ассоциацией избирателей и другими общественными организациями по предварительным подсчетам приняло участие свыше восьмидесяти тысяч человек, — сказал с экрана диктор.
— А вы за кого — за демократов или за этих, за номенклатуриков? — спросила буфетчица.
— Я за Троцкого и Ленина, против жидов и коммунистов, — допивая кофе, засмеялся Горлов.
— Значит, за наших! — обрадовалась буфетчица и, увидев, что Горлов собирается уходить, заученно улыбнулась: — Заходите к нам еще. В любое время — мы работаем круглые сутки.
По дороге к машине Горлов заметил свободный автомат и, с трудом отыскав в кармане двухкопеечную монету, набрал знакомый номер.
Трубку сняла Лариса. Она три раза повторила «Алло, я вас слушаю», как договорились, если рядом никого нет, и можно свободно говорить.
— Это я, здравствуй! Только что прилетел, — сказал Горлов, повысив голос из-за мощного гула от взлетающего самолета.
— Слышу, — засмеялась Лариса, но Горлову показалось, что она чем-то удручена.
— У тебя все в порядке? — спросил он.
— Не совсем, — она будто глубоко вздохнула, и вдруг выпалила: — Меня не допускают к полетам! Сказали, что надо увольняться.
— Почему? Разве ты не выздоровела?
— Там другое, — она замялась и замолчала.
— Тебе неудобно говорить? — спросил Горлов.
— Дома никого нет, но…
— Увидимся около пяти. Я заеду на работу, потом в нашу контору. Там ремонт заканчивается, уже телефоны установили. Как только приеду, сразу позвоню и пришлю машину, — чувствуя неладное, решил Горлов.
— Не надо машину, я сама доберусь, ты только объясни где это, и как добраться, — как-то безразлично согласилась Лариса. В трубке щелкнуло, и связь оборвалась. Горлов перерыл все карманы, но монеты больше не было, и, чертыхнувшись, он повесил трубку.
3.15 Знать, цыганка наворожила
— Тебе, Слава, привет от контр-адмирала Бокова! — сказал Горлов, поставив перед Лахаревым красную жестянку с бутылкой «Джонни Уолкер». — Обрати внимание: «Рэд лэйбл». Гуляка Джон — хорошая компания!
— Мне точно такое виски, только с черной этикеткой, одноклассник подарил — на «Ульяновске» плавает старшим помощником. Три года бутылка в серванте стояла, потом как-то гости нагрянули, и не хватило. Давай, говорят, не жмись! Пришлось откупорить. Теперь подхожу к буфету и вздыхаю: чего-то в нем не хватает.
— Хороший совет: в буфет поставь пустую коробку, а содержимое выпей. Красота — навечно, а удовольствие — по потребности, — сказал Горлов.
— Скажи, Боря, как ты в Москве оказался? — заворожено осматривая подарок, спросил Лахарев.
— Я в Москве не был. Я в Мурманск ездил, в штаб Северного Флота. Ты же сам разрешил! Сказал: узнай, мол, что у них и как, чем могут помочь, — удивился Горлов.
— Уже помогли! Утром Нестеренко из Москвы полчаса по телефону орал: откуда в Минобороне узнали про нашу новую «Эс-эмку-двенадцать», и почему руководство нашего Министерства, — то есть он, — ничего не знает.
— Он с печки свалился? Кто тему из плана вычеркнул — разве не он? — возмутился Горлов.
— Не кипятись! Первый удар я на себя уже принял, а дальше дело за тобой. Надо срочно отправить предпроектные документы и все наши предложения. Нестеренко их сразу доложит. Сказал, что с начала квартала пойдет финансирование. С моряками замминистра уже договорился — через ВПК они сами проведут! Представляешь?
— Дела-а-а! — развел руками Горлов.
— Никакой нам враг не страшен, если он растерян и ошарашен! — сказал Лахарев, все еще не выпуская из рук подаренное виски. — Если все получится, никого сокращать не придется.
— Ты хочешь пол-отдела на мою тему подвесить? Мы будем работать, а премия другим? — обиделся Горлов.
— Чем больше выплатим заработной платы, тем тебе выгодней. Пять процентов от миллиона или от ста тысяч — что больше?
— Если все проценты мои, то нет вопросов, — согласился Горлов.
— Если отстегнешь на мертвых душ полпроцента, все равно тебе больше достанется, — объяснил Лахарев.
— Пожалуй… — согласился Горлов. — Но ты обещай, что все будет не поровну, а по справедливости.
— Все, что от меня зависит. Слово коммуниста! — сказал Лахарев.
Попрощавшись, Горлов пошел к себе, на ходу обдумывая кому что поручить. В большой комнате как обычно пили чай. Оглядев собравшихся, Горлов недосчитал половины сотрудников.
— Где все? — спросил он и, не дожидаясь ответа, стал объяснять, кто что должен делать.
— Оставь, как есть! Сейчас некогда, потом уберете… если время будет, — заметив, что Света Петрова взялась собирать посуду, велел он ей. — Беги к режимщикам, пусть срочно готовят спецчемодан с документами по разработке двенадцатого изделия. Одна нога — здесь, другая — там!
— А между? — ухмыльнулась Света.
— Придешь домой, муж покажет! — сказал Горлов. — Но только после того, как ты всех обзвонишь, чтобы завтра с утра на работу. Опоздавшие — без премии.
— Ну, началось, — закрывая дверь, услышал Горлов чей-то голос.
Только в полшестого он вспомнил, что собирался встретиться с Ларисой. Однако прошло сорок минут, пока он проверил, что сделали сотрудники, собрал спецчемодан и, опечатав его сургучом, сдал в окошечко режимного отдела.
— Вы сказали, через полчаса. Я уж думал, не случилось ли что, — обрадовался Володя, увидев Горлова.
— Прости! Непредвиденные обстоятельства, — объяснил Горлов.
3.16 Вот беда на твоем ободу
До конторы ехали минут десять. Конторой Горлов называл запутанный лабиринт комнат и коридоров, которые удалось занять еще осенью. Первоначально Цветков хотел получить только помещение для магазина, но пока Котов торговался, сколько ему следует заплатить, планы переменились, и из предложенного выбрали самое подходящее.
Чтобы оформить аренду, пришлось дать начальнику райуправления нежилым фондом Уракову десять тысяч рублей, и сверх того Цветков пригнал ему новенький «Жигуль». Сколько получил Котов, Горлов так и не узнал — он вообще старался как можно меньше общаться со своим бывшим начальником. Но в результате все остались довольны, и больше всех — Цветков.
— Не переживай, — успокаивал он Горлова, ошарашенного суммой израсходованных на взятки денег. — Не на один день устраиваемся — надолго! Запомни: кто не тратит, тот не зарабатывает.
Торговый зал был невелик — всего тридцать шесть квадратных метров. Но за ним вглубь старинного дома на углу улицы Бармалеева и Кировского проспекта тянулась череда комнат и широкий коридор, выходящий во двор. К арендованному помещению прилагался подвал, по колено залитый водой. Ремонт начали делать, как только въехали, но до подвала пока не доходили руки. Теперь же позарез понадобился собственный склад, и Горлов уже подписал договор с кооперативом, работавшим при СМУ-18. Строители устроились с умом. Деньги шли на счет кооператива, а работы велись за государственный счет, правда для страховки между кооперативом и СМУ был заключен договор на очень смешную сумму.
Во двор въехали с трудом: дорогу загородил длинный рефрижиратор.
— Что привезли, Сергей Михалыч? — пробираясь к двери черного хода, спросил Горлов у недавно взятого на работу товароведа.
— С Синявинской фабрики курицу урвали. Вас не было, я решил под свою ответственность, — поздоровавшись, ответил тот.
— Хороша была курица, пока не посинела, — мельком взглянув в открытый ящик, заметил Горлов. — Тут тысяч на шестьдесят. Не боишься, что задавит тебя твоя ответственность?
— Народ от бескормицы все подметет. За два дня расторгуем. Ручаюсь головой, — заверил товаровед.
Отперев дверь комнаты, которую выбрал для кабинета, Горлов взялся за телефон. Набирая по междугородней номер Цветкова, он одновременно стягивал с себя пальто.
— Документы отправлены в Москву. Копии у меня, перешлю с твоим Валерой. Он завтра пойдет порожняком, чтобы не задерживаться. В Главкомате ВМФ надо серьезно подстраховаться, я напишу, от кого зависит. А дальше сам знаешь! Совет министров — как трясина: бросишь камень, он булькнет и тишина. Короче, Совмин есть Совмин. Торопишься? Ну, все! Пока!
Бросив на рычаг трубку, Горлов вытянул застрявшую в рукаве руку и бросил пальто на свободный стул. Кроме двух стульев, стола и гвоздя, вбитого вместо вешалки в стенку, в комнате ничего не было.
— Вас какая-то женщина уже третий час дожидается, — заглянув в дверь сказала бухгалтерша.
— Что за женщина?
— Наверное, жалобщица, или на работу хочет проситься. Борис Петрович, я товар оприходовала, можно домой пойду?
— Идите, чего спрашивать? — рассеянно ответил Горлов и взявшись за телефон, чтобы позвонить Ларисе, добавил: «Зовите эту жалобщицу, заменим ей одну курицу на две, чтоб от греха подальше».
— Какую курицу? — удивленно спросила бухгалтерша.
— Тухлую, которую Сергей Михалыч завез.
— У нас тухлых не бывает. Ниже второго сорта не торгуем — мы же не госмагазин, а кооператив!
— Все равно зовите! — велел Горлов. — Жалобщица хоть симпатичная?
— Страхолюдина! Ни рожи, ни кожи, подметки рваные и сапоги «Скороход»!
Горлов набрал номер и, глядя в окно, слушал длинные гудки, пока не почувствовал чей-то взгляд.
— Лариса! — повернув голову, воскликнул он.
— Ее нет дома, а кто ее спрашивает? — трубка неожиданно отозвалась требовательным мужским баритоном.
— Кто спрашивает? — глядя на Ларису, переспросил Горлов. Она что-то тихо прошептала, но он не расслышал.
— Бортмеханик… Шаляпин. Нет, я не шучу — фамилия у меня такая. Что передать? Передайте, что у нас все в порядке кроме второго мотора — опять барахлит, то есть чихает, — окончательно запутавшись, Горлов повесил трубку, и встав, обнял Ларису.
— Как ты здесь оказалась?
— Мы как-то проезжали мимо, а когда ты позвонил, я вспомнила и приехала, — она была похожа на небогатую студентку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68