«Площадь диктатуры»: Вагриус; М.; 2003
ISBN 5-264-00877-9
Аннотация
В результате развала военно-промышленного комплекса талантливый инженер-конструктор сначала становится кооператором и продает за границу списанные суда Северного флота, а затем занимает пост вице-мэра Санкт-Петербурга. Но его головокружительной карьере грозит крах: он не знает, что уже давно находится в разработке спецслужб.
Сюжет романа разворачивается на фоне бурных политических процессов, протекавших в России перед распадом СССР. Наряду с вымышленными героями в книге действуют и реальные политические фигуры того времени: Михаил Горбачев, Борис Ельцин, Анатолий Собчак, последний председатель КГБ СССР Владимир Крючков.
Андрей Евдокимов
Площадь диктатуры
Площадь Пролетарской диктатуры сформировалась за годы Советской власти как центр административной и политической власти Ленинграда и Ленинградской области.
На пл. П.Д. расположено здание Смольного, где находятся Ленинградский горком и обком КПСС, напротив — Дом политического просвещения.
В Смольном в октябре 1917 года было объявлено о создании первого в мире государства диктатуры пролетариата (отсюда и название площади).
«Ленинград — колыбель трех революций. Путеводитель». Л.: Лениздат, 1987. С. 236
Я мечтаю вернуться с войны,
На которой родился и рос,
На руинах нищей страны,
Под дождями из слез.
Но не предан земле тиран,
Объявивший войну стране.
И не видно конца и края
Этой войне!
А когда затихают бои,
На привале, а не в строю,
Я о мире и о любви
Сочиняю и пою.
Облегченно вздыхают враги,
А друзья говорят — устал!
Ошибаются те и другие.
Это — привал!
Но, поверженный в бою,
Я воскресну и спою
На первом дне рождения
Страны, вернувшейся с войны.
Игорь Тальков 1956-1994 г.
Пролог
В конце февраля 2000 года экспресс «Красная стрела» на всех парах приближался к Петербургу. В двухместном купе было накурено, свет потолочного фонаря едва пробивался сквозь сизую табачную мглу. За ночь выпили две бутылки, третью заканчивали с трудом, как бы нехотя.
— Я был тогда инженером. Представляете, как смешно? — сказал мой попутчик. — Но я был хорошим инженером и неплохо зарабатывал: надбавки за кандидатскую, за секретность, тринадцатая зарплата, премии — короче: грех жаловаться. И, надо же, как жизнь повернулась! Случайно, когда совсем не ждал. Была в этом какая-то предопределенность! Часто говорят о магии, о всяких потусторонних силах, будто они определяют жизнь. Чушь! Все зависит от случая. Если вовремя поймешь и оценишь его значение, то ты — хозяин своей судьбы. Если нет, будешь щепкой между омутами.
Вы в шахматы играете? Я в детстве хорошо играл, мечтал стать чемпионом. Потом пригодилось — чтобы не свихнуться, по две-три партии каждый день сам с собой разыгрывал. И подметил интересную вещь: сделаешь ход, даже в голову не придет, что он — решающий, что после него дальнейшее от тебя не зависит, все определено и неотвратимо. Играешь, как ни в чем не бывало, только задним числом понимаешь, когда и где ошибся.
Вот и у меня так. С какой в сущности безделицы началось! И все ко мне пришло: власть, да такая, что голова кругом, деньги, награды. А потом все обрушилось. Пять лет прошло, времени подумать хватило. Я, знаете ли, уверен, что нашел тот самый решающий ход, свою точку отсчета. Кажется, Ломоносов написал: «Все перемены, в натуре встречающиеся, ищи в женщине!» Я бы добавил: в случайно встреченной женщине. И все, решительно все произошло у меня по этой причине.
Рассветало. За окнами между заснеженных лесов одна за другой мелькали черные деревеньки. Заглянул проводник: «Скоро подъезжаем!» Я успел побриться, от холодной воды голова прояснилась. Потом стали собираться, и уже на перроне мой собеседник протянул визитную карточку. Половину занимал красно-золотой герб города, а под ним две строчки: «Горлов Борис Петрович, первый заместитель мэра Санкт-Петербурга».
— Это старая, новой не обзавелся. А теперь нет ни мэра, ни меня — его заместителя, — сказал он, прощаясь.
Уже пожав мне руку и сделав шаг в сторону, Горлов остановился:
— Чуть не забыл про главное. Все началось 17 июня 1989 года в семь часов. Да, ровно в семь часов утра по московскому времени у меня началась другая жизнь — о ней я вам и рассказывал.
Но если я точно знаю о себе, где корни, а где всходы, то почему никто не может ответить на простейший вопрос: когда и с чего начался всеобщий распад? Ведь был Советский Союз и наш великий город — правда, с областной судьбой. А остались одни лохмотья и руины, как в Грозном после ковровой бомбежки…
Часть 1.
Оперативная разработка
1.1. Такие пушистые облака
По случаю окончания испытаний пили крепко, а когда разошлось начальство, решили ехать на море, в Ново-Михайловку.
— На самолет не успею, билет продадут, — засомневался Горлов, но его успокоили: дескать, сто километров по трассе — пустяк, и билет никуда не денется.
— Думаешь, я зря старался? Скорее самолет пустым улетит, чем бронь Крайкома налево пустят. Это у вас, в Питере перестройка. А здесь — Кубань! — кричал главный инженер Краснодарского филиала Сергей Цветков.
По дороге заехали в гостиницу. Горлов быстро собрал вещи и забежал в буфет. Водку ни в какую не продавали, пришлось взять местное «Цимлянское», хватило на пять бутылок. Едва отъехали, Цветков хлопнул пробкой. Шипящая струя ударила в потолок, и большая часть попала на Горлова.
— Какой вы сладкий, Борис Петрович, — задыхаясь, шептала чертежница из техотдела Наташа, облизывая ему щеку и шею. На заднем сиденье сидели вчетвером, было так тесно, что Горлов не мог пошевелиться. Наташа отхлебнула из бутылки и приникла к его губам. Он почувствовал вкус вина.
— Пей до дна, пей до дна, — закричали все.
— За наших казачек! — повернувшись, Цветков протянул вторую бутылку. — Нигде в Союзе таких баб нет — только у нас! Вжарь ему, Наташка, чтобы из штанов вылезло!
Неслись сквозь черноту южной ночи. «Волга» гудела и дребезжала, стрелка спидометра перевалила за 140, теплый ветер рвался в настежь открытые окна. Цветков что-то сказал шоферу, и машина сбавила ход.
— Это — привал! — засмеялась Наташа. Перегнувшись, она открыла дверцу и вытолкнула Горлова наружу. Голова кружилась, вылезая, он едва удержался на ногах, Наташа схватила его за руку и потянула за собой прочь от дороги. Продравшись сквозь редкий кустарник, она бросила на землю плащ.
— Чего же ты ждешь? Скорее…
Они упали вместе. Горлов неловко путался в складках ее платья, и когда коснулся ее бедра, там было липко и влажно.
— Давай, давай, — хрипло шептала она и застонала, как только почувствовала его в себе. Она сжимала его крепко, с жадностью подчиняя себе все, что сосредоточилось в рвущемся изнутри напряжении. Потом она забилась, будто хотела вырваться и, закричав, бессильно опала. Освобождение пришло к нему сразу, будто взлет в невесомую, разноцветную высоту. Казалось, что это длилось долго, но в последней безмысленной судороге он услышал, как нарастают вокруг звуки.
— Какой же ты сладкий, — сказала Наташа, и во внезапном отблеске света Горлов заметил улыбку. Ее лицо было умиротворенным, но ему стало неловко и стыдно.
— Нас уже зовут, — сказал он, вставая и поправляя одежду. Наташа ушла первой, и они вышли на дорогу с разных сторон.
— Ты плащ забыла, — шепнул Горлов, втиснувшись на сиденье. Стартер натужно захрипел, с пятой попытки машина тронулась, но не набрала скорость. Метров через сто мотор чихнул и заглох.
— Приехали! — сказал Цветков, выходя из машины. Все бестолково сгрудились вокруг капота. В тусклом свете переносной лампы лица казались желтыми, шофер матерился через зажатую в зубах папиросу.
— Подождите, не уезжайте, — сказала Наташа и скрылась в темноте. Горлов догадался, что она пошла подобрать плащ.
— Все понятно: накрылись, — захлопнув капот, шофер обошел машину и, порывшись в багажнике, вытащил буксирный трос. — К утру кто-нибудь дотащит.
— Далеко отъехали? — спросил Горлов, на часах было половина третьего.
— Почти до перевала, километров восемьдесят, — равнодушно ответил шофер.
Горлов взял из машины сумку.
— Ты куда? — спросил его Цветков
— Голосовать, может, успею.
— Не дергайся, улетишь завтра через Москву. Впрочем давай попробуем, — они пошли на другую сторону дороги.
— Сколько нужно дать? — спросил Горлов.
— Кто ж тебя повезет за деньги? Только за бутылку, лучше за две, — засмеялся Цветков и похлопал по оттопыренным карманам.
За полчаса проехали три машины, но ни одна не остановилась. Потянуло холодом, и Горлов достал из сумки свитер.
— Угомонились, — сказал Цветков, кивая на стоящую напротив «Волгу». — Давай по полста «Кубанской».
Они по очереди выпили из пластмассового стаканчика. Водка отдавала сивушным духом.
— Гадость, — морщась, буркнул Горлов.
— Мы тут задумали кооператив открыть — лазеры для медицины клепать. Заказов лет на пять хватит. Санаториев много, совхозы богатые. У многих такие больницы, каких в Москве нет. Не хотите присоединиться, Борис Петрович?
— Почему я к тебе — на ты, а ты меня — по имени-отчеству? Вроде, почти ровесники, лет пять разницы не в счет. По должности: ты — главный инженер, я — всего лишь завсектором. Сколько вместе выпили? По полведра точно. Неудобно получается, — сказал Горлов.
— В принципе согласен, только привыкнуть трудно. А что касается чинов, так это — как сказать. Если ты не подпишешь акт сдачи-приемки — весь план филиала погорел. Или скажешь в министерстве, что тема слабая — и все. Закроют финансирование, а куда пожалуешься? И получится: был главный инженер и нет его. А ты как был головой, так головой и остался. Правда, голова без денег — что пушка без снаряда. Время сейчас такое — бабки делать надо, так, что подумай над предложением. Тыща-другая в месяц лишней не будет.
Они топтались на обочине уже минут сорок. Хмель прошел, водка только добавила хмури, хотелось сесть, где придется, и уснуть.
— Ладно, — сказал Горлов, — по рукам.
Цветков обрадовался и, вынув из кармана бумажник, протянул пачку денег, в темноте не было видно, какие купюры.
— Это аванс! — сказал Цветков. — Бери, не стесняйся, не ворованные, потом отработаем.
— Покупает, гад, — подумал Горлов, но спорить не стал. Тут осветились кроны деревьев, издали донесся ровный гул.
— Вовремя, сейчас уедешь, — Цветков вышел на середину дороги и замахал руками, в каждой блестела бутылка. Тяжелый грузовик остановился, через минуту Цветков, закричал, что все в порядке. Открыв дверцу, Горлов кинул сумку в кабину и увидел бегущую к нему Наташу.
— Возвращайтесь, Борис Петрович, — сказала она и, всхлипнув, вдруг бросилась ему на шею.
— Дальние проводы — лишние слезы, — сказал Цветков. — Конечно, вернется, куда он денется!
Успели, как раз к началу регистрации. Цветков знал, что говорит: билет дожидался в кассе. Перед выходом на летное поле Горлов купил букет темно-бордовых, почти черных роз. Потом пожалел: жена была на даче, и пока он туда доберется, цветы увянут.
***
Захрипели динамики: «Товарищи пассажиры! Вас приветствуют командир и экипаж самолета Ту-154 Пулковского авиапредприятия. Наш полет по маршруту Краснодар — Ленинград будет проходить на высоте 11 тысяч километров. Расчетное время прибытия в аэропорт назначения — девять часов сорок минут. Просьба пристегнуть ремни, не курить и не вставать со своего места до полного набора высоты. Приятного полета!»
Ему досталось самое лучшее место: у окна, в первом ряду. Несколько рядов сзади были пусты.
— Крепкая у них броня, скорее самолет пустым улетит, чем места Крайкома налево пустят — вспомнил Горлов слова Цветкова и посмотрел на часы: ровно семь утра. «Не надо было пить», — сонно подумал он и, закрыв глаза, с наслаждением вытянул ноги.
Его настойчиво трясли за плечо, показалось, что спал долго, но самолет стоял на том же месте.
— Вставайте, вам надо пересесть в задний салон, — над ним стояла стюардесса, воротничок белой форменной рубашки под ее кителем сильно примялся.
— Никуда я не пойду, не мешайте спать, — раздраженно буркнул Горлов и снова закрыл глаза.
— Пассажир, пересядьте во второй салон, — не отставала стюардесса.
— С какой стати? Я на своем месте, мне здесь удобно! — возмутился Горлов.
— Центровка нарушена. Если не пересядете, самолет не взлетит!
— Отстанешь, наконец? У меня броня Крайкома к чертовой матери! — потеряв терпение, закричал он.
— Последний раз прошу: пересядьте назад. Или скажу командиру, чтобы вызвал милицию.
«А ведь вызовет, а там акт составят, на работу сообщат, после хлопот не оберешься», — подумал Горлов и с усмешкой сказал:
— Иди центруй своего командира, за два часа, небось, кончите.
Вставая, он оказался с ней лицом к лицу. Она подняла голову, и Горлов изумился, увидев ее глаза: темно-синие, почти черные, они блестели от слез. Она отступила, освобождая проход, и Горлов поплелся через весь самолет.
«Разбудила! Вот стерва», — со злостью думал он, усаживаясь в самом хвосте второго салона. Было тесно, сумка не задвигалась под сиденье и мешала ногам. Но, как только взлетели, он снова заснул. Снилось, будто едет в машине, кругом чернота, и невыносимая тяжесть ломит спину. Он проснулся от липкого ужаса и вдруг вспомнил Наташу, как она распласталась и хруст травы под его локтями.
— Господи, тошно-то как, — подумал он.
— Простите, вы что-то сказали? — спросил сосед. Он был грузным и широким так, что не умещался в кресле и сбоку давил на Горлова.
— Летим, говорю, летим, — ответил Горлов.
— Минералку уже давали, так я не стал вас будить. Спит, думаю, человек, и пусть спит.
Наклонившись, Горлов заглянул в иллюминатор. Далеко внизу по-весеннему сочно зеленела земля, блеснуло на солнце озеро, похожее на блюдце с отбитыми краями, и вдруг его закрыло белое облако.
Потом Горлов вспомнил, что, пересаживаясь, оставил цветы. Встречаться с той стюардессой не хотелось, но букет было жалко. «В конце концов, кто она такая, что она мне сделает? Не пустит — вернусь и жалобу накатаю, будет знать», — злорадно подумал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68