— Так,— сказал Хозе, передавая их двум солдатам. — Вы у нас будете водоносами, а мы — фашистские разведчики. Приготовиться!
— Может, и водички набрать? — спросил один из водоносов.
— Обязательно,— отозвался Хозе.— И самим захочется напиться. Только полные не наливайте, тяжело нести.
Водоносы зачерпнули воды, и мы отправились дальше. Комиссар был прав: самое трудное только начиналось. Чем ближе мы подходили к Сьерра-де-Польо, тем круче и коварней становилась тропа. Она петляла между скалами, взбиралась на уступы, катилась в темноту... Вдруг дорогу преградили два темных силуэта с винтовками наперевес.
— Стой! Кто идет?
— Водоносы и разведчики,— ответил Хозе.
Люди с винтовками приблизились к нам. Несколько мгновений царило молчание.
— Горло не хотите промочить? — спросил Хозе.
— Пожалуй,— ответил один.— Денек-то был жаркий. Сегодня красные как с цепи сорвались. И откуда у них взялась тяжелая артиллерия!
Солдаты взяли кувшины, подняли их над головой и, наклонив, подставили рот под стекавшие струйки воды. В этот момент их можно было без труда обезвредить, но, видимо, у Хозе были другие намерения.
— Вы что, в сторожевом охранении? — спросил он солдат.
Один из них уже напился, вернул кувшин и, вытирая ладонью мокрый подбородок, ответил:
— Мы — передовой дозор.
— У нас важные сведения об артиллерии противника,— продолжал Хозе.— Нужно срочно доставить в штаб батальона. Как лучше туда пройти?
— Да вот по этой же тропке,— сказал солдат.— Как подниметесь на гору — там еще пулемет стоит, правда, расколошматили его сегодня, да теперь уже новый поставили,— и, значит, сразу берите влево. Обойдете скалу, подниметесь на вершину, там и будет.
— У наблюдательного пункта, что ли? — спросил Хозе.
— Вот, вот, и штаб батальона там же, метров сто, не больше. И ему сегодня досталось,— ухмыльнулся солдат.
Теперь и второй, напившись, возвратил кувшин.
— А кто там сейчас шарахнул у ручья? — обратился он к водоносу, и Хозе поспешил ответить:
— Красные было сунулись. Но мы их спровадили.
— Мы так и думали,— сказал первый.— Значит, дали им прикурить. Ну и правильно.
— Едва ноги унесли,— бросил Хозе, повернулся и пошел дальше. Мы все двинулись за ним, но вдруг раздался голос солдата:
— Ойга, а пароль у вас есть?
— Вот ослы, а! Проснулись! — в грозном спокойствии проговорил Хозе.— А ведь так и вправду красных в тыл запустите. Я вот донесу на вас командиру, ослы длинноухие!
Я шел последним и видел, как солдаты недоуменно переглядывались, растерянно пожимали плечами. Если бы они решились открыть огонь, мне бы досталась первая пуля. Но они не решились. Свернув с тропы, они исчезли в зарослях кустарника.
Мы взбирались все выше и выше. Я не мог надивиться, с какой легкостью поднимались в гору разведчики. Они чувствовали себя здесь как дома, шли как будто на прогулке. А мне приходилось туго. Вспоминалась первая встреча с горами — переход через Пиренеи. Тогда было еще трудней. Тогда мне казалось, что я не выдержу. Теперь я знал, что выдержу.
Стихли песни, прекратилась перепалка: все уснуло в горах. Только посты да сторожевые охранения, с обеих сторон^ выдвинутые вперед, не дремали. Через несколько часов на рассвете начнется обычный фронтовой день. И снова над долиной засвистят снаряды, пули, и снова смерть будет выискивать жертвы. Вот и теперь она безмолвно шагает рядом, еще не зная, чье сердце, полное любви к этой прекрасной стране и ненависти к ее врагам, достанется ей в добычу. Этого никто не знал, и хорошо, что не знал...
Перед атакой на пулеметную точку мы прилегли отдохнуть. Все сбились в кучу. Хозе шепотом давал последние указания. Мне он предложил остаться внизу, среди скал: будут раненые, их доставят сюда. Но мне было жутко оставаться одному, и я попросился идти вместе со всеми. Хозе согласился и выделил мне в помощь солдата. Мы все были разбиты на три группы: первая отступала с пулеметом, вторая — с пленным, третья — с ранеными. Задание было ясно. Ребята стали обходить пулеметную точку. Брошенная комиссаром граната должна была служить сигналом атаки. Я все время держался рядом с Хозе. Вокруг пояса у него была обмотана веревка — для пленного. Мы крались бесшумно, как волки. Еще несколько секунд, еще несколько, еще... Хозе махнул — всем залечь. Мы прильнули к земле. Встав на колено, Хозе метнул гранату. Раздался взрыв, за ним другой, третий... Как только пронесся шквал осколков, все кинулись к пулеметному окопу. Со скалы открыли огонь, но никто не обратил на это внимания. Трое разведчиков подхватили пулемет и заранее намеченной дорогой стали спускаться вниз. Хозе в это время боролся с крепышом фашистом. Он прыгнул ему на спину, пытаясь свалить, но тот не поддавался. Подбежали еще двое разведчиков. Общими усилиями они быстро скрутили ему руки, опутали веревкой и тоже скрылись в темноте.
— Надо прикрыть отступление,— возбужденно шептал Хозе.— Тебя не ранили, медико?
Со скалы беспрерывно стреляли. Швырнули гранату.
Она глухо разорвалась совсем рядом. Больно ударило в голову, и будто острым ножом полоснули левое колено.
— Все назад! — крикнул Хозе.— Я остаюсь... Все назад!
Хозе лежал на земле. Я подполз к нему.
— Медико,— шептал он.— Я остаюсь... не могу... Я задержу. Уходи!
По моему лицу текло что-то теплое. Это был не пот. Кровь. Я дотронулся до колена, и оно было тепло и влажно от крови.
— Идем, я помогу,— сказал я Хозе.— Обними меня! За шею. Я унесу...
— Поздно, медико, поздно,— ответил он глухо.— Не мешкай, уходи! Передай Марко... Скажи ему... У него есть адрес... Уходи! Держи руку...
Я схватил его руку. В ней еще билась горячая жизнь.
— Иди же! Передай Марко...
Со скалы снова бросили гранату. Я приник к земле. От взрыва заложило уши. Просвистели осколки. Хозе не поднял головы. Он был мертв.
Разведчики давно исчезли в темноте. Приставленный ко мне солдат тоже куда-то скрылся. Я остался один, совсем один среди врагов, у холодеющего тела комиссара. Я знал, что надо немедленно уходить, и знал, что мне никуда не уйти, потому что ранен в ногу. Даже если я попробую ползти, меня нагонят и прикончат фашисты. Я сжал в руке пистолет.
Указательный палец уже лежал на спуске, холодная сталь касалась виска. И вдруг я расслышал чьи-то шаги. «Может, это мой солдат?» — пронеслось в голове. Последняя надежда! Он поможет мне выбраться! Ну, конечно, это он! Я ждал. Секунды тянулись мучительно долго, как месяцы для прикованного к постели больного. Шаги приближались. Из темноты показался человек с винтовкой.
Враг!
Я лежал, не двигаясь, как убитый. Человек приблизился к трупу Хозе, опустил винтовку и потянулся за наганом комиссара. В этот момент я ткнул ему под нос пистолет и прохрипел:
— Молчать! Ни слова!
Солдат онемел от страха. Я вырвал наган из похолодевшей руки Хозе, сунул его в карман и приказал:
— Помоги мне подняться! Вот за это плечо!
Он исполнил приказание. Его сильные руки крепко держали меня, а я так же крепко прижимал к его виску пистолет.
— Теперь веди!
— Куда, сеньор?
— Б долину.
— Долина велика.
— К источнику.
— А там меня отпустите?
— Не рассуждай, веди!
Солдат повиновался. Ему было трудно: я почти не ступал на левую ногу.
— Не ходи на тропу,— сказал я.— Там ваши посты. Возьми левее!
Солдат послушался. Над нами свистели пули, где-то рвались ручные гранаты, а мы все ниже спускались в долину. Не раз спотыкались в темноте, падали, но я ни на миг не отпускал от себя своего пленника. Одной рукой обвил его шею, другой изо всех сил прижимал к виску пистолет.
— Не давите так сильно, сеньор, мне больно,— сказал он, и я слегка ослабил нажим.
— Если вздумаешь бежать, пристрелю на месте.
— Я и не думаю бежать, сеньор.
— Тише!
— Хорошо, хорошо, сеньор.
— Если выведешь меня, сохраним тебе жизнь.
— Вы расстреляете меня.
— Мы пленных не расстреливаем.
— Нам говорили, вы всех подряд расстреливаете.
— Неправда. Прибавь шагу!
— Анархисты, я слышал, всех подряд расстреливают.
— Так же, как вы,— ответил я.
— Мы расстреливаем только коммунистов и бойцов интербригад.
— Вы всех подряд расстреливаете,— сказал я.
— Мне тяжело,— сказал он, запыхавшись.— Надо было идти по тропе.
— Там далеко не уйдешь. Поторопись!
— Здесь очень скользко.
— У источника отдохнем.
— Я не дойду до источника...
— Остановись!
Пленный остановился. Не отнимая пистолета от его виска, припадая на левую ногу, я сделал шаг и всем телом навалился на другое плечо пленного.
— Так лучше?
— Да, сеньор.
— Идем.
— Идемте...
Впереди горизонт озарился вспышками света, из темноты на мгновение вырвался ломаный контур гор. Над нами с воем пронеслись снаряды, затем мы услышали грохот пушек по ту сторону долины и почти одновременно оглушительные взрывы на Сьерра-де-Польо»
— Давайте приляжем,— взмолился пленный.
— Ерунда, пошли! Это на горе.
Снова стреляли. Утирая ладонью пот, пленный испуганно озирался.
— Как бы в нас не угодили!
— Сюда стрелять не будут.
— Откуда вы знаете, сеньор?
Я ничего не сказал, но был уверен, что это Борис создает для нас огневую завесу. И я представил себе, как он и Марко стоят на Сьерра-Педросо, стоят и ломают голову, чем бы нам помочь. Если Борис хоть на полчаса задержит погоню, я спасен. Еще полчаса, и мы будем в долине, в нейтральной полосе. Там-то можно вздохнуть свободней. Всего полчаса...
И снова стреляли. Может, ребята с пулеметом успели вернуться к своим и все рассказать? Нет, такИ>ыстро им не пересечь долину, не взобраться на Сьерра-Педросо. Нет, нет, они еще в пути, просто из Сьерра-Педросо понимают, что схватка закончилась, нужно огнем прикрыть отступление. Отступление... Я горько усмехнулся про себя. Не будь этого пленного, я бы лежал сейчас рядом с комиссаром.
Я, видимо, потерял много крови, меня мутило, кружилась голова. Нужно было остановиться, перевязать раны. Стиснув зубы, я огляделся на ходу. Чуть в стороне чернела каменная глыба. Это было надежное укрытие. Я опустился на землю, привалившись спиною к камню. Мой пленник стоял в двух шагах, и я все время держал его под прицелом.
— Перевязать сумеешь?
— Я санитар пулеметной роты, сеньор.
Содрав с плеча санитарную сумку, швырнул ее под ноги пленному.
— На, перевяжи! Сначала колено, потом голову.
Пленный присел на корточки, раскрыл сумку.
— Там найдешь скальпель. Разрежь мне штанину! Он отыскал скальпель. Я целился ему в голову.
Он разрезал штанину.
— Положи скальпель на место!
Он исполнил приказание. Осмотрев мою рану, прошептал:
— Сеньор, у вас раздроблено колено! И вся нога в крови.
— Смочи перекисью водорода, перевяжи и затяни выше колена!
Судя по его ловким и точным движениям, он был неплохим санитаром. Вскоре с коленкой было покончено.
— Теперь голову!
Пока он перевязывал голову, дуло пистолета упиралось ему в живот.
— Не пугайте меня, сеньор, я вам ничего не сделаю,— взмолился он, и я несколько ослабил руку с пистолетом.— Рана в голове пустяковая, скоро заживет. А вот ногу придется в гипс положить. С ногою дело дрянь.
— Дрянь?
— Коленка не будет сгибаться. Разве хороший хирург...
Пленный не закончил. Его слова покрыл страшный грохот: Борис Эндруп все еще пытался меня спасти. Теперь-то разведчики вернулись, и Борис, наверное, догадывается о моей участи.
— С чего это ваши палят среди ночи? — спросил пленный.
— Откуда я знаю? Может, ваши перешли в наступление.
— Наступление начнется только через два дня.
— А где?
— Этого я не знаю. Нашему батальону приказано занять противоположные высоты.
— Сьерра-Педросо?
— Кажется, так. На подмогу прислали кавалерию. Но ваши пушки вчера изрядно потрепали ее.
— Большие потери?
— Большие. Сам видел — помогал перевязывать раненых. Много полегло людей. Наш командир сказал, что скоро и нам подбросят тяжелую артиллерию, и тогда вам крышка.
— Крышка?
— Так он сказал.
Санитар закончил перевязку и протянул мне руку. Я встал. Нога горела, словно в огне. Я стиснул зубы, поднял пистолет.
— Пошли!
Только теперь я чувствовал боль по-настоящему. Сначала показалось, что не вынесу, но с каждым шагом боль утихала, и мы медленно волочились вниз.
— Скоро начнет светать,— сказал пленный.
— До тех пор мы должны добраться до источника.
— Это невозможно, сеньор!
— Должны.
— Тогда надо идти быстрее.
— Пошли быстрее.
Я напряг все силы и прибавил шагу. По спине градом катился пот, из-под повязки на голове сочилась кровь, белая марля на колене тоже потемнела. Не прошло и десяти минут, как силы мои иссякли. Я присел на камень и сжал кулаки.
— Сеньор,— сказал пленный,— дайте мне ваш скальпель! Я срежу вам трость.
Я протянул ему скальпель. Пленный направился в заросли, дуло пистолета неотступно шло за ним. Но он не пытался бежать. Он срезал толстый сук с кривым концом и вернулся ко мне.
— Примерьте, какой длины нужно!
Я поднялся, примерил. Он укоротил палку, принялся обтесывать ее.
— Хороша будет трость,— сказал он.
Мне стало совестно целиться в него, я опустил пистолет.
— Как вы считаете, сеньор, война скоро кончится?
— Как разобьем фашистов, так и кончится,— ответил я.
— Вы думаете, их разобьют?
— Не сомневаюсь.
— Генералу Франко помогают Гитлер и Муссолини. Я слышал, к нам прибыли германские летчики, танкисты, артиллеристы и даже целые моторизованные дивизии из Италии. И португальцы нам помогают.
— И марокканская кавалерия,— добавил я.
— И марокканская кавалерия,— согласился пленный,— и не только кавалерия, но и пехота марокканская, иностранный легион. Нелегко будет республике со всеми справиться.
— Ничего, справимся.
— Но где же возьмете оружие? Нам говорили, побережье блокируют итальянские и германские корабли, а~ в тылу у вас орудует пятая колонна. Республика погибнет.
— Республика победит.
— Вы думаете?
— Уверен!
— Дай бог! — промолвил пленный и протянул мне трость.— А у вас какое-то странное произношение. Вы из Валенсии или, может, из интербригады?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62