Предприимчивость сей жены обещает нам успех в нашем намерении.
Сколько Змиулан был злобен, столько ж и нетерпелив; он в то ж мгновение ока изготовился лететь в острова разбойничьи. Не оставляя своего любимого змеиного вида, прибавил он к оному только двенадцать крыл, из коих каждое составляли по два духа. Оные помчали его по воздуху и опустили близ города Царь-девицы на заповедных лугах, в которых она, тогда прогуливаясь, рвала разные травы, содержащие, по мнению ее, таинственную силу.
Представьте себе неустрашимость сей женщины, что она, увидя пред собою спад шее с воздуха таковое ужасное чудовище, нимало не оробела, но приготовилась к защищению копием и мечом своим. Однако Змиулан ненадолго оставил ее в сем смятении; он, перекинувшись назад, принял на себя свой собственный вид, прибавя только к оному некоторые украшения, например: зверообразное лицо его не было уже запачкано змеиной кровию; клокастые его волосы не торчали вверх, как рога: оные увенчаны были блистающею короною; мохнатое и черное его тело покрыто было долгою одеждою с изображением разноличных дияволов и пылающего пламени ; в руке держал он чародейный жезл, обвитый змеею.
— Неустрашимость твоя, великая государыня,— сказал он ей,— заслуживает полное мое к тебе почтение. Знай, что я царь чародеев и ведаю склонность твою к сей важной науке; для сего-то и предстал я к тебе, чтоб учинить тебя в оной могущею и чтоб привести тебя в состояние повелевать духами и всем адом.
Царь-девица так обрадовалась сему неожидаемому счастию, что, забыв свой сан, бросилась пред ним на колена; благодарила его и обещала ему, как учителю, совершенное свое повиновение.
— Обещание мое непременно,— продолжал Змиулан. — Ты, конечно, вскоре познаешь таинства моего знания; но одно только предстоит тебе препятствие, которое, конечно, без труда преодолеет твоя неустрашимость. Расположение твоих созвездий, под коими ты родилась, не дозволяет тебе учиниться совершенною в таинственной науке, поколь ты не овладеешь венцом Русовым. Сей венец есть тот, коим венчаются князи храброго русского народа, покорившего области финские и устрашившего все здешние страны непобедимым своим оружием. Столица, в коей хранится венец сей, лежит не в дальности от берегов великого озера, Ирмер называемого, и до которой с островов твоих можно пройти водяным путем. Не надейся на мое в том покровительство; ты должна овладеть сим венцом с одним твоим воинством, без всякой чрезъестественной помощи. Все, что ты можешь от мер)я ожидать в сем случае, будет состоять в показании тебе пути до города великой Русы, и что я введу тебя невидимую в храм, где хранится венец оный, чтоб ты, узнав его, не могла учинить ошибки во время нападения. Если хочешь, сей час мы туда отправимся; избирай путь: по воздуху ли или водою?
Царь-девица имела довольно отважности, чтоб предпочесть чрезвычайное шествие обыкновенному; она открыла о том чародею и принесла ему твердые клятвы, что или погибнет, или в надлежащее время овладеет венцом Русовым. Змиулан посредством своего чародейного жезла учинил потребные учреждения. По прочтении им некоторых таинственных слов огненное облако, в быстром вихре крутясь, опустилось перед удивленной обладательницей разбойничьих островов и, разорвавшись с громом из своего клуба, представило колесницу, запряженную двумя крылатыми змиями. Чародей вошел во оную, оставя своей ученице занять большое место, и вручил ей вожжи для управления чудовищных возников. Царь-девица с вели кою смелостию тронула вожжами; колесница поднялась на воздух и как стрела помчалась в ту страну, куда чародей приказывал спутнице своей править.
- Примечайте прилежно путь сей, - говорил он ей, дабы без ошибки могли вы с морскими своими судами плыть и пристать в надлежащем месте.
Они летели на север чрез пролив Готфский, чрез море Варяжское до устья Невы-реки, а потом над оною до Ладина озера. Итак, Царь-девица усмотрела наконец, что из сего озера есть сообщение рекою Мутною с великим Ирмером, на берегу которого в густом лесу опустились на землю.
— Нам не более десяти верст осталось до столицы руской,— сказал чародей.— Невидимою ли или во образе какой-нибудь мелкой твари желаете вы осмотреть вели кую Русу и храм, где хранится венец?
Она избрала последнее; почему Змиулан обратил ее в бабочку, а сам принял вид шершня, и в образе сих насекомых повел ее тихим летанием в назначенное место.
— Примечайте, государыня моя, продолжал Змиулан,— сие обстоятельство, что вам легко овладеть нужною для вас вещью; сей лес простирается от самого озера до столичного города; на берегах бывшие крепости разорены в междоусобную войну, засады из оных выведены, подзорные башни без часовых; вот что причиняется государству, в котором правитель печется только о самом себе и о удовлетворении своим страстям; где вельможи, забыв отечество, спорят только о начальстве и заняты лишь своекорыстием; где государственные сокровища расточаются, а войска служат без награждения, и где каждый вельможа имеет на своей стороне несколько под купленных ратников, чтоб начинать в выгоду свою войны междоусобные. Ныне нет здесь рати ни оборонительной, ни наступательной; воины упражняются либо в разбоях, или служат за наем врагам своего отечества, но некогда войти в пределы руские с мечом было дело невозможное, и вы отнюдь не могли бы овладеть венцом Русовым
В сих и подобных тому разговорах достигли они столицы и осмотрели беспрепятственно все, что нужно было видеть. Потом чародей, приняв обыкновенный свой змеиный образ, отнес Царь-девицу в ее дворец. Там сделал он ей наставление, каким образом можно соорудить мореходные безопасные суда, управляемые ветрилами, которые в десять крат могут быстрее плавать, нежели чрез греблю веслами, и, сделав ей прочие нужные наставления, удалился в свою пещеру
Между тем, как Царь-девица упражнялась в строении флота и в прочих вооружениях, предвидел я бурю, грозящую моему отечеству; но чем мог я оную отвратить? Мне, в силу клятв моих, как хранителю златого сосуда, не можно было с острова сего отлучаться. Тщетно посылал я несчастному князю Желатугу наставления чрез сновидения; он внимать оным не хотел, или не мог, быв приведен в слабость своими льстецами, либо от того, что недоброжелатели своему отечеству, укрепясь во время междоусобий, весьма ограничили его верховную власть. Обстоятельство сие было весьма бедственно в народе, который издревле привык жить под одною самодержавною особою.
Но чтоб не отступить в излишние околичности, скажу тебе, любезный богатырь, что Царь-девица напала неожидаемо на столицу рускую, почти без всякой обороны разграбила оную и, обще с государственными сокровищами похитя венец Русов, возвратилась торжествующею в острова свои.
Чародей уже дожидался ее во внутренних покоях дворца, чтоб сдержать свое безбожное обещание в преподании ей наставления в чародейной науке. Он в короткое время обучил ее многим таинствам и учинил повелительницею над начальником вестоносных духов Астулфом. Сей дар его был приятнейший, каковым только мог он одолжить Царь-девицу. Врожденная женскому полу страсть любопытства заняла ее без изъятия; она беспрестанно почти упражнялась в слушании случаев, происходящих во всех странах света, и Астулф, потчевая ее сместью из истины и лжи, довольно имел работы на всякий день. Но сам чародей препровождал время сие не в одном только учении Царь-девицы; он, считая, что боги по похищении венца Русова совершенно отвратились от народа славянского, и что в оном после того имеющие умножиться пороки еще и более подвигнут их на гнев, чаял, что уже время покуситься ему на златый сосуд; и чтоб удобнее было противоборствовать мне, как кабалисту, составлял он чародейную броню, которая учинила бы удары мои на него недействительными. Князь адский Астароф способствовал ему ковать оную из стали, приготовляемой на собственные свои расходы во внутренностях геенны. Нападение на меня отлагалось только до совершения сего чародейного вооружения.
Между тем похищение венца Русова пронзило душу мою жесточайшею скорбью; бия себя в грудь, повергся я пред истуканом великого Чернобога.
— О Бог-мститель!—вопиял я.—И так несчастные русы учинились недостойны твоего покровительства, и так предаешь ты их беззащитных во власть врагов твоих! Но должно ли погибнуть моему отечеству, где всегда отдается усердное тебе поклонение? Должно ли и мне дожить сего пагубного часа? Венец благоденствия русского стал добычею чужеземных! О! если в книге вечных уставов предписано народу моему сие злополучие, не лиши последней надежды, да не прикоснется злоба адская к сосуду, сохраняющему последки судьбы его!!!
Но что бы ни было,— продолжал я с пролитием слез и наполняясь отчаянием,— Змиулан не восторжествует, пока я жив; погибель моя соединена с участью златого сосуда, и я всегда буду верен к принесенным мною тебе клятвам.
Тогда почувствовал я тайное утешение, разливающееся во внутренности моей; я встал и принес жертву умилостивления Богу-мстителю. Едва пламень начал обращать оную в пепел, истукан Чернобогов возблистал божественным светом и, потрясшись, вещал ко мне, коленопреклоншемуся в присутствии божества:
— Бодрствуй, Роксолан! Благоволение мое о руском народе не может отвращено быть тем, что он впадает в пороки; всякие преступления несут по себе казнь виновнику и служат ему во исправление. О! если бы ты мог проникнуть в судьбы богов, ты не роптал бы против случающихся временных несчастий; все, что смертные считают за гнев их, есть только орудие, влекущее их к исправлению. Боги людей считают своими чадами, и самое то, что смертные вменяют в крайнее злосчастие, есть только стезя, коею ведутся они к счастию. Беды научают их познавать деяния, влекущие по себе следствия вредные; и можешь ли ты чадолюбивое наставление полагать за мщение небес, когда слепые смертные не могут инако вразумляться, как деятельнейшими примерами? Урон венца Русова откроет глаза твоего народа, владетели его познают, сколь пагубно для них самих не следовать должностям, нужным для государя в отношении к его государству, а вельможи и народ усмотрят, что никакая собственность их не может быть безопасна, если они не будут строго наблюдать слова законодательные. Связь сия толь между собою заимственна, что малейшее оной нарушение влечет за собою падение целому Ведай, что добродетельный Драшко, сей истинный сын своего отечества, поправляет уже рачением своим все сии вскользнувшие неустройства. Он в малолетство князя В и димира нося кормило государства, читает ревностно список с венца Русова, сохраненный в книге у жрецов, толкует оный юному Видимиру и, тем укрепляя его к сношению предлежащего ему бремени, нечувствительно всевает в сердце его семена добродетели. Русы восстанут, как я предрек некогда Аспаруху, из своих развалин и под правлением мудрого Видимира возобновят свою славу следственно, все ухищрение адской силы не может достигнуть своего намерения, и владычество Астарофово совершенно изгибнет в областях отечества твоего; ибо финны, учинясь единым с руским народом, воспримут истинную их веру и не будут поклоняться имени князя тьмы. Венец Русов возвратится на главу законных оного носителей, и хотя ад воздвигнул против тебя чародея, но небеса приготовили тебе помощника: волшебное зеркало покажет тебе, кто он, а ты течение подвигов его имей в своем попечении. Но чтоб никакая кознь злобы не имела успехов и чародейная броня готовящегося напасть на тебя Змиулана была проницаемою, я дам тебе средство, чем противоборствовать тебе своему противнику, и когти льва растерзают утробу змиеву.
Посем истукан Чернобогов простер руку свою, и железные вилы его обратились в львиную кожу со стальными великими когтями.
— В сию кожу облекайся ты,— вещал мне божественный глас,— исходя на ратоборство с чародеем.
Посем бессмертное сияние около истукана стало невидимо; я распростерся вновь пред истуканом, приносил усердное благодарение Богу-мстителю и, возложа до надлежащего времени божественную мою защиту пред ноги жертвенника, отошел к волшебному зеркалу, чтоб узнать моего помощника.
В оном, храбрый богатырь, представилось мне твое рождение, детство и наконец многие богатырские подвиги; но кому ты обязан в оных помощью, узнаешь вскоре от меня и чрез помощь волшебного зеркала; а теперь последуем мы в окончание моей повести.
Змиулан, по приготовлении чародейной брони, тотчас дерзнул приближиться на сей остров. Я предчувствовал сие по необычайной перемене в природе и тотчас вооружился в данную мне Чернобогом львиную кожу, чрез что я получил вид настоящего льва и толь великую силу и смелость, что в состоянии был сразиться с целым светом.
Едва вышел я из моей пещеры, все готовящееся мне нападение изобразилось. Казалось, что все естество приближается к своему падению: земля тряслась, море волновалось, ужасные вихри ревели всюду, и вырывая великие дубы из корня, носили, как перо, по мрачному воздуху Весь видимый мною воздух наполнился пламенем, и сверкающие молнии с престрашным громовым стуком самое небо представляли адом. Сие сравнение приведено очень кстати, ибо целые полки адских сил, в предводительстве князя своего Астарофа, в разных мрачных своих видах неслись на огненных облаках сразиться с хранящими златый сосуд чистыми служебными духами. Я не внимал сему, поколь занял мое место близ златого сосуда; но тогда увидел я битву, которую воображение человеческое едва ли себе представить может. Целые каменные горы летали подобно быстрой молнии; повергаемые из пращей удары, от коих должно бы разрушиться земле, падали, как дождь, с обеих сторон; адские духи, раздробляемые оными в прах, падали как лист, взвеваемый ветром, во глуби ну моря; но как существа, не могущие уничтожиться появлялись они с новою яростию.
Посреди сего смятения смердящий клуб, опустясь с великим стуком на землю, рассыпался и представил мне страшного Змиулана в виде крылатого и четвероногого змия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74