д. Такая позиция вызвала сразу гонения на духоборцев: их ссылали на поселение в Сибирь, на по­слушание в монастыри, на фортификационные работы, на каторгу; в монастырях садисты-монахи нередко сажали духоборцев в «столбы», т. е. такие карцеры, в которых нельзя было ни стать, ни лечь, а можно было только си­деть. Духоборцы пытались защищаться. Когда в 1791 г. екатеринославские духоборцы были арестованы, они по­дали губернатору оправдательное заявление, в котором изложили исповедание своей веры, стремясь доказать, что в их религиозных взглядах нет ничего худого и зако-нопреступного, и просили смотреть на их дело как на исключительно духовное, касающееся лишь спасения их душ. Но начальство не поверило этим уверениям и сосла­ло просителей в Сибирь.
Екатеринославское «Духоборческое исповедание», ко­нечно, нельзя считать подлинным и полным выражением духоборческой доктрины, ибо это есть прежде всего апо­логия, и апологетическая тенденция, естественно, оказа­ла решительное влияние на тон и содержание «Испове­дания». Составление его было поручено, по-видимому, са­мому ученому собрату, знавшему хорошо не только пи­сание, но и произведения украинских мистиков, быть мо­жет, даже гностиков; с другой стороны, «Исповедание» выдвигает на первый план теоретическую доктрину - вопрос о противоположности духа как оживотворяющего, просвещающего разума и плоти, или той низменной поч­вы, в которой «засеменяется грех»; вопрос о духовно-аллегорическом толковании священного писания; вопрос о взаимном отношении духа и тела, властей и подданных, богатых и бедных; рассуждения о всех этих предметах были написаны чрезвычайно тяжелым и витиеватым язы­ком. И действительно, теория на первый взгляд получилась как будто совершенно невинная. Из принципов дуа­лизма и некоторых элементов неоплатонизма она строит русское издание гностицизма. Душа, причастная бо­жеству, была сотворена до сотворения мира; и только ради испытания или наказания за грех перед божеством она заключается в темницу тела, где она должна томиться и страдать. Плоть сама по себе есть зло; в ней засеменяется грех, который отвращает душу от небесного и божественного. Вся история людей есть не что иное, как постоянная борьба духа и плоти. История Каина и Авеля - это аллегория; Каин - плоть, Авель - дух; сыны Каина - люди, познавшие рабство плоти, сыны Авеля - люди, служащие духу, истинные чада божий. Племя Каина постоянно и ожесточенно преследует сынов Авеля, и последние пришли в такое крайнее притеснение, что понадобилось вмешательство божества, которое уста­новило власти, законы, внешние церковные установления и формулы, чтобы люди «не загрызлись, как псы, а силь­нейшие не придушили немощнейших». Поэтому все поли­тические и церковные учреждения имеют значение лишь временных и чрезвычайных явлений, которые долж­ны отпасть, когда любовь окончательно восторжествует в мире, когда все люди станут подобны им, духоборцам, истинным чадам божиим, в которых духовно засеменился сам Иисус Христос. Однако уже за этими спекуляциями чувствовалось отрицательное отношение духоборцев к миру; при всей своей тупости это почувствовало и на­чальство, которое, очевидно, несмотря на всю ученость и туманность изложения «Исповедания», поняло, кого, собственно, духоборцы причисляют к сынам Каина.
Таким образом, уже в 80-х годах среди духоборчества сложилась дуалистическая идеология; яснее всего она выступает в псалмах и песнях, которые пелись на духо­борческих собраниях. Из них мы и узнаем доктрину ду­хоборчества в чистом виде, без всякой гностической или дуалистической приправы. Племя Авеля - это те, кото­рые возлюбили печать господню, им «на земле тесно жить и охульно слыть»; племя Каина - это те, которые возлюбили печать антихристову, им «на свете простран­но жить и похвально слыть, у них есть попы-наемники, разложили они власы долгие, разогнали наших правед­ных свидетелев, где эти свидетели свидетельствуют». Бог всем заповедал «трудиться - питаться», Адаму дал соху да борону, Еве - гребень да гребенку, но сыны Каина забыли об этой божественной заповеди, и труд достался только на долю сынов Авеля. Зараженные «сребролюби­ем», этим корнем всякого греха, сыны Каина обездолили сынов Авеля, и стали сыны Авеля «бедными сиротами»:
Хорошо вам, братцы, петь,
Петь пообедамши -
А как я, горькая сирота,
Да нынче не обедала,
А вчера я, горькая сирота,
Не вечеряла.
А сыны Каина стали богатыми и господами - «попами, дьяками, князьями, неправедными судьями». Сыны Каина имеют на своей совести самые большие грехи - идолопоклонство и сребролюбие - и гонят постоянно сы­нов Авеля. Сыны Авеля и сыны Каина были и во времена Иисуса Христа; за Христом шли бедные люди, рыбаки, а против него были «богатые люди жидовские» - архи­ереи, книжники, фарисеи, которые и распяли в конце концов Иисуса. Эти же сыны Каина извратили и Христо­ву церковь - они создали «рукотворные церкви», поста­вили там вещественные образы, за все там берут - и за родины, и за крестины, и за свадьбы, и за похороны; все это от диавола, сделано с тою целью, чтобы «затоптать Христово учение», «скрыть истинное» и «связать свет» этими установлениями. Однако свет связать все-таки не удалось, свет светит через духоборцев, сынов Авеля. «Ду­хоборцы - полки Иисусовы, полковника Создаима» (!), создавшего небо и землю, - «нам свет открыл и в нас свет сотворил», - говорит духоборческий псалом. Духо­борцы служат богу духом; тело их - храм божий, ду­ша - образ божий.
Духоборчество исходило, следовательно, из той же противоположности господа и антихриста, из которой ис­ходили и все другие крестьянские секты. Но рассужде­ния «Духоборческого исповедания» и излияния псалмов и песен, перелицовавшие самобытный русский дуализм на восточно-греческий лад, все же не были только внешним приемом. И отношение к «духу», и практическая доктри­на духоборчества были одинаково мало похожи на хлы­стовское понимание «духа» и на прежние приемы борь­бы с антихристом. Это различие имеет под собой соци­альное основание, опираясь на иную социальную среду, чем та среда, на почве которой возникли пассивные кре­стьянские секты.
Различие в этом отношении с бегунством вполне яс­ное: бегунство опиралось на беглых крестьян, искавших выхода из крепостной неволи в самовольном уходе из-под гнета помещика и в добровольном скитании по глухим, ненаселенным местам. Различие с хлыстовством не так ясно и должно быть вскрыто. Хлыстовская масса - это крестьянство, не хотевшее или не смевшее уйти из-под крепостного ярма; но к ней присосались такие элементы, которые ушли из крепостного состояния на легальном основании и либо уже дифференцировались окончатель­но от остального крестьянства, либо превратились в де­ревенскую буржуазию. Эти последние элементы исполь­зовали пассивную идеологию и практику хлыстовщины для укрепления своих позиций в буржуазном стане. В противоположность хлыстовщине духоборчество, по-видимому, с самого начала состояло преимущественно именно из дифференцирующихся или дифференцировав­шихся элементов деревни, для которых религиозная орга­низация, как и для некоторых элементов беспоповщины, должна была заменить, так сказать, профессиональную организацию, служившую их интересам в процессе пер­воначального накопления. А «мир», в котором духобор­цам приходилось проделывать этот процесс, на каждом шагу их связывал: от деревни они отошли, но она про­должала их удерживать искусственными путами, а город не принимал их, пока они не отделились формально от деревни. «Попы, дьяки, князья и неправедные судьи» - это именно те элементы дворянского крепостнического строя, которые мешали простору действий начинающего капиталиста. С подобными же препятствиями встречался и молодой английский капитализм XVI-XVII вв.; и его представители, подобно духоборцам, в лице пуритан так­же противопоставили себя в качестве нового истинного Израиля нечестивой Иезавели - папистам и англикан­ским роялистам. Другим путем, но к той же позиции, как мы видели, в свое время пришли беспоповцы с их отрицанием «внешних» и запрещением иметь общение с последними.
Буржуазный характер духоборческой идеологии, не­смотря на ее видимый радикализм, виден также из це­лого ряда других характерных черт и сказывается так­же в культе. Так, уже из «Духоборческого исповедания» видно, что духоборцы вовсе не отвергали всех «книг»; они признавали священное писание, но с некоторыми ого­ворками и условиями. Они говорили, что в том виде, как оно есть, священное писание не имеет значения высшего авторитета, ибо, во-первых, оно не есть первое и последнее откровение. Откровение дается непосредственно «ду­хом»; «дух» просвещает человеческий разум и помогает раскрывать тайный смысл писания, закрытый людскими добавлениями и искажениями; истолкованное при помо­щи «духа» писание становится уже руководящей нормой. Смысл учения о троице, например, духовно толковался таким образом: «Троица - существо непостижимое: отец-бог - память, сын-бог - разум, дух-бог - воля: бог-трои­ца - един». Значит, духоборческий «дух» - это не дикое опьянение во время радений, но разумное исследование и рассуждение. Таким образом, от магического мистициз­ма духоборцы перешли к аллегорическому рационализ­му, методу чисто буржуазного характера. Также совер­шенно очевидно, что такой «разумный дух» должен был дать и совершенно иные практические советы. Екатеринославские духоборцы не изложили систематически сво­ей практической морали; но уже некоторые места «Духо­борческого исповедания» дают возможность указать, в какую сторону хотел направить их практическую работу их «дух». «Все творения господни... прекрасны, благи и невинны суть и точно и единственно на утехи и удоволь­ствия человеку созданы», но на деле ими владеют и на­слаждаются не все, а лишь «забывшие в сердцах госпо­да», которые стараются «побольше награбить и захва­тить бы славы и всех благ мира в руки своя... Отсюда вся злая в мире». Это зло мира и должны уничтожить духо­борцы, как «истинные» и «воистинные люди». Человек вообще по своей природе есть «чудное, дивное творение божие», ибо в нем пребывает душа, которая есть «ум не­бесный», «ум божественный». Но действие этой души про­является лишь в достойных того людях, которые знают и соблюдают «закон бога». Эти избранные люди, конечно, духоборцы; борьба за «духа» должна была привести их к обладанию «всеми творениями господними», к пользо­ванию всеми «утехами и удовольствиями»...
Буржуазный характер духоборческой доктрины осо­бенно ярко сказывается в разделении всех «избранных», т. е. членов секты, на две группы. «Избранные» не все равны, но делятся на две категории: «людей истинных», к которым относится духоборческая масса, и «людей воистинных», к которым относятся духоборческие вожди и пророки. Эти последние - «столбы до небес», «Христы». Духоборческое учение о Христе было сформулировано окончательно Капустиным, который преобразовал докт­рину хлыстовства о постоянном воплощении Христа, соединив ее с екатеринославским учением о «духе» как о божественном разуме. Христос - это и есть божествен­ный разум; впервые он явился в Иисусе, в котором оби­тал, как душа в теле, но затем не вознесся на небо, а продолжает пребывать на земле согласно обетованию: «Се я с вами во вся дни до скончания века». Последую­щим вместилищем души Иисуса были первые римские папы, затем другие праведники, затем духоборческие пророки, «столбы до неба» - Силуан Колесников, сам Капустин: «Я действительно Христос, ваш господь, па­дите ниц предо мною и обожайте меня»; после Капусти­на Христос будет жить в его сыне и так далее в его по­томстве, ибо степень «разумности» всегда передается по наследству от отца к сыну. Для духоборческой массы Капустин, его жена и родственники стали «святыми пра­ведными», и их призывали впоследствии духоборцы в мо­литвах наравне с господом и богородицей. Обладание постоянно воплощающимся Христом давало духоборцам повод заявлять, что «царство божие посреди нас» и что они поэтому являются истинным божиим родом.
Мы видим, что духоборческая идеология в основе своей исходила из некоторых понятных и близких кресть­янству анимистических и дуалистических воззрений; но в своем развитии она вобрала в себя также ряд книжных и даже богословских элементов, возникавших в среде буржуазной верхушки духоборчества, и потому в целом духоборческая идеология отличается смешанным и даже местами противоречивым характером. Еще яснее смеше­ние старых крестьянских элементов с новыми буржуаз­ными веяниями проглядывает в духоборческой обрядно­сти. Общественное богослужение у духоборцев было уп­рощено и рационализировано на протестантский образец и состояло в пении и чтении псалмов и стихов, но в зак­лючение обязательно поминались «святые родители» и основатели секты. По умершем не плакали и не причи­тали, ибо «дух» его якобы оставался среди живых; но умирающий, если у него хватало сил, должен был про­читать апокрифическое сказание «Сон богородицы», в котором суммированы чисто народные взгляды на судь­бу души после смерти, а главнейшим моментом похорон­ного обряда считался поминальный обед. Духоборцы от­вергали иконы, мощи, даже крест, отрицательно относи­лись к культу святых и даже троицу толковали аллего­рически. Но одновременно с этим сохранились без вся­ких возражений со стороны «Христов» и учителей заклинательные молитвы в форме старых заговоров. Такой мо­литвой был только что упомянутый «Сон богородицы», который считался спасительным не только для умираю­щих, но и для родильниц, и всякого человека, якобы ох­ранял от всяких напастей; в других заговорах призывал­ся в качестве магического орудия против сатаны крест, ангелы, ангел-хранитель и некоторые святые; магическое значение придавалось, как в Древней Руси, двенадцати пятницам и пяти архангелам. По свидетельству Бонч-Бруевича, кроме таких полуофициальных молитв быто­вали среди духоборцев и подлинные заговоры, хранив­шиеся в тайне колдуньями и знахарями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71