наконец сияющее здание обратило на себя мое внимание. Я удвоил шаги мои и очутился у хрустального здания, не имеющего в себя входа.
Я увидел в оном — о боги! — я увидел девицу, которой красоту никакое человеческое воображение представить себе не может; но, о возлюбленный Булат, могу ли я изъяснить тебе чувствования, происшедшие в моем сердце при оном взгляде? Это была Зенида, единственный предмет моих желаний, единственная мечта трудных моих подвигов, но несравненно прелестнейшая, нежели видел я ее в изображении во дворце царя, отца ее. Она спала на по-стеле, усыпанной розами. Я приближался, пожирал глазами ее прелести, не смея дышать, дабы не возмутить ее покоя. Но ах! сей сон ее был действие очарования.
Три дни сидел я у стены хрустального здания, ожидая ее пробуждения, не вкушая никакой пищи, но бесплодно: Зенида опочивала. Голод утомил меня; пришед в бессилие, опасался я оставить здание, заключающее в себе божество души моей, чтоб, пошед искать себе пищи, не утратить мою возлюбленную. Однако ж природа превозмогла меня: я, покоряясь моей страсти, забыл завещание благодетельствующей волшебницы. Около хрустального здания росло множество прекраснейших видов спелых яблок; я, взирая на Зениду, нечувствительно срывал овощи, съедал и насытил оными мою алчность. Когда голод перестал меня мучить, я вспомнил завещание Тифеино; ужас объял меня, но проснувшаяся Зенида прогнала все из моих мыслей.
— Сидон! — вскричала она, вскоча в некотором роде исступления.— Я знаю, что привело тебя в место сие. Я не противлюсь твоим намерениям, но хотя ты и истребил мучителя моего Зивияла, однако не ожидай извести меня из сего очарованного здания, поколь победишь ты всех богатырей, коих чародей вызвал на сражение с моим братом, царевичем Зораном. Ступай направо, там на великом поле найдешь ты их, готовых вступить с тобою в бой. Честь победы над ними отдаю я по воле моей достойному владеть мною. Брат мой не имеет довольно сил сразиться с целым войском богатырей. Но если бы он и сразился, сие по ухищрению чародея не возвратило бы ему свободы, ни меня извело из сего очарованного заточения. Он дал мне право избрать противоборца, а я нарекаю оным тебя. Ступай, возлюбленный, цена твоего счастия зависит от сего подвига.
Сказав сие, подала она мне свою руку; я целовал оную сквозь прозрачную, разделяющую меня с нею стену. Я клялся ей исполнить ее повеление; хотел было изъяснить чувствования моего сердца, как вдруг приметил, что я удаляюсь от хрустального здания.
Место, на коем я стоял, помчалось со мною весьма быстро, и вскоре очутился я на сем поле. Богатыри, лежавшие в разных местах на оном и как бы дожидавшиеся моего прибытия, вскочили и начали вооружаться.
— Ты совместник наш, ты мнимый брат прекрасной Зениды! — вскричали они и бросились на меня со всех сторон.
Я начал обороняться, а они продолжали кричать:
— Последний, кто из нас останется, овладеет прекрасною Зенидою.
Бой продолжался целый день, и наконец я имел удовольствие видеть всех, нападающих на меня, падших на ратном поле от руки моей. Я готовился возгласить победу, как страшный голос с воздуха пронзил мои уши. Я взглянул и увидел Нагуру, сидящую на черном облаке.
— Злодей,— кричала она мне,— наконец хитрость превозмогла охраняющее тебя волшебство! Я отмстила тебе смерть моего брата твоею собственною. Ты насытил голод твой ядовитыми яблоками, от коих погибнешь в мгновение ока, и ничто уже тебе не поможет. А чтоб горестнее учинить тебе смерть твою, ведай, что ты видел не Зениду, помогшую твоему искушению: это была я, коей руку лобзал ты с восхищением. Я приказала тебе сражаться с богатырями, но ты сражался лишь с очарованными деревянными статуями, и сие нужно для меня было потому, чтоб движение ускорило действию яда. Погибни, злодей! Вот брак твой с негодною твоею Зенидою.
Когда ведьма окончила речь свою, смертный сон распростерся на все мои чувства: я упал и чаял, что спал до самого того часа, в который вы, храбрый Булат, возвратили мне жизнь мою.
ПРОДОЛЖЕНИЕ БУЛАТОВЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
По окончании повествования Сидонова Булат взглянул на кости, покрывающие ратное поле, и с удивлением приметил, что глаза его прежде обманулись; он не видал уже кроме деревянных обрубков, являвших на себе действие сильной руки богатыря африканского.
— Я уповаю,— начал говорить Булат к нему,— что мы не в дальности от жилища Нагуры, и потому не согласитесь ли вы докончить обещанное царю Иверону? Я не хочу предлагать вам моей помощи, ибо вы довольно имеете храбрости и силы для окончания подвига, заключающего в себе судьбу желаний ваших, но уповаю, что вы мне, как другу своему, позволите разделить ваши опасности и не позавидуете славе быть участником столь трудного вашего приключения.
Сидон благодарил его и просил, чтоб он советами своими и силою участвовал в его предприятии.
— Я признаюсь,— продолжал он,— что мне нужна помощь богатыря столь испытанной храбрости, ибо без нее нашел было уже я смерть себе.
После сего заключили они по предписанию волшебницы Тифеи шествовать на север и стараться прежде всего истребить из света злобную Нагуру, если только счастие доведет их в ее жилище.
Отправясь в путь, чрез несколько часов пришли они в преужасную пустыню; место сие казалось забвенным от природы. Покрытые снегом горы, сухой песок на долах, увядшие ветви безлиственных древес, ни одной живой травки и повсюду ни капли воды составляли окрестности, сквозь кои они проходили. В три дни не вкушали они ничего, кроме бессочных кореньев, имеющих противный запах. Но таковое затруднение не отвращало храбрых людей от их намерения. На четвертый день достигли они на некоторый холм, с коего усмотрели в близком расстоянии прекраснейшие сады, которых зелень перемешана была различными плодами.
— Поспешим туда,— сказал Сидон Булату,— я не думаю, чтоб плоды древесные вечно были для меня яд. По крайней мере все равно умереть, с голода ли или от отравы.
Едва окончил он сии слова, как холм, на коем они находились, помчал их прямо к тем садам. Они удивились сему чрезъестественному случаю и думали, что надлежит оный приписать покровительству богов. Уже готовились они с первым шагом быть под сению какого-нибудь плодовитого дерева, как холм, приближась к садам, помчал их тем же самым путем обратно.
Очутясь на прежнем месте, чаяли они, что следует им сойти на плоскую землю, но холм препятствовал в оном, продолжая возить их на себе с несказанною быстротою. Богатыри рассердились чрезвычайно за таковую не вовремя оказываемую услугу, готовы были мстить, но кому? Бездушному холму? Сие унизило бы их звание. Однако ж надлежало что-нибудь предприять. Они догадывались, что сие заключает в себе какой-нибудь умысел чародейки, их неприятельницы. Движение холма отчасу ускорялось, и богатыри принуждены бы были задохнуться от быстроты, с коею рассекали они воздух, если бы Булату, не привыкшему сносить сопротивления и препятствия, не пришла охота ударить о холм своею дубиною. Действие сие за один раз остановило очарование; холм рассыпался, и из-под оного усмотрели они выскочившую Нагуру. Сия, по обыкновению своему, обратясь в летучую мышь, полетела, крича, к богатырям, что они, конечно, найдут смерть свою, если покусятся войти в ее замок для освобождения детей царя Иверона.
Богатыри мало смотрели на сии ее угрозы и, нимало не медля, вошли в сады. Однако ж Булат не советовал вкушать плодов Сидону без прикосновения к оным его оружием, уничтожающим всякое очарование. Несколько дерев в самом деле содержали отраву, и по разрублении мечом плодов с оных выползало из сих множество маленьких змеек, но нашли они некоторые, кои были естественные, и сими богатыри утолили свой голод.
Укрепясь пищею, приняли они успокоение, но были разбуждены великим шумом. Вскоча ото сна, усмотрели они себя окруженных целым войском огненных богатырей, которые напали на них с великою запальчивостию; однако ж удары их оружия, упадающие подобно дождю на богатырей, не причиняли оным нималого вреда, напротив, Булат и Сидон с каждым махом превращали в ничто сих привиденных ратников; оные, учиняясь дымом, исчезали.
Вскоре не видно стало сего огненного воинства, но вместо того показалась им сама Нагура, едущая на превеликом слоне, имеющая в руках своих сосуд, из коего выходили ядовитые пары, заражающие воздух. Действие оных столь было жестоко, что самая земля сгорала в том месте, где оные упадали. Слон со своей стороны опровергал горы своим страшным хоботом. Богатыри, взирая на приближающееся столь опасное нападение, не явили в себе нималого ужаса.
— Не должно сего опасаться,— сказал Сидону богатырь руский.— Сие употреблено только для устрашения. Я уверен, что чародейство не постоит противу нашего оружия, но должно быть осторожным, чтоб Нагура не могла уйти от заслуженной казни, ибо время уже сделать конец сим бесплодным играм ее привидений.
После чего заключили они между собою, чтоб разделить бой и Булату напасть на слона, а Сидону стараться в то же время истребить Нагуру.
В приближении чародейки ядовитые пары, начав из сосуда ее исходить жесточе, зажгли землю под ногами и вокруг богатырей и раскалили воздух до того, что они едва не задыхались. Надобно думать, что Нагура употребила важнейшие тайны своей науки к сему очарованию; ибо охраняемая волшебством броня Сидонова не делала ему защиты, но, по счастию, Булат открыл свой златый сосудец, и действие оного в одно мгновение ока уничтожило вредоносные пары.
Богатыри, вдохнув в себя свежий воздух, укрепились и напали на Нагуру, готовящуюся возбудить действие своего оружия. Булат страшною своею дубиною поразил слона толь сильно, что он, опрокинувшись, придавил телом своим ведьму. Тогда Сидон бросился к оной, вознамерясь изрубить ее в части, однако тело убитого слона, почти всю ее закрывшее, в том препятствовало. Ведьма, со своей стороны, стараясь высвободиться из-под придавившего ее бремени, выставила голову, но сие совершило ее участь: Сидон, схватя за оную, потащил столь сильно, что оторвал прочь от тела.
Тогда страшный гром оглушил богатырей; сады, где они находились, обратились в страшную пустыню; труп убитого слона стал каменною горою, и земля, потрясшись, проглотила сию с телом Нагуры. Огонь долго исходил из пропасти, и Сидон, считая сию отверстием ада, поверг в нем и голову чародейкину для достойной казни.
Между тем, как сие происходило, Булат и товарищ его усмотрели погибель и замка Зивиялова, в котором сестра его учинилась было по его смерти наследницею. Земля не пощадила здания, в коем совершались великие безбожия: она пожрала его в себя. Сидон вострепетал об участи детей царя Иверона. Однако ж посреди густой мглы и дыма, исшедшего над провалом, увидел он нечто блестящее и мало-помалу к ним приближающееся. Ожидая какого-нибудь нового приключения, богатыри приметили наконец, что сие было светлое облако, несущее на себе трех особ, и Сидон вскоре узнал, что это были волшебница Тифея, держащая за руки Зениду и Зорана. Облако опустилось на землю пред богатырями, и сидевшие на оном сошли.
— Благодарите своих избавителей,— сказала волшебница детям царя Иверона.— Они пресекли ваши напасти и истребили смертельных ваших неприятелей.
Царевич и царевна учинили это с такою чувствительностию, что Булат принужден был отрекаться от приписываемых ему благодеяний.
— Я ничего не сделал,— говорил он к волшебнице.— Один только случай привел меня быть зрителем храбрых подвигов богатыря Сидона.
Тот со своей стороны относил успех своего приключения покровительству волшебницы.
— Как то ни было,— отвечала она,— но я ведаю цену заслуг богатыря Сидона; без его великодушия, побудившего вступиться в несчастия царя Иверона, я не могла бы подать нималой помощи моим племянникам. Из этого познайте вы, что сколь бы ни велик был человек в своей власти, но не может защитить себя от некоторых злосчастий. Я, имеющая силу помогать целым народам, не могла по уставам таинственным книги судеб исхитить от бедствия моих племянников. Вся помощь моя в подвиге твоем, храбрый Сидон, состояла в том только, что я надзирала твои поступки и таинственными влияниями предохраняла тебя от некоторых опасностей.
Итак, ведай, что, когда ты приближился к садам Завияловым и голод принуждал тебя вкусить ядовитый виноград, к чему побуждала тебя невидимо присутствовавшая тут Нагура, я вскричала к тебе тогда, и мой ты слышал голос. Но хитрая чародейка, видя, что я не могу воспрепятствовать ей во искушении тебя, в самое то мгновение ока приняла на себя вид персидской царевны. Все бы погибло, если б ты предался во власть ее мнимым прелестям. Ты лишен бы был всякой помощи, волшебное оружие твое утратило бы свою силу, и ты остался бы в вечном заточении у Зивияла. Однако ж я в виде тигра принудила тебя извлечь твое оружие и оным прогнать очарование. Потом, когда Зивиял представил уже приближающемуся тебе к воротам его замка непроходимые горы и пропасти, я показалась над тобою в виде упадающей на тебя с воздуха горящей горы, чтоб ты от страха упал на землю, ибо от прикосновения к сей зависело прогнание мечты, впрочем бы, ты ослепляясь привидением, никогда не дошел к замку, находясь у самых ворот.
Не могу я описать тебе моей печали, когда я, не имея силы сойти во внутрь замка короля чародеев, видела тебя, вкусившего яд, и не могла оному воспрепятствовать. Однако ж по смерти твоей узнала я чрез мою науку, что богатырь Булат в своем златом сосудце имеет средство возвратить тебе жизнь. На сей конец я принудила сопутствовавших ему людей на их ладие удалиться от острова. Ему казалось, что их погубили бритты, но оные охранительными духами донесены в их отечество. А сие учинено мною затем, чтоб Булат принужден был следовать моему водительству до места, где твои лежали кости, и я вещала к нему невидимо, что счел он за глас духа-хранителя. Теперь за все твои заслуги, храбрый Сидон, я не могу лучше воздать тебе, как подтвердить слово царя Иверона:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74