Оставшиеся враги вынуждены были разделиться. Один с криком бросился
на Эмпедокла, двое других яростно атаковали Еврита.
- Спартиат, не забудь, пун мой! - вновь заорал философ, рассекая
пополам отлично закаленный клинок, подбиравшийся к его животу. Еврит не
ответил. Парировав выпад чернобородого, кого Эмпедокл именовал пуном, он
перехватил ему руку и ударил врага коленом в живот. Тот охнул и начал
оседать. Еврит присел одновременно с ним, и сделал это очень вовремя,
потому что меч другого убийцы просвистел прямо над его головой.
Обозлившись на свой промах, нападавший ударил еще раз. Еврит увернулся
вновь, а вот корчившийся от боли пун не успел. Бронзовое острие попало ему
чуть выше глаза и вышло наружу, покрытое кроваво-жирными сгустками
умерщвленного мозга. Воспользовавшись замешательством врага, Еврит вонзил
свой ксифос в последний раз. Клинок вошел в левый бок и вышел из правого.
Роняя изо рта струйки крови, воин рухнул на труп чернобородого.
- Отличный удар! - похвалил также расправившийся со своим последним
врагом Эмпедокл. Еврит кивнул и, упершись ногой в труп, не без труда
освободил клинок, застрявший в ребрах. В этот миг философ обнаружил, что
чернобородый, как и все остальные, мертв.
- Зачем ты убил пуна?! - набросился он на Еврита. - Ведь я велел тебе
не трогать его!
- Это не я, а вот он. - Еврит указал острием ксифоса на
распростертого на полу воина, изо рта которого набежала порядочная лужица
крови. - Он слишком неосторожно махал мечом.
- Болваны! - Эмпедокл брезгливо скривил губы. - Это наемники Ферона.
Видишь, какие у них шлемы? - Шлемы у убитых были действительно очень
своеобразные - с большими нащечниками и тремя медными завитками на
затылке. Еврит впервые видел подобные. - Такие шлемы изготавливают в
Этрурии. Ими пользуются воины Великой Эллады [Великая Эллада - группа
греческих полисов, находящихся в Южной Италии; наиболее значительными
являлись Таронт, Сибарис, Кротон, Неаполь, Посидония]. В войске Ферона
много наемников из Кротона и Тарента. Видно, тиран не слишком щедр, вот
они и решили подзаработать, прикончив меня. Их нанял этот пун, а вот кто
платил ему, мы уже, к сожалению, не узнаем...
- А ты оживи его, - как бы между прочим предложил Еврит, вытирая
окровавленный меч о одежду одного из убитых.
- Тебе рассказал об этом Павсаний?
- Да.
- Я бы мог попытаться, но к сожалению меч повредил лобные доли мозга.
Он будет двигаться, но не сможет говорить.
Спартиат выразительно посмотрел на философа, словно говоря: слова
недорого стоят. Эмпедокл перехватил этот взгляд.
- Все жаждут чуда, - пробормотал он. - Ну ладно, смотри.
Склонившись над неподвижным телом мудрец сделал несколько
кругообразных движений руками вокруг окровавленной головы. В тот же миг
мертвец пошевелился и открыл правый глаз; левый очевидно был поврежден
ударом меча. Затем он начал вставать, нащупывая скрюченными пальцами
рукоять меча. Еврит попятился. Чудо-клинок Эмпедокла описал дугу и упал на
шею того, кто еще недавно был человеком. Струйки крови из перерубленных
артерий забрызгали ноги философа. Тело, лишенное головы, кулем осело на
пол и застыло, на этот раз навсегда.
- Вот и все. Теперь он уже наверняка ничего не скажет, - философски
заметил Эмпедокл. - Впрочем, это уже неважно. Я догадываюсь, чьих рук это
дело. Пойдем-ка лучше посмотрим, что там случилось с бедным Павсанием.
- А ты уверен, что там, - Еврит кивнул головой в сторону двери, -
больше никого не осталось?
- Уверен. Эти ребята не настолько умны, а кроме того, ни один из них
не согласился бы, чтобы его товарищ ожидал развития событий где-нибудь в
кустах, в то время как он рискует шкурой в доме. Ну и последнее, самое
главное - они не рассчитывали встретить такой прием.
Философ подошел к лежащему замертво Павсанию, легко, словно ребенка,
взял его на руки и положил на стол, предварительно сбросив локтем посуду.
Серебряные блюда покатились с жалобным звоном, великолепный расписной фиал
разлетелся вдребезги. Осмотрев своего ученика, Эмпедокл хмыкнул. Вид у
него был озадаченный.
- Да у него ни одной царапины!
Спартиат отвернулся и, не в силах больше сдерживаться, рассмеялся.
- Ты что?
- Он просто лишился чувств при виде крови.
- Тьфу, мальчишка! - Эмпедокл в Сердцах сплюнул и тоже засмеялся. -
Придется потребовать с него деньги за разбитую посуду.
- Возьми их у мертвецов. Пун расплатился с ними золотом.
- Да? - Философ нагнулся к ближайшему покойнику, нащупал под
пропитанной кровью туникой кошель, извлек его и, развязав тесемку, высыпал
на стол штук двадцать золотых монет. - Хм, действительно. Но как ты
догадался?
- Не знаю. Просто пришло на ум.
- Просто... - задумчиво протянул философ. - Просто, мой друг, это не
объяснение. В нашем мире нет ничего простого. Возьми эти монеты себе.
- Не нужно. - Еврит сделал протестующий жест ладонью. - Мы привыкли к
железу.
- Возьми, - настаивал Эмпедокл. - Купишь себе новую одежду. Твоя вся
забрызгана кровью.
Спартиат осмотрел себя. Действительно, вид у него был как у мясника
на бойне. Впрочем, Эмпедокл выглядел не лучше, вот только кровь была менее
заметна на пурпурной ткани.
- Ну хорошо. - Еврит взял одну монету. Философ усмехнулся.
- Странные вы все-таки люди, спартиаты. Хотя я начинаю понимать,
почему Воин полюбил вас.
- Воин?
- Так я называю царя Леонида, - пояснил Эмпедокл.
- А как он зовет тебя?
- Жрец.
Мудрец похлопал ученика по щекам. Однако тот не собирался приходить в
себя. Тогда Эмпедокл оставил его на время в покое и взял со стола кратер с
вином. Сделав несколько больших глотков, он плотоядно облизал губы и
протянул сосуд спартиату. Тот отрицательно покачал головой.
- Я не пью чистое вино.
- Напрасно. Вода разжижает кровь, а вино делает ее более горячей,
хотя... - философ не говорил. Поставив кратер на место, он вновь похлопал
Павсания по щекам. Тот слегка дернулся, но глаз не открыл. - Похвальное
упорство, достойное лучшего применения. Ему надлежало быть столь же
упорным во время схватки! - прокомментировал Эмпедокл поведение ученика.
Затем он с одобрением взглянул на спартиата. - Ты славно дрался.
- Но хуже, чем ты. - Еврит вспомнил, как пренебрежительно отозвался о
мудреце в разговоре с Павсанием и ему стало стыдно.
- Просто я намного опытнее. С годами ты превзойдешь меня.
Единственный, кого ты никогда не сможешь превзойти, это Воин.
- Я знаю.
- В благодарность за твою помощь я хочу сделать тебе подарок. Ты
можешь выбрать себе любой клинок, который тебе нравится. - Еврит тут же
посмотрел на чудо-меч, положенный философом рядом с Павсанием. Заметив
этот взгляд, Эмпедокл поспешно добавил:
- Кроме этого. Это мой меч.
- Тогда я возьму акинак. Он хорошо сбалансирован.
- Замечание опытного воина! - с уважением произнес Эмпедокл и заорал:
- Ну когда же этот несносный Павсаний очнется!
Крик возымел воздействие. Ученик открыл глаза, но увидев пятна крови,
щедро покрывавшие одежду спартиата, мудреца и свою собственную, поспешно
закрыл их. Эмпедокл бесцеремонно толкнул его в бок.
- Вставай! Все кончено. Или, быть может, ты хочешь, чтобы тебя
бросили в яму вместе с этими мертвецами?
Подобная перспектива пришлась не по душе Павсанию, и он поспешно
поднялся. Впрочем толку от него все равно было мало. Едва увидев трупы,
обезглавленные чудо-мечом, акрагантянин тут же закрыл глаза вновь. В итоге
всю грязную работу пришлось делать Евриту и Эмпедоклу.
В укромном уголке леса была вырыта большая яма, ставшая последним
пристанищем наемников и их чернобородого предводителя. Как только могила
была засыпана землей, Еврит собрался уходить. Ему надо было успеть
присоединиться к прочим спартиатам до того, как они отправятся в дворец
Ферона. Перед тем как проститься, Эмпедокл передал ему письмо, а также
новенький пурпурный хитон и роскошный, шитый золотыми нитками плащ.
- Немного не по росту, зато без следов крови. - Не слушая возражений,
мудрец заставил спартиата переодеться, добавив:
- Вернешь, когда купишь себе новую одежду.
- Как же я верну? - спросил Еврит. - Ведь сразу после аудиенции у
тирана мы возвратимся в Сиракузы.
- Попросишь любого горожанина передать хитон и плащ философу
Эмпедоклу. Не сомневайся, все будет исполнено в точности. Чернь меня
обожает.
Вместе с Павсанием он проводил Еврита до самых ворот. Когда они шли
через лес, Эмпедокл нагнулся и указал рукой на едва приметную проволочку,
в несколько рядов лежавшую на тропинке.
- Дз-зинь! - сказал он, подражая звону колокольчика, предупредившего
о появлении незваных гостей. Не говоря ни слова, Еврит укоризненно покачал
головой. Догадавшись, о чем тот подумал, философ усмехнулся. - Игра. Ведь
жизнь ничто. Умирая, человек вновь воскресает в другом обличье и его муки
продолжаются. И так тысячу поколений, пока душа не очистится и не будет
допущена в царство светлых духом. Похоже на бред? - спросил он и сам
ответил на свой вопрос:
- Так и есть. Но люди верят, потому что хотят жить. И умирать без
страха. Как прекрасно умирать, зная, что через мгновение возродишься
вновь.
У ворот они распрощались. Евриту предстояло быть участником
переговоров с акрагантским тираном Фероном; переговоров, увы, неудачных.
Эмпедоклу было назначено на этот день вызывать дождь. Стояла жара и нивы
нуждались в поливе. Павсанию надлежало замывать кровавые пятна,
покрывавшие пол и стены трапезной, и при этом размышлять о смысле жизни.
Их пути разошлись. Быть может надолго, а скорей навсегда. Пока же они еще
могли видеть друг друга.
Философ и его ученик смотрели вслед уходящему воину до тех пор, пока
он не скрылся за изгибом улицы. Здесь Еврит обернулся и увидел две
неподвижные фигуры, одна из которых, облаченная в пурпур, была словно с
ног до головы покрыта запекшейся кровью, вторая была бела, подобно коже
невинной девушки. Алое на белом... Кровь так эффектно и пугающе смотрится
на снегу. Спартиат помахал рукой.
Он был благодарен Судьбе, сведшей его с этими людьми.
Странными людьми, интересными людьми, загадочными людьми; людьми, в
чьей душе мудрость уживалась с жестокостью.
Он был благодарен Судьбе, даровавшей ему возможность жить именно в
это время.
Странное время, интересное время, загадочное время; время, напоенное
кровавыми ветрами и приходящим из неведомых глубин огнем познания.
Время, равное тысяче поколений.
Время жить.
Время...

Диалог по поводу похвального слова тирании,
так и не сказанного философом Эмпедоклом
[Фаларид (Фаларис) - тиран Акраганта, правивший в 6 в.
до н.э. Проводил активную экспансионистскую политику.
"Прославился" тем, что сжигал своих политических
противников в медном быке. Несмотря на жестокость,
деятельность Фаларида высоко оценивалась его
современниками, в том числе и Пифагором.]
Фаларид. Что означают слова, сказанные тобою, Эмпедокл, о готовности
произнести похвальное слово тирании? Значит ли это, что ты наконец признал
тиранию как единственно правильную форму правления?
Эмпедокл. Ни в коем случае. Тирания есть зло, избежать которое было
бы благом для любого народа.
Фаларид. По-твоему, зло заключается в тирании или любой единоличной
власти?
Эмпедокл. Любая власть безнравственна.
Фаларид. Из сказанного тобой я могу сделать вывод, что ты отрицаешь
абсолютно любую власть.
Эмпедокл. В определенной мере - да. Любая власть несовершенна, ибо
устанавливается человеком, который далек от совершенства.
Фаларид. А если власть установлена богом или богами? Подобная власть
должна быть идеальной.
Эмпедокл. На это я имею три контраргумента. Первый - боги не должны
вмешиваться в дела людей. По крайней мере благоразумные боги. Второй -
полагаю, ты согласишься со мной, отношения между самими богами далеки от
идеальных. Тиран Зевс не может удержать в полной покорности своих рабов.
Фаларид. Власть Зевса наследственна и происходит из глубокой
древности, потому я назвал бы Зевса базилевсом [базилевс - царь в
архаичной Греции].
Эмпедокл. Считать базилевсом того, кто сверг собственного отца. О
какой легитимности здесь может идти речь? Низвергать царственных отцов -
удел тиранов!
Фаларид. Ты заблуждаешься.
Эмпедокл. Вовсе нет. И третий - чтобы раз и навсегда покончить с этим
спором по поводу развратников и лгунов с Олимпа, признаюсь, что склонен
присоединиться к мнению Протагора [Протагор (480-410 до н.э.) - виднейший
философ-софист, оказавший влияние на Перикла, Еврипида и Демокрита; за
скептическое отношение к богам был изгнан из Афин], сказавшего: "О богах я
не могу утверждать ни что они существуют, ни что их нет".
Фаларид. Выходит, ты считаешь, что боги не существуют на самом деле.
Эмпедокл. Вовсе нет. Но я считаю, что они выглядят иначе, чем
полагает традиция. Я имел смелость как-то заметить по этому поводу:
Бог не имеет над телом ни головы человечьей,
Ни двух ветвящихся рук, вверх со спины устремленных,
Ни скорых колен, ни ступней, ни органов, шерстью покрытых,
Дух он священный и только, скрытый от нашего слова,
Пронзающий разумом быстрым космос от края до края.
Фаларид. Бог есть лишь мыслящий дух. Позволь не согласиться с тобой,
Эмпедокл. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Так о чем мы говорили прежде?
Эмпедокл. Верно о тирании.
Фаларид. Я хвалил ее, ты ругал.
Эмпедокл. Нет, до этого еще не дошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164