— А мы ответим, что в первую очередь надо провести экономическую реформу, распустить колхозы и совхозы, а землю раздать всем, чтобы каждый кормил себя сам. И, главное, отстранить КПСС от власти, ликвидировать партийную бюрократию, освободить народную инициативу. Тогда появятся фермеры, купцы и предприниматели. Они уже появились! Взять некоторых наших кооператоров. Это готовый класс народных капиталистов, наша социальная база.
— Не любят у нас кооператоров, очень не любят. С этим надо считаться, — рассудительно заметил Таланов.
— Так я не для широкого оглашения говорю, а здесь, в узком кругу. Вы, Виктор Львович, разве не понимаете различий между публичной пропагандой и подлинными целями по обновлению всех сторон общественной жизни? — выпустив клуб дыма, промолвила Салье. — И, вообще, прошу обратить внимание на необходимость привлечения в наши ряды как можно большего количества участников кооперативного движения. Никакое политическое движение не может развиваться без средств. Нам нужны деньги на выпуск печатных материалов: листовок, плакатов и тому подобное. Необходимо наконец-то наладить выпуск нормальной газеты. Конечно, прибалты нам здорово помогают с печатью, большое им спасибо, но пора и самим что-то делать.
Она снова поднесла ко рту папиросу, окуталась густым дымом и энергично раздавила окурок в переполненной пепельнице.
— Предлагаю подытожить! Мы — общегражданский избирательный блок «Демвыбор-90» — и выступаем на выборах с набором четких и ясных лозунгов:
— ЗА ОБНОВЛЕНИЕ И ОЧИЩЕНИЕ СОВЕТОВ, ЗА ЭФФЕКТИВНЫЙ КОНТРОЛЬ НАД ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТЬЮ!
— ЗА НОРМАЛЬНУЮ ЖИЗНЬ В НАШЕМ ГОРОДЕ!
— ЗА ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ, КОТОРЫЕ ДАДУТ НАРОДУ БЛАГОСОСТОЯНИЕ!
— ЗА СИЛЬНУЮ ДЕМОКРАТИЧЕСКУЮ РОССИЮ!
— Думаю этим ограничиться в той части, в которой мы «ЗА». Перейдем к следующей. Наш блок выступает:
— ПРОТИВ ВЛАСТИ ЗАСТОЙНОЙ ПАРТИЙНОЙ БЮРОКРАТИИ И НЕЗАСЛУЖЕННЫХ ПРИВИЛЕГИЙ ПАРТХОЗНОМЕНКЛАТУРЫ!
— ПРОТИВ РАЗЖИГАНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ И ГРАЖДАНСКОЙ РОЗНИ!
— ПРОТИВ НИЩЕТЫ И БЕСПРАВИЯ!
— Куце получается, — после недолгого молчания сказал Болтянский. — Надо более подробно и яснее.
— Ни в коем случае! — возмущенно воскликнула Салье. — Чем меньше мы говорим, тем труднее нас шельмовать.
— Краткость — сестра политического таланта! — вставил Филиппов.
— Надо все же сказать, что мы собираемся делать, — предложил Нестеров.
— Да, я приготовила, — Салье взяла листок бумаги и, сощурясь, прочитала:
— ПРОВЕДЕМ РЕФОРМУ ЛЕНИНГРАДСКОГО СОВЕТА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ.
— РАЗОБЛАЧИМ И ОТСТРАНИМ ОТ РЫЧАГОВ ВЛАСТИ ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННУЮ МАФИЮ, СРАСТИВШУЮСЯ С ПАРТАППАРАТОМ.
— ОБЕСПЕЧИМ СБЕРЕЖЕНИЕ ЛЕНИНГРАДСКОЙ КУЛЬТУРЫ!
— Кто-нибудь добавит? — строго оглядев собравшихся, спросила Салье.
— Надо о жилье! Это больной вопрос, особенно для тех, кто живет в коммуналках и в общежитиях, — предложил Таланов.
— Добавим о жилье, — согласилась Салье и, записав на том же листе, прочитала:
— РАЗРАБОТАЕМ НОВУЮ ПРОГРАММЫ ЖИЛИЩНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА И ВОПЛОТИМ ЕЕ В ИНТЕРЕСАХ ВСЕХ ГОРОЖАН!
— Что было про рычаги власти? Там как-то нехорошо звучит, — приподнявшись на цыпочки, спросил Рубашкин.
Салье посмотрела в его сторону, но не разглядела, кто спрашивал, и повторила лозунг.
— "Рычаги" — лишнее слово. Без него лучше: «…отстраним от власти», — предложил Рубашкин.
— А слона-то я и не заметила. Здравствуйте, Петр Андреевич! — разглядев Рубашкина, засмеялась Салье, и вслед за ней остальные. — С золотым пером демократического движения спорить не будем — убираем «рычаги»! Возражений нет? И, правда, так лучше:
— РАЗОБЛАЧИМ И ОТСТРАНИМ ОТ ВЛАСТИ ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННУЮ МАФИЮ, СРАСТИВШУЮСЯ С ПАРТАППАРАТОМ!
— Если разоблачим, то отстранить мало. Надо записать: «посадим!» — сказал Болтянский.
— Правильно и совершенно верно! — вставил молчавший до сих пор Мигайлин. — Надо непременно пересажать всех зажравшихся партаппаратчиков, начиная с освобожденных функционеров на предприятиях и дальше — из райкомов, горкомов, вплоть до ЦК. Люди это одобрят.
— Могут упрекнуть, что мы призываем к репрессиям. Нельзя обещать кого-то посадить. Мы за правовое государство, где сажает только суд, — возразил Нестеров.
— Тогда выслать их на сто первый километр, пусть поднимают сельское хозяйство, — глядя на Нестерова, приветливо улыбнулся Мигайлин. — И туда же сотрудников КГБ, включая пенсионеров, которые запятнали себя преследованиями диссидентов и участвовали в сталинских чистках.
— Давайте запишем, что необходим открытый суд над КПСС, который законодательно запретит партийным работникам занимать государственные должности в органах демократической власти.
— И участвовать в политической жизни страны, — не переставая улыбаться, быстро добавил Мигайлин.
— Создадим международный трибунал с участием всего цивилизованного мира. Нацизм судили в Нюрнберге, а коммунизм будет осужден в Ленинграде! — воскликнул кто-то.
Все заговорили разом, и Рубашкин не мог уследить, кто что предлагает.
— "Мафия, срастившаяся с партаппаратом" — плохо звучит. Выговорить трудно, — улучив паузу, высказался Таланов.
— Виктор Львович прав. Это как-то не по-русски, — сказал Филиппов. — Данную формулировку надо переформулировать. Думаю, члены Редакционно-издательского совета со мной согласятся.
— Коллеги, наша сила — в неукоснительном соблюдении демократических процедур, — заговорила Салье, и все замолчали. — Поэтому давайте придерживаться регламента, за который мы все голосовали. Время, выделенное на принятие предвыборных тезисов, давно вышло. Чтобы не отвлекаться на частности предлагаю принять оглашенные лозунги за основу нашей концепции, передать их для шлифовки Петру Андреевичу и утвердить на следующем заседании Координационного совета. Будут другие предложения?
— Почему Рубашкину? Для чего тогда избирали Редакционно-издательский совет? — возмутился Филиппов.
— Запишем, чтобы Рубашкин представил материал в Редакционно-издательский совет, а Петр Сергеевич уже доложит результаты Координационному Совету, — дипломатично предложил Таланов.
— Вы согласны, Петр Сергеевич? — спросила Салье и, дождавшись пока Филиппов кивнет, заключила. — Ставлю на открытое голосование мое предложение с поправкой Виктора Львовича. Голосуют только члены Координационного совета! Кто за? Против? Воздержался? Принято подавляющим большинством, при двух «против» и одном воздержавшемся.
— Этим воздержавшимся, как обычно, оказался господин Болтянский! — оглядев собравшихся, пошутила Салье и, согнав с лица дружелюбную улыбку, продолжила. — Переходим к следующему по принятой повестке дня вопросу, который записан следующим образом: "О возможных нарушениях избирательного законодательства при выдвижении и регистрации кандидатов в народные депутаты всех уровней, выдвинутых от блока «Демвыборы-90».
— … и поддержанных! Марина Евгеньевна, мы проголосовали за «…и поддержанных»! — подсказал Болтянский.
— Не было никаких поддержанных, — с улыбкой возразил Мигайлин.
— А вам никто слова не давал, вы вообще не член Координационного совета! — вскричал Болтянский.
— Коллеги, не спорьте! Андрей Викторович прав, мы приняли так, как он говорит: "…выдвинутых или поддержанных блоком «Демвыборы-90», — прикрикнула на спорящих Салье и постучала карандашом по столу. — Предоставляю слово для доклада Андрею Ильичу Мигайлину…
— Он не член Координационного совета и по регламенту не имеет права голоса, — с сердитым лицом возразил Болтянский.
— Извините, коллеги, я ошиблась: не для доклада, а для справки. В нашем регламенте оговорено, что председательствующий может дать слово специалисту для оглашения справок, — поправилась Салье.
— Какой специалист? В выборах-89 он участия не принимал! — воскликнул Филиппов.
— Коллеги, не будем спорить, давайте заслушаем, Пожалуйста, Андрей Ильич!
— Пусть объяснит, почему одного и того же кандидата выдвигают по несколько предприятий и организаций, — громко сказал Болтянский и с довольным видом оглядел собравшихся.
— Начну с ответа на вопрос уважаемого Андрея Викторовича, — как ни в чем не бывало, Мигайлин поклонился Филиппову. — На выборах прошлого года, как справедливо заметил коллега Болтянский, выявилась закономерность: чем ближе был кандидат к партийным органам, тем больше у него было выдвижений…
— …не только к партийным, но и к гэбистским органам, — пробурчал Болтянский.
— … согласен, и к органам КГБ, — не переставая улыбаться продолжал Мигайлин. — Подоплека проста: тогда проводились окружные собрания, которые решали, кого из кандидатов допустить к выборам, а кого отсеивать. Ясно, что чем больше было у кандидата выдвижений, тем больше голосов «априори» он имел на окружном собрании. Таким образом партбюрократы обеспечивали преимущества своих выдвиженцев. Если коллега Болтянский помнит, то по Куйбышевскому округу один из кандидатов, кажется секретарь райкома, имел выдвижения от двух аптек, от Управления цензуры — Горлита, и, — представьте! — от четырех пожарных команд. Такой порядок сильно затруднял прохождение демократических кандидатов, и многие из них выбывали из борьбы. Сейчас ситуация совсем другая благодаря законодательно работе, проделанной Собчаком, Болдыревым, Щелкановым, Гдляном и Ивановым, Никольским и другими членами Межрегиональной депутатской группы. Окружных собраний больше нет, но в избирательном законе осталось множество белых пятен, которые дают возможность комиссиям произвольно отказывать кандидатам в регистрации. Соответствующих конфликтов в городе очень много. Как правило отказы в регистрации получают кандидаты, поддержанные Ассоциацией избирателей, обществом «Мемориал», блоком «Демвыборы-90» и, разумеется, — ЛНФ. Думаю, дело в том, что состав избирательных комиссий формируется партийно-советской номенклатурой и послушно исполняет ее волю.
Вывод из этого ясен: кандидаты прогрессивной направленности, отражающие демократические позиции должны заранее подстраховаться несколькими протоколами о выдвижении, чтобы в случае придирок не давать повода снимать их с регистрации. Возможности для этого сегодня есть: трудовые коллективы обрели достоинство и не идут на поводу у парткомов, и, самое главное, в городе возникло организованное гражданское движение.
— Открыл Америку! Тоже мне — специалист! — вскричал Филиппов.
— По регламенту на заслушивание справок отводится не больше трех минут, — громко сказал Болтянский.
— Основное я уже высказал. Благодарю за внимание, коллеги, — улыбаясь, развел руками Мигайлин.
— Но этого совершенно недостаточно! Мы должны выработать документ, такой окончательный документ…, — громко начал Филиппов, но его остановила Салье:
— Предлагаю принять сообщение коллеги Мигайлина в качестве рекомендации для наших кандидатов. Кто «за»? Против? Воздержался? Андрей Ильич! Запишите пожалуйста в протокол: «Принято простым большинством голосов».
Заговорили все сразу, и в возникшем шуме Рубашкин ничего не слышал.
— По повестке дня. Предлагаю… Коллеги, прошу внимания! — Салье повысила голос. — Остался главный вопрос: как мы отреагируем на митинг, созванный Обкомом КПСС. Перед этим объявляю перерыв на десять минут. Кто хочет курить, пожалуйста — на лестницу.
— Петр Андреевич, можно вас на минутку? — жестом приглашая его подойти и, протянула Рубашкину несколько исписанных от руки листов.
— Я подготовила статью о кооперативном движении. Попрошу вас, где надо, поправить и подготовить для опубликования.
— С публикацией будут трудности, — просматривая начало, заметил Рубашкин.
— В «Смене» напечатают. Я договорюсь с Югиным, мы его выдвинули в депутаты России, и он не посмеет отказать, — уверенно сказала Салье.
— Я тогда пойду домой, начну работать, — сказал Рубашкин, поглядев на часы: было без нескольких минут одиннадцать.
— Только не откладывайте, — велела Салье и повернулась к ожидавшему рядом Нестерову.
— Марина Евгеньевна, вчера суд закончился: Брусницын получил два года лагерей общего режима, — торопясь, сказал Рубашкин.
— Я знаю. Очень жаль, на выборах Роман Яковлевич мог бы очень пригодиться, — посмотрев через плечо на Рубашкина, сказала Салье.
— Адвокат будет подавать апелляцию. Мы можем провести демонстрацию протеста, опубликовать наше мнение. Это повлияет на пересмотр дела в горсуде.
— Брусницына осудили за наркотики. Вы хотите, чтобы демократов обвинили в том, что мы наркоманы? — неожиданно вмешался Мигайлин.
— Но ведь наркотики ему подкинули! За этой провокацией стоит КГБ, — воскликнул Рубашкин.
— А чем вы это докажите? — улыбнувшись, спросил Мигайлин.
— Я сам видел, я был у Брусницына во время обыска! — волнуясь, объяснил Рубашкин.
— Вы видели, как сотрудники КГБ закладывали наркотик? Нет, вы видели, как их обнаружили. Наши противники только и ждут повода, чтобы нас ошельмовать. Представьте, как по всему городу развешены плакаты: «ЛНФ покрывает наркоманов!»
— Пожалуй, Андрей Ильич прав. Заступаться сейчас за Брусницына политически нецелесообразно, — сказала Салье.
— Но Брусницын никогда не был наркоманом! — вскричал Рубашкин.
— Подождем окончания выборов, и тогда посмотрим, что можно сделать, — заключила Салье, и Рубашкин понял, что спорить бесполезно.
* * *
С трудом отыскав пальто и шарф, Рубашкин вышел и квартиры. На лестнице толпились курильщики, и желтоватый свет лампочки едва пробивался сквозь клубы папиросного дыма.
— У России собственное предназначение и уникальное геополитическое положение на перепутье между Востоком и Западом, — увлеченно размахивая горящей сигаретой, говорил Мигайлин.
— Свобода всегда приходила к нам с Запада, а кнут и нагайка — с Востока, — проходя мимо, заметил Рубашкин и не стал слушать, что говорят другие.
Тротуары высушило, но воздух был свеж от запаха талого снега. Небо очистилось, и в темной глубине мерцали редкие звезды, дул слабый ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68