Но на ее протяжении у синода были и победы.
Первою победою, хотя и не очень крупною, была уже упоминавшаяся нами передача патриарших, архиерейских и монастырских вотчин «сборами и правлением» в веде­ние синода. При этом прежний Монастырский приказ был преобразован в синодскую камер-контору. Это рас­поряжение до известной степени восстанавливало эко­номическую независимость церкви: за вычетом всяких положенных сборов, которые по-прежнему должны бы­ли отсылаться в камер- и штате-коллегии, остальные до­ходы поступали в полное распоряжение синода, который мог теперь изменять штатные расписания и затягивать введение частей штатов, находившихся еще в стадии раз­работки. Однако такое положение дела продолжалось недолго. Через пять лет, в 1726 г., в синоде был получен именной указ Екатерины I, в котором императрица, «под­ражая трудам высокославныя памяти государя импера­тора», констатировала, что от хозяйственных и админи­стративных дел по вотчинам Духовное Собрание «стало быть отягощено», отчего «во управлении духовных дел учинилось помешательство»; вследствие этого указ осво­бождал синод «от бремени хозяйственных забот» и ос­тавлял его «точию при едином правлении в духовных делах». Указ делил синодальное правление на два «апар­тамента». Первый «апартамент», состоявший из ше­сти архиереев, должен был «управлять всякия духовныя дела в всероссийской церкви»; во втором, состоявшем из пяти светских чиновников, указ определял «быть суду и расправе, також смотрению сборов и экономии». Это была настоящая реформа синода. Второй «апартамент» вскоре стал просто «коллегией экономии синодального правления»; эта коллегия была в 1727 г. подчинена се­нату, а затем со стороны отчетности была подчинена контролю камер-коллегии и ревизион-коллегии. Подлин­ной причиной реформы была, конечно, вовсе не забота о правильном течении духовных дел, а результаты хозяй­ничанья синода - по казенным сборам начала накапли­ваться недоимка. Величина ее на 1726 г. точно не извест­на. Но еще по расчетам на 1724 г. должен был получить­ся дефицит 12 321 руб. 34'Д коп. деньгами и 11700 чтв. хлебом, дефицит, который, вероятно, был синодом пере­ложен прежде всего на казенные сборы. Хаос в госу­дарственном управлении при императорской чехарде после смерти Петра благоприятствовал некоторое время синоду и при новом порядке управления вотчинами. Ког­да в 1732 г. правительство Анны почувствовало себя ук­репившимся и стало приводить в порядок финансовые дела, то оказалось, что за синодом с 1724 г. накопилась в недоимке по казенным сборам огромная по тому вре­мени сумма - 84 817 руб. 92 коп., из которой синод смог покрыть в том же году только 3000 руб. С этого вре­мени настали для церковного хозяйства опять черные дни. Постоянно нуждавшееся в средствах правительство Анны приняло ряд экстренных мер. Сначала оно хотело впредь до покрытия недоимки собирать в казну весь до­ход с церковных вотчин, удерживая даже и архиерейское жалованье; но на эту меру оно все же не решилось и стало выколачивать недоимки при помощи воевод и спе­циально посылавшихся офицеров. При помощи этих мер недоимку все же не удалось погасить, и в 1738 г. она все еще достигала почтенной суммы - 47 857 руб. 71 коп. Тогда было решено покончить со всякой тенью зависи­мости коллегии экономии от синода. В апреле 1738 г. си­нод получил из кабинета министров именной указ о пе­редаче коллегии экономии в ведение сената; одновремен­но в указе, данном сенату, мера мотивировалась самым откровенным образом: так как накопилось за церковны­ми землями недоимок свыше 40 000 руб., «а собирание и выбирание недоимок - дело светское, а св. синод и без того важнейшими духовными делами весьма отягощен, того ради заблагорассудили мы оные синодальный, ка­зенный и дворцовый приказы сообщить в коллегию эко­номии...». Президентом коллегии экономии был назна­чен генерал-лейтенант Волков, пославший в церковные вотчины воинские команды, которые сразу уменьшили недоимку до 15 996 руб.
Передышка от этого «разорения» наступила для си­нода только в 1741 г., когда на престоле опять началась чехарда. Синод добился от Анны Леопольдовны возвра­щения части вотчин, а затем в 1744 г. добился от набожной императрицы Елизаветы упразднения коллегии эко­номии и передачи всех вотчин в ведомство и управление синода, с тем, чтобы доходы распределялись тем же по­рядком, какой был положен при Петре. Эта общая фор­мулировка вновь открывала синоду широкий простор. Казенная недоимка, уже в 1742 г. опять вскочившая до 47 452 руб. 42? коп., с 1744 г. стала расти с невероятной быстротою и на 1762 г., сейчас же после смерти Елиза­веты, достигла колоссальной суммы в 355 803 руб. 12? коп., - и это несмотря на энергичную борьбу с синодом первого елизаветинского обер-прокурора синода, гене­рал-провиантмейстера князя Шаховского, который за 12 лет своего пребывания в должности сумел оттягать для казны 100 000 руб. из синодских средств. Когда в 1753 г. синод добился отставки Шаховского, казна почти сов­сем перестала получать свою долю из церковных дохо­дов, так что в 1757 г. даже сама Елизавета, нуждавшая­ся в деньгах для Семилетней войны, стала думать о ме­рах, «дабы духовный чин не был отягощаем мирскими попечениями». Но все ее предложения синод хоронил по первому разряду в бесконечных конференциях и комис­сиях.
«Попечение» синода о церковных вотчинах привело не только к уменьшению доходов казны, но также и к таким последствиям, которые стали грозить безопасно­сти дворянского государства. Эксплуатация крестьян ар­хиерейских и монастырских вотчин приняла неслыхан­ные по жестокости и грабительству размеры; на кресть­ян сыпались как из рога изобилия лишние сборы и по­винности, «всяческие обиды и разорения». При сборах повинностей церковные приказчики били неисправных плательщиков батогами, иногда до смерти, отбирали по­следний кусок хлеба и обрекали целые волости на голод. Они брали в этом пример с самих иерархов. Так, архи­мандрит Иоаким в вотчинах своего монастыря, под са­мой Москвой, в Рузском уезде, самовольно сжинал крестьянский хлеб, производил потравы на крестьянских полях и лугах, отнимал у крестьян хлеб и скот, томил крестьян в холодной, забивал до смерти; от голода в его вотчинах умерло 13 человек. Синод не давал хода жалобам на архимандрита, и дело началось только тогда, ко­гда хозяйничание Иоакима приобрело настолько скан­дальный характер, что московские власти были вынуж­дены вмешаться. С начала 50-х годов учащаются и уси­ливаются бунты архиерейских и монастырских крестьян; возбуждается церковными учреждениями множество дел «об ослушаниях и противностях» крестьян; в 1759 г. по­ложение было признано настолько серьезным, что сенат учредил особую комиссию для разбора дел о крестьян­ских волнениях в церковных вотчинах. Дворяне забили тревогу, так как брожение из церковных вотчин грозило перекинуться в их вотчины. Так назрел второй, особен­но жгучий мотив для окончательной секуляризации цер­ковных вотчин.
Первая проба фактической секуляризации была про­изведена в 1762 г. Петром III. Он вообще не стеснялся с церковью: издал приказ об удалении из церквей всех икон, кроме Христа и богородицы, и предписал всем свя­щенникам обрить бороды и носить штатское платье. В вопросе о церковных имуществах он действовал столь же решительно. Ссылаясь на волнения крестьян в цер­ковных вотчинах, он учредил в Москве новую коллегию экономии для управления церковными имуществами, подведомственную сенату. Вместо «духовных персон» в церковные вотчины были назначены офицеры для управ­ления «и защищения крестьян от всяких обид»; все дела о волнениях церковных крестьян были прекращены. Взамен прежних оброков в пользу церковных господ крестьяне были обложены однообразным казенным об­роком сверх подушного налога и получили всю ту за­пашку, которая ранее вспахивалась в пользу архиереев и монастырей. Офицеры, назначенные управителями цер­ковных вотчин, конечно, оказались не лучше прежних «духовных персон»; по выражению Арсения Мацеевича, они готовы были «спаса и богородицу ободрать», так что крестьяне выиграли от совершившейся перемены немно­го. Екатерина II, скоро спихнувшая своего супруга с пре­стола, ловко воспользовалась недовольством церковных кругов, возникшим в связи с этими мерами. В своем ма­нифесте о вступлении на престол она мотивировала, меж­ду прочим, переворот необходимостью спасти церковь и веру от разрушения и поругания, заявляла, что «не име­ем мы намерения и желания присвоить себе церковные имения», а меру Петра III объявила в сенате необдуман­ной. Однако это был только ловкий дипломатический прием, не пошедший далее полумеры 12 августа 1762 г., когда имения были номинально «на время» возвращены церкви, но управление ими и половина рублевого оклада остались в светских руках. Крестьянские волнения в цер­ковных вотчинах, не прекращавшиеся и после 1762 г., скоро дали возможность ликвидировать отмену «необ­думанной меры». Не прошло и полугода после такой ква­лификации указа Петра III, как была учреждена особая комиссия о церковных имениях, в инструкции которой был уже намечен план секуляризации; он предусмат­ривал производство описи всех церковных имений, пере­устройство их хозяйства сообразно данным описей и «при­меняйся лучшему хозяйству светских помещиков», «со­чинение» штатов епархий, монастырей, соборов и духов­ных школ и обращение части доходов и монастырей на призрение раненых, увечных и отставных воинов; для уп­равления вотчинами и распределения их доходов инст­рукция предполагала учреждение «главной духовной экономической коллегии».
Таким образом, торжество церковников было преж­девременно, а еще через год из уст той же защитницы церкви от поругания и разрушения синодальные архие­реи услыхали совершенно иную речь. «Существенная ваша обязанность состоит в управлении церквами, в со­вершении таинств, в проповедовании слова божия, в защищении веры, в молитвах и воздержании..; Вы преемники апостолов, которым повелел бог внушать людям презре­ние к богатствам и которые были очень бедны. Царство их было не от мира сего: вы меня понимаете? Я слыша­ла истину эту из уст ваших. Как можете вы, как дерза­ете, не нарушая должности звания своего и не терзаясь в совести, обладать бесчисленными богатствами, имея беспредельные владения, которые делают вас в могуще­стве равными царям? Вы просвещенны, вы не можете не видеть, что все сии имения похищены у государства (!). Если вы повинуетесь законам, если вы вернейшие мои подданные, то не умедлите возвратить государству все то, чем вы несправедливым образом обладаете». Можно себе представить, какой переполох произвела в синоде эта речь, столь характерная для Екатерины, начавшая­ся с восхваления идеальной миссии церкви и кончивша­яся обвинением той же церкви чуть ли не в грабеже.
Обращение церковных имений «на истинную пользу душеспасительную», как выразился манифест 1764 г. о секуляризации, не заставило себя долго ждать, 12 мая 1763 г. была учреждена на равных правах с другими коллегиями коллегия экономии, совершенно независи­мая от синода и подчиненная, как и прочие коллегии, сенату; она приняла от синода в свое ведение все цер­ковные вотчины и составила на 1764 г. их баланс, по ко­торому за ними числилось еще недоимок 154 407 руб. 9 коп.; за два года после «необдуманной меры» Петра III недоимка уменьшилась на 200 000 руб., а 26 февраля г. последовал манифест, окончательно и беспово­ротно экспроприировавший церковь. Манифест лицемерно оговаривается, что императрица вовсе не желает об­ратить церковное достояние «на какое-либо употребле­ние свету и его суете»; нет, оно будет обращено лишь на богоугодные дела. Эти дела таковы: проведение стро­гих церковных штатов и содержание церкви на основе этих штатов, призрение отставных военных инвалидов, пенсии офицерам, их вдовам и сиротам и пособия им на случай смерти, остальное в доход казны вообще... Фак­тическое распределение было таково: государство полу­чило около 1 500 000 руб. ежегодного дохода на тогдаш­ние деньги; из этих денег было положено отпустить на содержание церковных учреждений, лишившихся вот­чин, только 462 869 руб.. затем 250 000 руб. было назна­чено на призрение инвалидов и пенсии, а все остальное, т. е. больше половины, оставалось в полном распоряже­нии государства... Крестьян перешло в собственность го­сударства 910 866 ревизских душ, получивших название «экономических». Положение их осталось тяжелым, Манифестом прежний рублевый оброк был повышен до полутора рубля, затем в 1768 г. - до двух рублей, а по­том до трех (1783 г.), вследствие чего доходы государства от секуляризованных имений достигли к концу XVIII в. почти 3 000 000 руб.
Епископы и архимандриты, зависевшие теперь всеце­ло от государства, с горечью смотрели на уплывшее без­возвратно из их рук золотое дно. Им воспользовалось, конечно, не только дворянское правительство, но и само дворянство. Последнее, как установил манифест, получило значительный пенсионный фонд; но этого ему было мало, и оно протянуло руки к церковным землям. Правда, первое время правительство довольно строго со­блюдало принцип неотчуждаемости секуляризованных имений, такой порядок заставлял дворян жаловаться: деревни и люди были отданы церкви «от набожных пра­ведных людей» «для поминовения душ дателей, и следственно, с некоим родом условия», теперь же «деревни не к тем возвратились, которых предки разорили для сыскания рая душе своей». Этот прозрачный намек на то, что и дворянство имеет право на кусок из добычи, был скоро понят. В конце царствования Екатерины на­чалась раздача секуляризованных земель «разным вель­можам и любимцам государыни», продолжавшаяся и при Павле; всего за это время ушло в дворянские руки более 50 000 душ прежних церковных крестьян.
ЦЕРКОВЬ-ВЕДОМСТВО ПРАВОСЛАВНОГО ИСПОВЕДАНИЯ
После 1764 г. церковная фронда навсегда замолка­ет - для нее не было больше материальной базы. Епар­хиальные епископы и синод были совершенно лишены вотчин и целиком перешли на жалованье;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71