— Да, любезный друг,— отвечал ему сей.— Руский богатырь не отвергнет никогда столь лестного приобретения. Но благодари своего духа-хранителя, наставившего меня, коим образом мог я прогнать смертоносный сон твой, который без сего легко бы учинился вечным.
После того рассказал ему Булат все, касающееся до его оживотворения. Уведомил также и о себе. Сидон довольно наслышался в жизни своей о славе и подвигах богатыря, своего избавителя, и сугубо обрадовался, что счастливый случай привел его с ним увидеться. Они обнялись, и, по просьбе Булатовой, оживший богатырь рассказал свою повесть следующими словами
ПРИКЛЮЧЕНИЯ БОГАТЫРЯ СИДОНА
— Прозвание мое имею от славного купеческого города Сидона, лежащего при Средиземном море. Отец мой был славен по великим торгам своим, учинившим его богатейшим гражданином в стране своей. Он воспитывал меня, предопределяя к своему промыслу, но я оказывал еще и в малых моих летах единственную склонность к оружию. Сколько ни препятствовал сему родитель мой, но не мог удержать, чтоб я тайно не упражнялся в навычке владеть оружием.
Я достал уже себе чрез египетских купцов полное вооружение, когда нечаянный случай привел в Сидон славного богатыря Еруслана Лазаревича. Похвалы его храбрости и подвигам воспалили врожденную мою страсть; я горел нетерпением достигнуть равной славы и учинить имя мое свету известным. На сей конец удалился я из родительского дома, оставя к отцу моему письмо, извещающее его о моем предприятии, и пришел к богатырю Еруслану.
Сей, узнав о желании моем посвятить себя славе, долго удерживал меня от опасного рода жизни, в который я вступить желал, рассказывал все трудности, с оною сопряженные, но видя, что я непоколебим, принял меня к себе в оруженосцы. У сего-то славного богатыря научился я употреблять оружие противу врагов добродетели, не щадить жизни в нужном случае и преодолевать все затруднения в знаменитых подвигах. Я был очевидцем ста двадцати поединков его со славнейшими богатырями, из коих навсегда выносил он победу. Редкого из покоренных им богатырей лишал он жизни, а только в необходимых обстоятельствах сопротивления довольствовался отнятием оружия у побежденного. Сие собирал он и хранил в особой пещере, находящейся в горах Кавказских. Мы объехали с ним почти весь восток, наполня следы наши честию и славою. Я имел уже счастие помогать моему богатырю в нескольких опасных сражениях и напоследок с обыкновенными обрядами произведен в достоинство богатыря и опоясан от Еруслана мечом, который вы теперь на мне видите. Хотя уставы богатырские и не дозволяют новопроизведенному следовать за своим начальником, ибо богатырь у богатыря не должен брать преимущества, кроме оружия, но я упросил его не отлучаться от меня до первого имеющего встретиться приключения, чтоб он был свидетелем моей неустрашимости.
Приближась к стране иберов и целтов, где в древности ярящийся богатырь Иракл разорвал землю и пропустил пролив из океана, остановились мы для отдохновения при подошве великой горы. Успокоение наше нарушено было приближением к нам глубоких лет старика. Невзи рая на видимую в лице его печаль и беспорядок его одежд, можно было приметить, что он человек знаменитый. Взглянув на нас, остановился он в изумлении; сие поощрило меня встать и спросить его о причине его сетования.
— Великодушный богатырь,— отвечал мне старик,— я не могу удовольствовать твоего любопытства, если ты не учинишь мне клятвенного обещания отвратить бедствие, коему я предоставлен.
— Государь мой,—сказал на сие ему я,—отвращать бедствия терпящим несчастия есть моя должность, но не ожидайте, чтоб я учинил вам клятву и предложил мои услуги, не ведая причины ваших бедств. Может быть, оные суть заслуженное наказание; а в таковых случаях звание мое воспрещает мне быть вашим защитником.
— Сие доказывает мне вашу добродетель,— подхватил старик.— Почему несправедливо б было требовать мне от вас клятв и скрывать несчастия мои от человека, коему небо, может быть, назначило оные разрушить; итак, внимай, великодушный богатырь.
Я несчастный владетель страны сей Иверон, царь целтиберский. Имел я сына и дочь, в коих была вся моя надежда. Зоран, так называется сын мой, прославился уже в трех битвах противу африканцев, а Зенида, дочь моя, приобрела зависть своих современниц как в рассуждении красоты, так и остроты разума. Я считаем был счастливым супругом, благополучным отцом и страшным государем от всех моих соседей. Но произвол судеб вдруг уничтожил мои приятные дни: кончина супруги моей наполнила оные горестию и бедствиями. Я не знал, что она была волшебница и что сила ее знания предохраняла царствование мое от множества скрытых злодеев. Смертельная ее неприятельница, волшебница Нагура, несчастным случаем восчувствовала беспредельную любовь к сыну моему. Стократно покушалась она увезти его в свой очарованный замок, но действие талисманов жены моей при жизни ее учинило все намерения Нагурины бесплодными.
С другой стороны, брат сей волшебницы, чародей Зивиял, пленился красотою моей дочери. Едва тело жены моей предано земле, еще не оплакали мы довольно урон сей, как оба чудовища появились во дворце моем. Нагура влетела в окно на огненном орле, а брат ее предстал в виде крылатого исполина.
— Царь целтиберский, — сказала мне волшебница, ты видишь во мне великом очную Нагуру, которая повелевает тремястами тысяч духов воздушных и толиким же числом обитающих в земле и в водах и коя одним словом может преобращать все стихии; а сей исполин есть брат мой Зивиял, король чародеев. Мы терпели несказанные обиды от покойной жены твоей, терпели оные без возможности отплатить ей оные, ибо сила ее талисманов уничтожала все наши покушения; но смерть ее учинила нас господами над всем, после нее оставшим. Однако ж мы не мстить пришли тебе, но учинить таковое предложение, от коего никто из смертных не может отказаться. Я люблю сына твоего, а брат мой то же чувствует к твоей дочери; приступи к сему союзу — и слава твоя умножится. Учинясь наследницею престола целтиберского, покорю я оному весь свет, и цари всех известных держав будут твои данники. Что ж надлежит до Зениды, брат мой учинит ее величайшею королевою, нежели могут найтиться на земли сей.
Я поражен был как громом от сего предложения. Женить сына на ведьме, имеющей только один глаз, свиные клыки и черную испещренную бородавками кожу, а дочь выдать за подобное чудовище — казалось мне не-возможностию. Хотя бы обольстили меня великолепные предложения их, но мог ли бы я склонить к тому детей моих, находящихся в лучшем цвете лет своих?
Зоран и Зенида были при мне во время сего ужасного посещения: дочь моя упала в обморок от страха, а сын сказал наотрез, что прелести великомочной Нагуры созданы не для него. Я ожидал, что наглость сына моего произведет опасные следствия; почему собрал расточенный мой рассудок и мыслил, чем бы отвратить угрожающее нам бедствие. Мне вспало на ум под каким-нибудь предлогом отложить на время удовлетворение их требованию, чтоб тем выиграть свободу для лучшего размышления, почему говорил в ответ следующее:
— Великая Нагура и великомочный король духов! Простите дерзкие слова моего сына, он еще очень молод и не может прямо чувствовать добра своего. Дочь моя также не властна располагать судьбою своею, и если бы произошло со стороны их некое упорство, то вам не должно взирать на сие; мое решение определить их участь. Однако ж как дело сие великой важности, то прошу дать мне на три дни срок, чтоб я с вельможами моими о сем посоветовать и расположить мог.
Чародеи казались быть оным довольны; дали требуемый срок и, обратясь в густые облаки, исчезли в глазах наших.
Я собрал мой тайный совет, предложил оному о случившемся и требовал мнения их и советов; согласиться на предложение чародеев — или в противном случае чем спастись от предстоящего их мщения.
Вельможи долго перешептывались между собою, и наконец первенствующий из них говорил мне, что долг государей есть жертвовать собою народному благу; и как обстоятельства мщения чародеев угрожают всеми возможными бедствиями государству, то лучше наследнику престола сочетаться браком поневоле, чем опровергнуть оный чрез отказ. Зениду также определили они в жертву безопасности отечества.
Я сам чувствовал ужасную сию необходимость и готов был возвестить детям моим страшный сей приговор, как сын и дочь моя, слушавшие тайно происходящее в совете, вошли ко мне.
— Здесь заключено о нашем несчастии, сказал Зоран,— меня, как наследника вашего престола, определяют в жертву благоденствия оного; но я отказываюсь от всех сих преимуществ, если оные на весь век мой должны учинить меня страдающим.
— Я также, о родитель мой,— сказала Зенида, — пронжу сердце мое в самое то мгновение, когда отдадите вы мою руку чудовищу.
Весь совет приведен был тем в замешательство. Все чувствовали, что требуемое от детей моих есть свыше человечества; но и не ведали, каким образом можно отвратить угрожаемую опасность.
Я распустил совет мой; призывал на помощь волшебников, но при имени Нагуры и Зивияла отрекались они своей помощию, говоря, что знание их далеко не равняется силе короля чародеев и сестры его. Отчаяние овладело мною; хотя я был государь, но притом был и отец, и не мог вознамериться погубить детей моих для моего покоя. С другой стороны, видел невозможность принудить детей моих к сему отвратительному браку, хотя бы и нашел в себе твердость учиниться их мучителем.
Я призвал к себе Зорана и Зениду и открыл им, что взял намерение подвергнуться всем лютостям чародея и сестры его, нежели учинить насилие сердцам детей своих. Они облились слезами, бросились в мои объятия и клялись, что не проживут часа, если приключится мне какое-нибудь несчастие. Мы сетовали, но не изобрели никакой помощи противу нашего злосчастия.
Роковые три дни почти прошли, каждый шорох наполнял меня ужасом; ибо я чаял быть приходу чародеев. Наконец умученные чувства мои повергли меня в крепкий сон.
Едва закрыл я мои вежди, представилась мне умершая моя супруга. Блестящий облак принес ее, окруженную сиянием, бессмертие видимо было в лице ее и одеждах. — Несчастный супруг,— сказала она мне.— Гонения
врагов моих не дают мне покоя в вечности, и я принуждена была оставить жилище радости, чтоб избавить детей моих от угрожающего им несчастия. Чрез два часа кончится данный тебе от Нагуры и брата ее срок; они не промедлят ни минуты и явятся к закончанию их требования. Обещай им все, если исполнят они одно твое предложение, и проси, чтоб они обещали то клятвенно. Тогда предложи им на разрешение загадку, кою найдешь ты написанную на золотой дощечке в том ящичке, который при смерти я открывать тебе запретила. Если они оную отгадают, то разумей, что само небо определяет бедствие нашим детям; но когда в том не успеют, то со стыдом должны будут отказаться от своего требования.
Я столько был обрадован сим видением, что в то же мгновение ока проснулся и бежал в покой, где хранился ящичек, содержащий в себе загадку. Открыв оный, прочел я написанное на золотой дощечке и наполнился великою надеждою в рассуждении хитрого смысла загадки; может >, быть, показался оный мне таковым для того, что я сам оного не постиг.
В надлежащее время Нагура и брат ее появились в великолепных колесницах, везомых огнедышащими змиями. Они вошли с гордостию в мои чертоги и требовали решительного ответа.
— Великомочная Нагура,— сказал я,— с моей стороны ничто уже не мешает учиниться мне с детьми моими благополучнейшим из смертных: Зоран согласен дать вам свою руку, а Зенида готова повергнуться в объятия прелестного вашего брата, если только вы или братец ваш разрешите одно клятвенное мое завещание. Я не думаю, чтоб великое ваше знание обрело затруднение уничтожить сие слабое препятствие. Жена моя, оставляя сей свет, взяла с меня присягу, чтоб я не отдавал ни дочери моей в супружество, ни сыну моему не позволял жениться, если невеста сего и жених той не отгадают одну загадку.
Волшебница и король чародеев, услышав сие, подняли громкий смех.
— Если только и препятствия,— говорили они,— то брак наш, конечно, ныне ж совершится.
— Но я не предложу загадки,— подхватил я, если вы не учините клятвенного обещания оставить ваше требование в случае, когда оную не отгадаете.
Нагура и Зивиял не отреклись от сего: они клялись ужаснейшими клятвами и написали кровию своею завещание оставить меня в покое, если предложенную загадку не разрешат.
Тогда я, вынув золотую дощечку, читал им следующее.
На другой стороне дощечки написана была отгадка, что это значит розовый куст; и как, впрочем, ни проста была задача, но ни Нагура, ни Зивиял разрешить оной не могли. Они пришли в великое замешательство, просили меня повторить чтение, чесали себя в голове, топали ногами, изъясняли неоднократно, но навсегда навыворот, и наконец, пришед в великую злобу, открылись, что хотя они задачи не отгадали и потому оставляют требование свое на союз с моими детьми, но найдут средства дать мне восчувствовать, что заслуживает дерзкий, учинивший себе неприятелями Нагуру и Зивияла. Выговоря сие, исчезли они, оставя по себе в покоях нестерпимый смрад.
Хотя угрозы их наполнили меня ужасом, но оный прогоняло воображение, что я толь легким средством отвратил ненавистные союзы для детей моих. Прошел целый месяц, в который опасность моя о мщении от чародеев начала в мыслях моих проходить. Они нарочно дали мне на столько отдохновения, чтоб тем жесточее повергнуть меня в чувствование моих бедствий. Вдруг прибежал ко мне вестник, что на государство мое напал исполин, имеющий львиную голову и на каждый день съедающий по десяти человек из моих подданных.
Не медля, собрал я моих вельмож и, совещавши с ними, послал против сего чудовища все мое войско, ожидая, что множество сих преодолеет силу одного чудовища; однако ж оное возвратилось без всякого успеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74