Неможно начертать пером моим, что произвело познание сие в Доброславе, его супруге и детях их. Должно быть свидетелем того или находиться в подобных обстоятельствах, чтоб иметь понятие о восхищении сего обрадованного семейства. Дети бросились к своим родителям, сжимали их колена; отец и мать обнимали их, прижимали к своему сердцу, произносили смятенные восклицания, лобзали их уста и очи; слезы их смешались, и все посторонние проливали оные от удовольствия, ибо в таком происшествии торжество природы возбуждает свои чувствования в душах всех чад своих сочеловеков.
— О день совершенной моей радости! — воскликнул Доброслав.— О Зимония, благодетельница моя, дар твой превзошел мое ожидание! Я имел надежду увидеть мою возлюбленную Милостану, но не ожидал, никогда не ожидал услышать сладчайшее название отца от детей моих.
Милостана, со своей стороны, лобызала руки своей тетки и наговорила много слов, содержащих более признания, нежели правильности; сердце обрадованной матери управляло языком ее.
Гипомен и его супруга, не знавшие до тех пор своих племянников, обнимали их с нежностию. Все вообще радовались, и все желали знать, какое участие имела Зимония в приключениях Доброславовых, как учинилась Милостана из рыбы розою и что значат белые птички, коих она принесла с собою и которые беспрестанно трепетались в клетке.
Баламир первый предложил о том Зимонии.
— Могущая волшебница,— сказал он,— не может от вас скрыто быть, какая судьба свела нас всех в сие место. Следственно, вы ведаете, что Баламир, покорный ваш слуга, примешан в приключениях ваших родственников и что он знает только начало их, например: я ведаю неосновательное подозрение короля волшебников; знаю, что Доброслав утратил свою супругу под видом рыбы; знаю, что дети его похищены; но какие причины принудили вас к сему немилостивому противу родителей поступку, ниже самим им не сведомы, равно и то, каким образом досталась в ваше покровительство Милостана? Может быть, не скрыто от вас о судьбе Алциды, Замиры и богини, сочетавшейся с Ярославом, и о прочем? Посему несправедливо будет оставить нас далее в любопытстве, ее ли только от вас зависит разрешить оное.
— С великим удовольствием,— отвечала Зимония,— я расскажу мою повесть, но столько, сколько мне возможно; ибо все подробности в состоянии объяснить лишь один король волшебников, бывший главным единственным орудием всех наших злоключений. Я ужасаюсь о судьбе его, потому что в тот день необходимо надлежало бы ему предстать здесь, если он истинно раскаялся в своей ошибке.
Но прежде, нежели начну я мою повесть,— примолвила Зимония,— должно мне дать свободу сим птичкам; они привыкли у меня летать по воле, и вы увидите, сколь они ручны.
Сказав сие, отворила она дверцы у клетки: птички выпорхнули и бросились к Доброславу и его супруге, они сели к ним на руки и трепетали крылышками, как бы оказывая некоторый род почтения. Потом обратились они к их детям, и одна из них села на плечо к Зелиану, другая к Доброчесту, а третья к Ярославу. Удивлялись столь ручным птичкам и делали об них разные рассуждения, кои пресечены были волшебницею, приступившею к удовлетворению просьбы Баламировой.
ПОВЕСТЬ ВОЛШЕБНИЦЫ ЗИМОНИИ
— Уповаю,— сказала она,— известно вам, что я в супружестве с королем волшебников прижила трех дочерей и как он по неосновательному оклеветанию от проклятого волшебника Зловурана взял подозрение, что я имею любовные обязательства с племянником моим Гипоменом и что для удержания его в моих узах будто бы во зло употребляю честь дочерей моих. Какие посему были следствия гнева его, отчасти известны Гипомену, о чем, надеюсь, он и сказывал, отчасти ж сокрыты, и для того надлежит мне с этого обстоятельства начать мою повесть.
Распорядя мщение свое противу мнимого оскорбителя чести своей и подкрепя Зловурана к преследованию его, посетил меня супруг мой в моем замке. Я обитала в горах Армейских, а он имел свою столицу на высочайшем хребте гор Рифейских. В рассуждении должности своей в управлении всем сонмищем волшебников, находящихся на северной половине земного шара, посещал он меня очень редко, а особливо с некоторого времени страсть его к одной девице, коей имени я не старалась проведать, отвлекла его так, что я не ожидала увидеть его в то время. Я могла думать, что постоянство мое привело его к раскаянию и что он пришел загладить неверность свою признанием предо мною, но я ужаснулась, увидя его скрежещуща от гнева и с неистовством произнесшего следующее:
— Неверная! Не думай, чтоб порочные дела твои могли от меня укрыться, я все ведаю. Не старайся также прибегать к лести, чтоб затмить хитростию произошедшее, нанесшее мне неизгладимый стыд; я уверен в том яснее дня и не приму никаких твоих оправданий.
После сего начал он мне рассказывать то, что внушил ему Зловуран и в чем чрез темные ответы подтвердила его очарованная книга. Я хотела было вывести его из заблуждения и объяснить ему истинное дело сего обстоятельства, но он не внимал и затыкал уши свои.
— Я не с тем пришел,—кричал он,—чтоб выслушивать твои оправдания, но для того, чтоб наказать тебя.
Потом начал он совершать жесточайшие заклинания, которых сам Чернобог и весь ад трепещет и кои пременить вовеки уже неможно.
Он бросил на меня свой очарованный платок и сказал:
— Отныне ты лишена возможности делать людям благодеяния, искусство твое теряет свою силу, ибо я лишаю тебя своего покровительства. Жилище твое будет сокрыто от всего света, и никто из несчастных в оное не прибегнет. Никто не может пременить судьбы твоей до тех пор, как рушитель покоя моего Гипомен не достанется в мои руки, тогда будет позволено тебе отлучаться из твоего замка куда тебе угодно, но ты ничего не можешь произвести чрез волшебство до тех пор, как не будет в руках твоих очарованная книга. Ты можешь уповать, что сего не случится никогда, потому что я сие мое сокровище сохраняю, как зеницу моего ока. Сей последний раз, в который ты меня видишь; не ожидай, неверная, чтоб сердце мое противу тебя смягчилось, ибо мне должно бы увериться в твоей невинности, но измена твоя мне доказана ясно.
От ужаса и огорчения была я вне себя. Я чувствовала, что знание мое меня оставило, я чувствовала и мою невинность, но не могла пременить моей участи. К усугублению ж моей горести услышала я изречение жестокого моего супруга в рассуждении судьбы дочерей наших, кои также были жертвами его мщения.
— Когда ты пренебрегла долг матери к своим дочерям,— продолжал он, пристойно потому лишить тебя оных. Ты не увидишь их до времени, когда они не но твоему желанию выберут себе супругов, сочетаются с оными и их утратят, ибо достойно, чтоб ты учинилась тещею самых низкого происхождения людей. Не думай, чтоб ты в состоянии была отвратить сей их стыд и несчастие: я в сей же час повелю подвластным мне духам отнести их в особливые для каждой из них построенные мною замки. Там будут они обитать во изобилии, но преданные собственной своей воле. Часть волшебного знания, свойственного им по природе, останется при них для того, чтоб они могли, превращаясь в разные виды, летать повсюду и избрать себе супругов по желанию: ты узнаешь, сколь удачен будет сей их выбор. Но чтоб понесли они наказание за нанесенное роду моему бесчестие, должны они утратить своих супругов, потому что сии не сохранят условий, кои они должны завещать им, вступая с ними в брак. Осана должна иметь такового, который бы не скучал, обитая в ее замке, и отнюдь не имел желания увидеть своих родителей. Замира получит на свою участь человека, весьма любопытного; а как некоторая тайна, которой собственности и сам я не проникаю, побудит ее от своего супруга скрываться, то он по любопытству своему в тайну сию проникнет. Алцида достанется нескромному, который выскажет то, что она ему таить повелит. По сим причинам, предсказанным мне очарованною книгою, лишатся они своих супругов и будут заключены в виде гнуснообразных тварей в очарованной башне. Освобождение их из сего заточения не прежде воспоследует, разве когда я найду, что или понятия мои о тебе были неосновательны, или уже воля богов уничтожит мои заклинания.
При окончании слов его вихрь подхватил дочерей моих, супруг мой также удалился, оставя меня в великой печали.
Ярослав, Доброчест и Зелиан поглядывали друг на друга при сем повествовании Зимониином, чая в угрозах короля волшебников находить некое сходство в приключениях их со своими супругами, но волшебница, не хотя заметить сих догадок их, продолжала рассказывать и тем принудила их ко вниманию.
— Прежде нежели уведомлю я вас о воспоследовавшем со мною с того времени, должна я предварить вас известием об очарованной книге. В первые дни нашего брака обещали мы друг другу учинить редчайший подарок, который бы был не токмо чудо в природе, но и для самого волшебного искусства. Король волшебников подарил мне ту невидимую шляпу, кою, как известно уже вам, вручила я Зелиану. Я с моей стороны призвала на помощь всю силу моей науки к сооружению очарованной книги: но признаюсь, что я, по свойственному всем женщинам пристрастию, желая управлять моим супругом, расположила оную так, что она в отсутствие могла давать кроме двоезначущих ответов; в прочем же я, присутствуя тайно при вопросах мужа моего, распоряжала ответы в книге по моим намерениям. Неискренность не прошла мне без наказания, потому что двоезначущие ответы, данные книгою при оклеветании меня Зловурандм. уверили супруга моего в подозрении и произвели не мне, но и многим бедственные следствия. Дух, определенный мною к очарованной книге, тотчас уведомил меня как о доносе Зловурановом, так и об ответах, учиненных книгою и утвердивших его клевету. Проникнув в опасность, могущую произойти от гнева моего супруга, прибегла я к ворожбе, чтоб узнать, какие мне в рассуждении сего сделать ему внушения. В замке Гипоменовом находилась волшебная доска, подаренная ему мною, которую получила я с великим трудом с острова Солнцева, где она хранилась крепко, яко наилучшее сокровище царя духов, и которая предсказала истину о судьбе каждого смертного. К ней-то прибегла я и получила следующее наставление:
«Боги, ненавидящие всякую несправедливость, обращают тебе в наказание орудие, изобретенное тобою к обману твоего супруга. Хотя сие произошло со стороны твоей не от злого намерения и промысл определяет всему счастливое окончание, но как твоя неосмотрительность в составлении очарованной книги учинилась бедственна дому царя дулебского, о чем узнаешь ты впоследствии, то как несчастия сии должны быть тебе общие, так и отвращение оных последовать чрез твое попечение. Посему внуши твоему супругу чрез очарованную книгу, кою он не преминет вопросить, чтоб он дочерей твоих разделил в особливые построенные им замки и оставил им на выбор их супругов; что сии влюбятся в людей низкого происхождения и потеряют их по причине; что Осанин муж будет привязан к своим родителям, Замирин весьма любопытен, а Алцидин нескромен».
Словом, мне сказано было волшебною доскою все то, что я внушила моему супругу и что объявил он мне при своих угрозах, как уже я объявляла.
«Сие обстоятельство,— продолжала волшебная доска, может быть, кажется тебе весьма смешно, но оно впоследствии учинится очень важно. Боги определяют дочерей твоих в супружество внукам царя, коему неосмотрительность твоя навлекла пагубные следствия; а потому участь твоя, племянника твоего и племянницы, и царя дулебского с его потомством будут иметь общую цепь. Вразумляясь от времени и случаев, ты должна распоряжать все приключения в твою пользу и учреждать себя по этому предсказанию».
По темному знаменованию последних слов сего предсказания я не могла заключить ничего достоверного, но, полагая от времени получить объяснение для моих действий, внушила моему супругу касающееся до дочерей моих: он последовал оному, как уже сказано выше. Я хотя ожидала того, что он учинил, как вещи, исполненной по моему внушению, но не уповала, чтоб гнев его простерся до лишения меня волшебной силы. Сие-то приключило мне несносную печаль, в которой была я по унесении от меня дочерей моих: ибо мне чрез то пресечена была возможность узнавать о происходящем и всякие случаи обращать в мою пользу для поправления неустройств, причиненных неосмотрительным сооружением очарованной книги.
И так в горести и неизвестности обитала я как невольница, заключенная в моем замке около года. Я утратила уже и надежду, чтоб могла я быть полезною судьбе моих дочерей и дому царя дулебского, в рассуждении того, что сила Гипоменова в волшебстве не подавала ни малого вида, чтоб король волшебников когда-либо мог овладеть им, а потому и я по-прежнему бы учинилась волшебницею.
Но в один день сверх ожидания моего предстал ко мне мой служебный дух, которого я не видала со времени, как престала быть волшебницею. Он уведомил меня, что Гипомен достался в руки моего супруга и что сие возвращает мне свободу и его к моим повелениям. Он донес мне о всех произошедших последствиях мщения короля волшебников и о чем, надеюсь, слышали вы от Гипомена, то есть: как Зловуран, подкрепляемый моим супругом, нанес разорение царству дулебскому; как царь, родитель Доброславов, очарованным копием поражен; как Доброслав спасен Гипоменом с сестрою своею Рогнедою и что Гипомен женился на Рогнеде, а Доброслав сочетаться должен с сестрою его Милостаною по низложению Зловурановом; что Доброслав, подкрепляемый своим зятем, получил от него талисман, хранивший его от гонения короля волшебников, и убил Зловурана; но что раздраженный тем супруг мой употребил сию оплошность Гипомепову в пользу и похитил его обще и с его супругою в неизвестное место; что Доброслав по возвращении своем не нашел не токмо зятя и сестры своей, но и своей невесты и что по внушению волшебной доски избрал жилище на самом сем месте, кое он мне описал обстоятельно. Не могу не признаться, что известие сие сколько обрадовало меня, с одной стороны, моею свободою, столько огорчило бедствиями разных особ, коим была я причиною.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74