Он ждал ее слов, но дщерь Илиона
молчала. Разве поверит богоподобный Атрид в то, что ждет его скорая смерть
от руки собственной жены-изменницы.
Кассандра грустно улыбнулась и провела рукою по отшлифованному лезвию
лабриса, на котором уже проступила незримая пока человеческому глазу
кровь. Двумя ударами этого топора будет расколот жребий Агамемнона, а
третий предназначен ей, Кассандре.
Воссияло вышедшее из-за туч солнце, являя золотой лик Феба. И
безумная Кассандра воскликнула:
- Свобода близится!

5. ДЕЛЬФЫ. ФОКИДА
Юноша был совершенно обнажен. Он мчался что есть сил по узкой
извилистой дороге, вдоль которой стояли восторженно кричащие люди, и ветер
ласкал разгоряченную кожу. Следом за ним бежали восемь мужчин с факелами в
руках.
Поворот, еще один, мимо сокровищницы афинян, вновь поворот и он,
наконец, вбежал на известняковую террасу, на которой возвышался храм
Аполлона. Бегун обогнул беломраморное здание и очутился на небольшой
площадке, где находился алтарь. Именно в этом месте, если верить преданию,
Аполлон убил змея Пифона. Здесь и должна была произойти вторая часть
действа, именуемого септерией.
Праздник септерии, посвященный победе бога света над злобным змеем
пифоном, проводился редко - всего раз в девять лет - и было большой
удачей, что именно Зерону выпала честь изображать самого светозарного
Феба.
Войдя в круг около алтаря, образованный жрецами и зеваками, юноша
ждал, когда подбегут факелоносцы; огонь, несомый ими, символизировал
солнечный свет. Лишь тогда появится Пифон, и представление вступит в
завершающую фазу. Бег по неровной дороге дался Зерону нелегко. Грудь его
часто вздымалась, стройное мускулистое тело было покрыто потом. Именно
из-за этого красивого тела и правильного лица его, собственно говоря, и
выбрали на роль Аполлона. Иных достоинств у младшего жреца не было.
Сзади послышалось прерывистое дыхание. Зерон обернулся. Это наконец
подоспели замешкавшиеся факелоносцы, притащившие за собой еще несколько
сот зрителей. Тяжело отдуваясь, они стали полукругом в нескольких шагах от
Зерона и подняли вверх факелы, возвещая, что бог света прибыл.
Пифон, в отличие от незадачливых бегунов, не заставил себя долго
ждать. Толпа охнула и дала дорогу веретенообразному, в двенадцать локтей
длиной существу, которое весьма сноровисто ползло по земле. Один Зевс
знал, сколько времени и сил понадобилось двум жрецам, чтобы научиться
столь правдоподобно изображать змею. Оболочка Пифона была изготовлена из
выдубленных бычьих шкур. Искусный художник покрыл ее множеством
изображений змеиных пастей, извергающих дым и пламя. Тулово Пифона венчала
огромная голова с двумя рядами зубов и острым языком. В глазные впадины
были вставлены прозрачные желтые камни. Когда на них падали солнечные
лучи, казалось, что зрачки вспыхивают злобным огнем.
Змей прополз мимо алтаря и замер, не сводя мерцающих глаз с Зерона.
Затем он начал поднимать туловище, пока не преломился пополам. Теперь один
из жрецов, спрятанных в шкуре, стоял, а другой продолжал лежать. Юноша
видел, как стоящий жрец осматривает его в небольшую щелку, проделанную над
головой змея. Затем жрец подмигнул, и Зерон едва удержался от улыбки.
В этот миг вперед выступил поэт, державший в руках кифару. Это был
победитель конкурса гимнов-пэанов, написанных в честь Аполлона. Подобные
конкурсы проводились за день до септерии и победить в них было, поверьте,
совсем нелегко. Некогда сам великий Гесиод проиграл это соревнование.
Певец тронул рукой струны кифары и начал напевно читать гимн. Он пел,
прославляя бога.
Зевсом и Лето ты рожден.
На земле, возникшей из волн.
Ты обрел свой дом,
О, иэиэ, пэан.
Воссиял ярче солнца свод,
Блеск луны красотой затмил
Аполлон, Громовержца плод
Любви, о, иэ, пэан.
Некоторым зрителям подобные метафоры показались забавными. Послышался
сдавленный кашель, словно кто-то пытался подавить смех, но прочие зрители
внимали певцу вполне почтительно. Кифарист же тем временем разошелся еще
пуще.
Сладкоголосым гимнам твоим
Рукоплещет весь белый свет.
Счастьем своим людей одари
О иэиэ, пэан.
В младости странствовать тебе
Пришлось по отрогам Фокидских гор.
Преградил раз твой путь Пифон
Злобный, о иэ, пэан.
Последние строки послужили сигналом. Пифон двинулся к слегка
продрогшему на холодном горном ветерке Аполлону. Зерон, как его и учили,
быстро побежал вокруг алтаря. Змей неуклюже следовал за ним. Поэт
декламировал следующий гимн, но его уже никто не слушал. Зрители
увлеченно, словно на олимпийском состязании, подбадривали Зерона.
Обежав три раза вокруг алтаря, юноша вернулся на свое место. Вскоре
появился заметно подуставший Пифон. Поблескивая яркой чешуей, он подполз к
алтарю и наполовину взгромоздился на него. В этот миг один из жрецов
протянул Зерону позолоченный лук. Юноша сделал вид, что целится, и
отпустил тетиву. Раздался тонкий звук. Пифон рухнул на алтарь и застыл.
Зрители зааплодировали. Поэт вновь ударил по струнам кифары и запел свой
последний пэан.
Златоострой стрелой поразил
Змея, что тут же пал бездыхан.
Феб победный гимн сотворил
О, иэиэ, пэан.
Покровитель полей Эллады
И обильных лугов и гор,
Тонкорунных овечьих стад
Светлый, о, иэ, пэан.
Толпа приветствовала поэта одобрительными криками. Тот покраснел от
удовольствия и принял напыщенный вид. Девушки поднесли к подножию алтаря
корзины с фруктами и цветы. На этом празднество было закончено, но
зрители, не понимая этого, оставались на своих местах. Тем временем жрецы
стали разоблачать Пифона, а Зерон получил возможность накинуть на плечи
хламис [хламис (хламида) - плащ из плотной шерстяной материи, надеваемый
поверх хитона]. Едва из-под покровов кожаного кокона появились два
распаренных человека, аплодисменты зрителей переросли в овацию. Их
приветствовали словно победителей трудного состязания. Поэт слегка
оскорбился. Затем толпа начала расходиться. Вскоре у алтаря остались
несколько жрецов и два десятка зевак, готовых глазеть на что угодно.
К стоявшему чуть в стороне Зерону подошел старший жрец Криболай. Его
улыбка была необычайно приветлива.
- Ты отлично справился со своей ролью.
- Спасибо, - поблагодарил Зерон.
- Сегодня вечером не забудь прибрать целлу храма. Я не потерплю, если
пол будет грязен, как накануне.
- Но я...
Криболай не дал юноше докончить оправдание.
- Знаю, что ты скажешь. Мол, был занят приготовлениями к празднику.
Молодец. Но это не повод освобождать себя от основных обязанностей. Веди
себя впредь примерно и заслужишь награду. А сейчас иди и омой свое тело.
Негромко ругаясь, Зерон спустился к ручью, что протекал посередине
Кастальского ущелья. Вода была чиста и очень холодна. Сбросив плащ на
камень, юноша окунулся в ручей с головой и в тот же миг вылетел на
поверхность, хватая воздух схваченными спазмой легкими. Второй раз
получить подобное удовольствие Зерон не пожелал. Начало сводить ноги, и он
поспешно вылез на берег. Грубая шерсть хламиса как нельзя лучше подходила
для того, чтобы растереть ею тело. Внезапно юноша поймал на себе чей-то
взгляд и быстро обернулся. Никого. Но кусты шагах в тридцати от ручья чуть
колыхались. "Криболай!" - брезгливо подумал Зерон. О старшем жреце давно
ходили слухи, что он получает удовольствие от того, что подглядывает за
купающимися юношами и девушками.
- Развратный козел! - негромко ругнулся Зерон.
Чуткое эхо поймало эти слова и подхватило:
Козел!.. Зел-зел-зел...
В Кастальском ущелье было необычайно звонкое эхо, разносившее звук на
огромное расстояние. Зерон озорно усмехнулся, набрал полную грудь воздуха
и что есть сил закричал:
- Криболай - козел!
Его голос звонко разлился по ущелью и, прыгая тугим мячиком, донесся
до вершины Парнаса, где скучали музы. Дочери Зевса не удивились подобному
сообщению. Они давно придерживались в отношении Криболая именно такого
мнения.

- Почему ты смеешься?
- А по-твоему я должна плакать?
Криболай смутился, что с ним случалось нечасто и всегда в присутствии
Аристоники.
- Да нет... Но чему?
- Я только что слышала изумительное эхо.
- Вот как. И о чем же оно тебе поведало?
- Что ты - козел.
Глаза жреца налились дурной кровью.
- Кто это был? А впрочем, я и без тебя знаю. Ну, он у меня получит!
- Не вздумай сделать ему что-нибудь! - предупредила Аристоника.
- Это почему же?
- Я так хочу! - с вызовом ответила пифия и добавила:
- Если я узнаю, что с ним стали обращаться хуже, то напророчу такую
ахинею, что ты вовек ее не расхлебаешь!
- Я здесь именно затем, чтобы придавать хоть какой-то смысл тому
бреду, что ты несешь.
- Священному бреду!
- Ну пусть священному. - Криболаю явно хотелось прекратить этот
неприятный для него разговор. - Ладно, оставим это. Ты победила.
- Так-то! - воскликнула Аристоника. - Судя по твоему миролюбивому
настроению тебе от меня что-то нужно?
- Угадала. Сегодня на рассвете меня посетил гость... - Криболай
сделал многозначительную паузу. - С востока. Странный гость.
- Что ему нужно? - поинтересовалась Аристоника.
Не отвечая на вопрос Пифии, Криболай продолжал свой рассказ.
- Я до сих пор не могу понять, как он проник в мою комнату. Дверь
была закрыта на засов. Я хорошо помню, как собственноручно ее запирал...
- Что ему нужно?!
- Он хочет поговорить с тобою.
Жрица насмешливо скривила губы.
- Многие хотят поговорить с пифией. И все они терпеливо ждут.
- Этот не будет ждать.
- Тогда пускай проваливает.
- Не горячись. Я все же советую тебе принять его.
Аристоника взяла рукою подбородок жреца и заглянула ему в глаза.
- Сколько тебе заплатили?
Криболай не стал изворачиваться.
- Много. Но я согласился уговорить тебя не из-за денег.
- А из-за чего же.
На лице жреца появилась жалкая улыбка.
- Я боюсь его, - понижая голос, шепнул Криболай. - Он прячет лицо. А
еще от него веет холодом. Был миг, когда мне показалось, будто сам Танатос
явился забрать меня в царство мертвых.
- Никогда не пей чистое вино! - назидательно произнесла Аристоника.
- Ты думаешь я пьян?
Аристоника кивком головы подтвердила, что именно так она и думает.
Криболай не стал разубеждать пифию. От него и в самом деле припахивало
вином. Перед тем как явиться сюда, жрец выпил чашу неразбавленного
книдского, надеясь, что опьянение придаст ему храбрости.
- Так что мне ему передать?
- Пусть ждет. Скажи, что я занята. Тем более, что это правда. Ведь
если мне не изменяет память, сегодня я должна дать ответ коринфянам.
- Да, это так, - подтвердил Криболай.
- Тогда чего же мы ждем?
Криболай сделал судорожное движение губами, словно пытаясь
протолкнуть подальше застрявший в горле комок.
- На твоем месте я бы все же поговорил с ним.
Аристоника отмахнулась от надоедливого жреца.
- Успеется. - Пифия достала из ларя перевитый яркими лентами сверток.
- Поторопимся. Верно, коринфяне уже заждались нас.
Жрец не стал больше спорить. Он крикнул двух служек, которые должны
были помогать ему, после чего все четверо покинули храм и направились к
священному источнику.
Аристоника оказалась права. Коринфяне уже были на месте. Семь
именитых мужей составляли делегацию города, основанного некогда хитроумным
Сизифом. При появлении пифии и жрецов они оживились. Старший из коринфян
сделал шаг навстречу, намереваясь обратиться к Аристонике, но Криболай
остановил его жестом руки, давая понять, что время задавать вопросы еще не
настало. Аристоника же одарила могучего коринфянина томным взглядом.
Миновав почтительно расступившихся коринфских мужей, пифия
остановилась у священного источника. Легкое движение пальцев и, поясок,
стягивавший пеплос на талии, упал на траву. Нарочито медленно, словно
желая возбудить мужчин, жрица расстегнула заколку сначала на левом, затем
на правом плече. Одежда плавно скользнула вниз, обнажая стройное тело.
Аристоника была хороша собой и прекрасно знала об этом. Более всего в
жизни она любила такие мгновения, когда оголенное для священного омовения
тело ласкали вожделеющие взгляды мужей, особенно страстные из-за того, что
доступная взору, Аристоника была недосягаема для мужской плоти. Ведь пифия
была посвящена златокудрому Фебу и любого покусившегося на ее тело ожидала
немедленная смерть.
Возбужденная страстными мужскими взглядами, Аристоника нагнулась к
роднику и погрузила ладони в воду. Запрокинув к небу лицо, она вытянулась
в сладострастную дугу и чуть разжала пальцы. Влага тоненькой струйкой
брызнула сначала на грудь, затем на плечи, на жадно раскрытые губы. Вода
побежала по белоснежной коже, смывая с нее жаркие солнечные поцелуи.
Сверкающие капли скользили вокруг пышных чаш грудей, чуть замедляли свой
бег в ложбинке живота и исчезали, словно мечтая о наслаждении, меж бедер.
Затем они появлялись вновь, уже уставшие, и неспешно текли по стройным
лодыжкам, пока не растворялись в зеленой траве. Мужские взоры невольно
повторили путь этих живых струек. Сглатывая слюну, коринфяне опускали
глаза долу и пытались принять равнодушный вид. Но ни они, ни храмовые
служки не остались безразличны к этому священному стриптизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164