Снова дрогнула земля. Хозе воскликнул:
— Есть! Машина вдребезги. Как драпанули, а? Кто куда..,
Мы с Марко обменялись улыбками. Хозе от радости подкинул фуражку.
— Еще раз, товарищ командир, ударьте еще!
— Слезайте, они могут засечь нас,— сказал Борис, и Хозе послушно спрыгнул с камня. Кароль улыбался. Стрельба велась по его расчетам.
— Май биен! — продолжал восхищаться Хозе.— Очень хорошо...
— А теперь займемся пулеметом на Сьерра-де-Польо,— сказал Борис, и Кароль передал по телефону команду:
— Залп!
И снова свист снарядов, грохот орудий и оглушительные взрывы. Каменный затылок Сьерра-де-Польо затянуло дымом и пылью.
— Хорошо! — сказал Борис.— Повторить!
— Хорошо! Повторить! — крикнул в трубку Гечун. После трех залпов обстрел прекратили. Когда дым
рассеялся, вершина горы казалась вымершей. Только между скал мелькала фигурка бегущего мятежника. Широкое лицо Марко сияло от удовольствия.
Пока Борис производил пристрелку, метя в проходящие машины на дорогах, комиссар Хозе повел меня к больному солдату. Тот лежал в каменной лачуге в жестоком приступе малярии. Он был худ, как смерть, белки его глаз пожелтели. Видимо, вдобавок где-то заразился желтухой. Надо было спешно отправить его в госпиталь. Солдат что-то возражал, но я с помощью Хозе вызвал двух батальонных санитаров и велел им немедленно переправить больного в тыл. Потом Хозе повел меня на передовые показать только что полученные пулеметы.
Мятежники изредка постреливали. Хозе схватил меня за руку и увлек в соединительный ход.
— Анатолио, будьте осторожны. Не то вас облюбует вражеский снайпер.
— У них даже снайперы есть?
— Марокканцы могут выбить любой глаз на выбор. Наверное, злятся на нас за обеденный обстрел.
— Да-а, видно, не стоило стрелять,— сказал я лукаво.
Хозе подумал.
— Конечно, мы договорились во время обеда не стрелять. Но что поделаешь — война.
Из оконного блиндажа валил густой синий дым, и вместе с дымом оттуда доносилась негромкая песня.
— Наши пулеметчики,— сказал Хозе.— Заглянем? Согнувшись, мы вошли в небольшой блиндаж. Едкий
дым лез в глаза.
— Чем заняты? — спросил комиссар.
— О комиссарио! — послышался радостный возглас из сумрака.— Жарим ящериц. Хотите попробовать?
— Со мной доктор Анатолио из интербригады. Хотели посмотреть ваш новый пулемет.
— Сначала съедим ящериц, тогда покажем...
Над небольшим костром лежала на камнях сковородка, на ней в оливковом масле потрескивали подрумянившиеся ящерицы. Тут же на земле валялись их зеленые шкурки. Мне стало как-то не по себе. Между тем пулеметчики, взяв меня за руки, усадили у костра.
— Сейчас будут готовы,— сказал один.
Пока ребята снимали с огня сковородку, собирали ломтики белого хлеба с раскаленных камней и открывали мехи с вином, Хозе рассказывал:
— Они тут все из Леванта, горцы. Говорят, у них едят ящериц. Давайте попробуем, они вполне съедобны.
Пулеметчик протянул мне ящерицу на поджаренном ломтике хлеба.
— Угощайтесь!
Ящерица по вкусу напоминала поджаренного в масле угря.
Мы ели, по очереди запивая вином из меха. Я все еще никак не мог приноровиться направлять струю прямо в рот, и вино, к всеобщему веселью, попадало мне за шиворот.
После угощения мы вместе с сержантом отправились дальше по соединительному ходу. У пулемета дежурные набивали ленты патронами.
— «Максим»,— с гордостью сказал сержант, дотронувшись до пулемета.— Всего неделя, как получен.
— Наш батальон реорганизован в пулеметный,—
пояснил Хозе.— Теперь у нас их восемь штук. В нашем секторе со дня на день ожидается наступление мятежников.
Он был прав, но я промолчал. С помощью меня эта весть могла дойти до фашистов, и они бы, конечно, изменили свои планы. Пускай лучше атакуют там, где мы готовы их встретить.
Мои размышления нарушил сержант. Он сказал, что слышал от связного, будто под Саламею пришли наши танки. Так что наступление обязательно будет, только неизвестно, кто начнет первым: фашисты или мы. Потому-то батальону дали новые пулеметы и прислали на подмогу тяжелую артиллерию.
Их разговоры меня насторожили. Я не сомневался, что все они отличные ребята, но держать язык за зубами они не умели. Так эти слухи переходят из уст в уста и, возможно, достигают противника. В тылу знают, что такое военная тайна и как ее нужно хранить. В тылу опасаются шпионов, а здесь ведут себя так, будто их нет и в помине.
В самом деле, пулемет был превосходный. Сержант прицелился и послал несколько коротких очередей в сторону врага.
— Отлично стреляет,— сказал я.
— Сделан в России,— пояснил один из солдат, решив, что я не знаю.— «Максим»...
— А вы из артиллеристов? — спросил пулеметчик.
— Я врач,— ответил я уклончиво.
— Ваши артиллеристы здорово кроют,— заметил кто-то.
— Да-а, и как это вы умудряетесь взять такой точный прицел? — спросил сержант.— Пушки стоят в тылу, за горами, сами вы здесь... Как вы целитесь-то?
— Откуда вы знаете, где стоят наши пушки и где мы сами? — спросил я, и сержант не без гордости ответил:
— Мы много чего знаем...
На обратном пути я сказал Хозе:
— Товарищ комиссар, ваши солдаты говорят лишнее, это нехорошо.
— Да, да, надо будет их приструнить,— слегка покраснев, проворчал Хозе. Видно, ему не понравилось мое замечание. Помолчав, он добавил: — Они вам доверяют, потому так разболтались.
Хозе остался в штабе батальона, а я вернулся в на-
блюдательный пункт. Пристрелка была закончена, Борис разглядывал тылы противника.
— Какие новости? — спросил я.
— В долине собираются кавалеристы,— вместо Бориса ответил Гечун.— Как только построятся, мы им всыплем.
— Уже садятся по коням,— сказал Борис, ее отрываясь от стереотрубы.— Подъехал легковой автомобиль, наверное, штабные офицеры. Дайте команду приготовиться.
Кароль снял трубку и передал команду.
— Орудия готовы,— сообщил он через минуту.
Звонил вспомогательный пункт наблюдения. Сообщил, что в долине Сьерра-де-Польо сосредоточивается кавалерия.
— Видим,— ответил связист.— Открываем огонь. Отмечайте попадания.
Борис дал команду. Дрогнули горы, засвистели снаряды.
— Отлично! — воскликнул Борис— Повторить!
И снова залп, за ним еще и еще. Борис подпустил меня к прибору. Долина, где совсем недавно мирно пасся табун лошадей, была объята дымом и пылью. В этой густой пелене метались кони и люди. Часть всадников ринулась за ближайший пригорок. Борис дал команду перенести огонь туда. Вспомогательный пункт наблюдения сообщил, что снаряды легли в цель, но легковой машине все же удалось удрать.
Глава 14
НОЧНОЙ ПОИСК НА СЬЕРРА-ДЕ-ПОЛЬО
На закате у нашего наблюдательного пункта, надежно укрытого скалами Сьерра-Пед-росо, собрались разведчики. По широкой улыбке их командира, почти не сходившей с его добродушного лица, было видно, что предстоящий поиск на Сьерра-де-Польо для него приятная прогулка после затишья и скуки фронтовых будней. И остальные десять добровольцев-разведчиков, казалось, чувствовали то же самое. Вооружены они были ножами, ручными гранатами, кое у кого имелись еще пистолеты. Командир батальона Марко внимательно оглядел всех, даже ощупал карманы: не забыты ли письма, документы, и, убедившись, что все в порядке, вынул подаренную Борисом пачку сигарет.
— Вот премия тому, кто доставит пулемет или пленного.
Раскаленный диск солнца скатился в голубую дымку на горизонте, и она сразу зарумянилась. В лучах солнца еще сверкали вершины гор, а по долинам уже стелился сумрак. Но выступать было рано. Солдаты расселись у подножия скалы и слушали последние напутствия капитана Марко. Каждому в отдельности он показал в бинокль конечную цель операции: высокий гребень Сьерра-де-Польо с едва приметной пулеметной точкой мятежников. Внезапно Хозе поднялся и озабоченно оглядел своих разведчиков.
— А санитар?
Только тогда я вспомнил, что мы с Хозе отослали обоих санитаров с больным солдатом; в долину, видимо, они еще не успели вернуться.
— Как же быть? — сказал капитан Марко.— Придется поиск отложить до завтра.
Но разведчикам не хотелось откладывать поиск, они так тщательно готовились. Выход нашел Хозе.
— Медико,— обратился он ко мне,— вы не хотите прогуляться с нами?
Предложение застало меня врасплох. Я ни разу не ходил в разведку. Да и смогу ли я угнаться за этими ловкими, юркими, как вьюны, ребятами, привыкшими с малых лет карабкаться по горам? Словно угадав мои сомнения, Хозе сказал:
— Вы с одним из солдат останетесь у подножья. В случае чего прикроете нас с тыла. А раненых, если будут, доставим к вам. Вы как считаете, товарищ командир? — Он обернулся к Борису.
— Пускай сам решает,— с улыбкой ответил Борис. Во мне заговорила гордость.
— Если командир позволит, я пойду.
— Я сказал свое мнение,— ответил Борис.
— В таком случае я иду. Хозе обнял меня.
— Замечательно, товарищ медико, замечательно! Мы вас мигом переоденем.
Мне принесли старую солдатскую форму и сандалии на веревочной подошве. От ручных гранат я отказался, поскольку не умел как следует обращаться с ними. Взял пистолет, санитарную сумку. Документы оставил Борису.
— Если что случится, напиши отцу...
Марко придумал тонкую хитрость. Чтобы отвлечь внимание противника и усыпить его бдительность, пока мы будем приближаться к переднему краю, он велел своим ротам поочередно петь песни. После дневных боев песни в окопах были вещью обычной, так что вряд ли фашисты заподозрят в этом подвох.
Ужинать никому из разведчиков я не позволил, опасаясь раны в живот. Только выпили немного коньяку, выкурили по сигарете, после чего командир отобрал у всех, за исключением комиссара, табак, зажигалки, спички. В эту ночь мы должны были быть свободны от всех страстей и пороков, чтобы во всеоружии встретить опасность. Хозе еще раз напомнил порядок перехода, задание каждого солдата, дал знак выступать.
Я расцеловался с Борисом и Марко.
— Желаю удачи!
— До скорого свидания!
Хозе, шедший впереди, уже скрылся в сумраке. Еще раз пожав руку Борису, я поспешил вслед за разведчиками.
Не успели мы спуститься в долину, нам вдогонку полетела песня галисийцев.
Это была песня-прощание, прощание с родной Галисией, ее реками, лесами. Здесь, среди диких скал, она звучала с особенной грустью. Потом, словно серебряную нить, андалузец тянул фламенко — своеобразные южные романсы, которые по-настоящему умеют петь лишь андалузцы, с ранних лет постигшие их причудливый лад.
Кончился кустарник. Мы вышли на открытую местность и продолжали спуск по едва различимой тропе. Часто останавливались, прислушивались. По ту сторону, у мятежников, тоже звучали песни. Оттуда, через всю долину, кричал в рупор густой баритон: «Эй вы, красные, идите к нам, вместе споем!» С нашей стороны с помощью такого же рупора отвечали: «Катись ты к черту, фашистский осел! Нам с тобой не по пути».
— Здесь ничья земля,— прошептал солдат, шедший впереди.— Скоро источник, куда ночью ходим за водой. Там передохнем.
Он, видимо, думал, что я устал, и потому решил ободрить меня. Я ничего не ответил: Хозе строго-настрого запретил разговаривать во время перехода.
Между тем над долиной продолжалась словесная перепалка на рупорах:
«Эй, красные, вам привет от генерала Франко!»
«Семь пядей земли и царство ему небесное!»
«Мы вас скоро с грязью смешаем!»
«Это мы с вас шкуру спустим, а каудильо вашего ночным горшком увенчаем и повесим петлю на шею!»
Диалог над долиной постепенно грубел и все больше сдабривался крутой бранью. Когда же был достигнут предел взаимных оскорблений и ругательств, разговор стал более деловым.
— Что же вы нарушили договор и открыли огонь в обеденный перерыв? — кричали фашисты.
— Хотели суп вам подогреть! — отвечали республиканцы.
С наших гор опять послышалась песня. Там пели хором «Молодую гвардию». Эхо разносило песню по окрестным долинам, ущельям, и можно было подумать, что горы подпевают. Под прикрытием этих звуков мы все ближе подкрадывались к врагу.
Вскоре добрались до источника посреди нейтральной полосы, куда солдаты обеих сторон ходили ночью по воду. Зашуршала сухая трава, загремели камешки под ногами. Мы полегли на землю и лежали не шелохнувшись, пока двое разведчиков прошли вперед. Нет, у источника ни души. Те двое снова скрылись в темноте, остальные присели у воды: отдохнуть и напиться. Густой кустарник надежно укрывал нас. Хозе выдал каждому по сигарете. Мы легли на живот и, пряча огоньки в кулак, жадно закурили.
— Отдыхаем десять минут,— прошептал Хозе.— Как самочувствие? Все нормально?
— Си, 1 — послышалось со всех сторон.
— А как медико?
Я весь взмок от напряжения, но ответил, что чувствую себя хорошо.
— Отлично,— прошептал Хозе.— Половина пути пройдена. Но самое трудное впереди. Пойдем тропой фашистских водоносов. Может, удастся проскочить. Подумают, что по воду ходили.
— Надо было взять с собой кувшины,— заметил кто-то.
— Да, не догадались,— сказал Хозе.— Загасить сигареты, проверить оружие!
1 Да (исп.).
Я ткнул сигарету во влажную землю, зачерпнул ладонью воды, она была холодная, очень вкусная.
— Много не пей, потеть будешь,— сказал Хозе. И в тот же момент где-то рядом одна за другой
ухнули две гранаты. Дрогнула земля, заворчали горы.
— Вот болваны! — выругался Хозе.— Готовь гранаты. Пойду посмотрю, в чем дело.
Не успел Хозе пройти и двух шагов, как из кустов выскочил один из разведчиков.
— Товарищ комиссар, пришлось прикончить трех водоносов!
— Зачем же шуметь! — сказал Хозе.— Взяли бы в плен.
— Пытались бежать.
— Вы мне, черти, все дело испортите,— ругался Хозе, но кто-то из солдат заметил:
— Это ничего, товарищ комиссар! Тут каждую ночь шумя г. Как столкнутся наши с фашистами, так сразу гранаты в ход пошли.
— Кувшины у них были? — спросил Хозе.
— Один раскололся, осталось два.
— Оружие?
— Только ручные гранаты. Не успели бросить.
— Тащи сюда кувшины!
Разведчик ушел и скоро вернулся с двумя большими узкогорлыми кувшинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62