— Едва ли. Марокканцам здорово досталось в Чертовых воротах. Теперь их нескоро в бой погонят.
— А наш наблюдательный пункт далеко отсюда?
— Далеко,— сказал Борис и велел садиться в машину.
Мы доехали до подножья Сьерра-Педросо и вышли. Дальше ехать было некуда — дорога сворачивала в сторону. Оставшиеся три километра предстояло пройти пешком.
Пока повар собирал свои котелки, а связисты выгружали аппараты и мотки проводов, Борис присел на замшелый камень, снял фуражку и вытер ладонью лоб. Бедняга, как ему было плохо, но Борис не любил, когда его жалели, и я молчал.
Грузовик развернулся и покатил обратно, а мы гуськом потянулись в горы. Борис шел впереди, я за ним, с ужасом наблюдая, каких громадных усилий стоил ему каждый шаг. Большие дозы хинина ослабили сердце, а тут еще ишиас... Он не шел тропинкой, как все, а плелся с краю, цепляясь за кусты и камни. Когда я почувствовал, что его силы на исходе, сказал:
— Послушай, Борис, я больше не могу. Давай отдохнем.
— Уже выдохся? — проворчал он, с облегчением опускаясь на землю и вытирая выступивший пот.— Впрочем, и мне нелегко. Проклятый ишиас!..
Чтобы продлить минуты отдыха, я пытался отвлечь его разговором.
— Постреляем сегодня?
— Постреляем.
— А куда?
— Посмотрим.
— По Сьерра-де-Польо ударим? Борис усмехнулся.
— Впустую скалы громить — снарядов не напасешься. Но если попадется что-то приличное, тогда ударим.
— А как орудия — хорошо бьют?
— Отлично. У Чертовых ворот мы рассеяли марокканцев.
— Но часть их все же проскочила.
— Тех добили с броневиков пулеметами.
— Да, видел. В штаб бригады везли трофеи, было там и знамя. Черное с белым черепом.
— Им здорово досталось. Но и мы чуть не попали в окружение.
— Как думаешь, что бы с нами сделали, попадись мы им в руки?
— Искромсали бы на куски. Эти мавры настоящие изуверы.
— Но почему они так преданы фашистам?
— Им вбили в голову, что за это их ждет вечное блаженство.
— Пожалуй, они получили то, что хотели.
— Да, они все ушли в мир иной! — глянув на небо, усмехнулся Борис и стал подниматься.— Ребята, пошли!
Мы карабкались все выше и выше.
— Не на той ли вон вершине наблюдательный пункт? — спросил я.
— До него еще далеко,— отозвался Борис. Достигнув первой высоты, мы остановились. Здесь
дул прохладный, свежий ветерок. Теперь я в самом деле ощутил усталость.
— Посидим немного? — предложил я Борису, но он отказался.
— Стоит мне сесть, потом трудно подняться. Я уж лучше постою.
Остальные опустили свои ноши и присели на сухую, раскаленную, как лежанка, землю.
— И посидеть-то как следует негде,— сокрушался один из связистов, вынимая колючки из своих альпарат.— Земля да камни — парит как в бане.
— Ничего, скоро опять зачастят дожди,— сказал второй,— тогда, как губка, вберешь в себя влаги на целый год.
— И грязи,— добавил третий.
Повар пустил по кругу кувшин вина, разбавленного водой.
— Хороший напиток,— сказал я.
— Чистое вино лучше,— заметил повар.— Товарищ медико, почему запрещаете пить неразбавленное вино или чистую воду?
— Начнете пить вино, вас ненадолго хватит в такую жару, а от воды мигом схлопочете понос.
— Понос бывает от грязной воды.
— Разве могу я уследить, какую воду вы пьете?
— Вы что сюда приехали — пить вино или воевать? — вмешался Борис.
— Воевать, товарищ командир,— отозвался повар.
— Тогда отставить эти разговоры. Противно слушать.
Борис был в дурном настроении, и я его вполне понимал. Пока мы чесали языки, его трясла лихорадка, донимал ишиас. Человек с железным терпением и тот бы на стену лез. Потому я поспешил переменить разговор.
— Ребята, давайте споем. Здесь можно петь?
— Разве испанцы могут жить без песен? По вечерам, когда утихают бои, тут все горы поют,— сказал Борис.
Один из связистов затянул гимн интернациональной бригады:
Остальные подхватили:
Вдали над горами появилась серая точка чуть побольше стрекозы. Она быстро росла, приближалась, стала похожей на парящего орла, а вскоре на фоне голубого неба уже отчетливо рисовался фашистский самолет-разведчик. Мы поспешили спрятаться. Самолет покружил над долиной, потом повернул к высотам, где проходил передний край обороны республиканцев.
— Фотографирует,—'сказал Борис.— Значит, что-то затевается.
— Да, заварят кашу,— вставил повар.
Из наших окопов открыли огонь из пулеметов. Самолет быстро набрал высоту и скрылся за горами.
Все мы пришли из далекой земли,
Не ненависть в сердце — любовь горит!
Здесь мы отчизну вновь обрели,
Наша отчизна сегодня — Мадрид... (нем.)
367
Мы стали спускаться в долину. Теперь нам хорошо был виден лысый, каменный затылок Сьерра-де-Польо.
— Там наверху у них наблюдательный пункт и пулеметы. Попробуем их убрать.
Сьерра-де-Польо встретила нас дальним огнем пулеметов. Мы перешли на противоположную сторону долины и продолжали путь по тропе, петлявшей в гуще кустарника: там было безопасней.
— Далеко еще? — спросил я.
— Порядочно,— ответил Борис.
Тропа снова карабкалась вверх. Начинался крутой подъем. Борис изо всех сил старался не показывать виду, что идет на последнем дыхании. Когда он перешагивал через каменную глыбу, его, видно, кольнул ишиас, и Борис упал как подкошенный. Я поднял его, посадил на камень.
— Передохнем, куда торопиться...
— Потом будет хуже,— ответил он и снова пошел вперед. С его виска тонкой струйкой стекала кровь.
— Ты расшиб голову. Он вытер ладонью кровь.
— Пустяки, заживет.
Из гущи кустарника ударила пулеметная очередь, с противоположной стороны отвечали. Борис остановился, приставил к глазам бинокль, навел его на Сьерра-де-Польо.
— Вот они где! Посмотри.
Я взял бинокль, взобрался на камень.
— Да, действуют в открытую...
— Тем хуже для них,— сказал Борис, и мы продолжали путь.
Перед нами громоздился крутой склон. Мы взбирались по нему все выше и выше, пока не очутились перед каменной лачугой, крытой ветвями кустарника. Навстречу нам вышел невысокий, широкоплечий, смуглый испанец с франтоватыми усиками. Борис познакомил нас. Это был капитан Марко.
— Ой, ой, медико! — воскликнул он, приветливо улыбаясь и радостно хлопая меня по плечу.— Товарищ Эндруп столько мне о вас рассказывал!
— А мне о вас,— сказал я.— Пришел лечить ваш батальон.
— Мои ребята пышут здоровьем и бегают по скалам, как ящерицы,— ответил Марко.— Правда, один заболел.
— Мы его быстро поставим на ноги.
Из каменной лачуги вылез стройный парень в гимнастерке цвета хаки с комиссарскими нашивками на груди и на фуражке.
— Мой комиссар Хозе,— представил его Марко.— Мы оба из Малаги. И батальон набирали вместе. Я коммунист, Хозе — анархист.
Хозе раскрыл кисет.
— Хорош табак, попробуйте.
— Фашисты поставляют? — спросил я с улыбкой.
— Фашисты,— просто ответил Хозе.— Наши ребята у них выменивают.
— У меня есть кое-что получше,— сказал Борис, доставая из кармана непочатую пачку американских сигарет. Он передал ее капитану Марко.— Это для вас.
Марко взял красивую пачку, подкинул ее и радостно воскликнул:
— Чудесно! Это будет премией ребятам за отличную разведку. Сегодня мы собираемся снять фашистский пулемет на Сьерра-де-Польо.
— Мы попробуем это сделать с помощью пушек,— сказал Борис.
— В таком случае мы проверим, удалось ли вам это.
— Командир дивизии приказал достать «языка»,— пояснил комиссар.
— Захватите в плен мятежников, которые приносят вам табак,— вмешался я.
Хозе лукаво улыбнулся, сверкнув жемчужным рядом зубов.
— Этих не стоит трогать. Хорошие ребята.
— Наши друзья? — спросил я.
— Трудно сказать. Один из них — наверняка.
И Хозе рассказал нам то, что я уже слышал от Па-ко,— о сержанте из Саламеи и его родном брате из Фу-энте, который сражается на стороне мятежников.
Я видел, что Борису эта история пришлась не по душе. Он недовольно фыркнул и покачал головой.
— Как бы эти менялы вместе со сгущенным молоком и нас не променяли!
Хозе поднес к губам палец и прошептал:
— Но, хомбре! Тумба!2
1 Очень хорошо! (исп.)
2 Нет, парень! Могила! (исп.)
Этим он хотел сказать, что его ребята не подведут. Мы покинули штаб батальона и отправились дальше.
— Они могут разболтать фашистам, что здесь наблюдательный пункт,— злится Борис.
— Странная война,— сказал я.
— И все это с ведома самого комиссара!
— Что с него взять — анархист...— сказал я.
Наш наблюдательный пункт был расположен на узкой каменной площадке в расселине двух огромных скал. Эту каменную толщу невозможно было пробить никакими снарядами. На площадке уже были установлены и замаскированы оптические приборы, телефон. Все были на своих местах. Начальник наблюдательного пункта Кароль Гечун доложил:
— Товарищ командир, к стрельбе готовы.
— Вспомогательный пункт наблюдения установлен? — спросил Борис.
— Он находится возле тригонометрического пункта. Оттуда хорошо просматривается тыльная сторона Сьерра-де-Польо.
— Отлично.— Борис, поднявшись на площадку, приник к стереотрубе. Он разглядывал затянутую дымкой долину.— Все как на ладони. Иди посмотри!
Он уступил мне место у прибора. Далекие городки, селения, невооруженным глазом едва различимые, теперь, как в сказке, превращались в большие дома с блестящими на солнце окнами, с дымящимися трубами, площадями, улицами. Вздымая пыль, по дорогам проносились машины мятежников, а вблизи Сьерра-де-Польо среди редких каменных дубов паслись сотни лошадей. Я указал на них Борису.
— Там стоит кавалерия,— сказал Борис.
— Это место у нас под прицелом,— сообщил Кароль Гечун.— Можем начинать.
— Что толку перебить лошадей? — возразил Борис.— Подождем, пока там соберутся кавалеристы.
— Прямо перед нами противник сооружает пулеметные точки из железобетона,— продолжал докладывать Гечун.
— Вот этим надо всыпать,— сказал Борис.— И уничтожить пулемет на Сьерра-де-Польо. Потормошим грузовики на дорогах.
— Они подвозят боеприпасы. А пулемет на Сьерра-де-Польо целыми днями обстреливает долину. У него там очень выгодная позиция.
— Хорошо,— бубнил себе под нос Борис.— Очень хорошо.
У подножья скалы связисты и наблюдатели сложили каменную лачугу наподобие той, где помещался штаб батальона, только не было еще крыши. Там как раз обедали.
— Вы тоже идите обедать,— сказал Борис Гечуну и дежурному связисту.
Они ушли.
— Вот смотри,— обратился ко мне Борис,— мы находимся на самом кончике клина, вбитого в оборону противника. Это дает нам исключительные возможности для наблюдения и обстрела. В то же время это создает угрозу. С помощью кавалерии клин легко отрезать. Мы должны быть осторожны. Если они еще пронюхают, что здесь артиллерийский наблюдательный пункт...
— Конечно, пронюхают.
— Ты думаешь?
— Не сомневаюсь.
— Пора прекратить этот дурацкий торг с фашистами.
— А как ты его прекратишь? Комиссару он по душе.
— Пускай тогда сам присутствует при нем и за все отвечает.
— Но ты же не можешь ему приказать.
— Поговорю с командиром батальона. Он поймет. В конце концов, это просто нелепо.
— Конечно,— согласился я.
Капитан Марко вскоре сам пожаловал к нам с хлебом-солью.
— Комиссар Хозе — чудесный парень,— сказал Марко.— Но молод и зелен. Ладно, я потолкую с ним. Запретить совсем будет трудно. Ведь они обмениваются еще письмами к родным.
— Если нельзя запретить, пускай сам присутствует при обмене. И пускай читает все письма. Кто поручится, что в батальон не затесался шпион?
— Все может быть,— сказал Марко, поднял над головой кувшин с вином, наклонил его, и красная струйка полилась ему прямо в горло. Передав мне кувшин, продолжал: — Я его знал еще в Малаге. Он, конечно, анархист, но парень что надо. Вне подозрений. К тому же думает вступить в нашу партию.
— Хозе? — удивился я.
— Да, а что? Ночью он идет в разведку. Вот увидите, на что он способен. Он не знает, что такое страх, а ловок — прямо ящерица.
Слова Марко успокоили нас, мрачное настроение понемногу рассеялось. Пообедав, вернулись Гечун и связист. Из-за скал показалась стройная фигура Хозе. Он и в самом деле карабкался по камням, словно ящерица. Подошел к нам и тут же приник к стереотрубе.
— Ого, и фашисты обедают! — воскликнул он.— Прикатил грузовик с котлами, каждый норовит поскорей получить свою порцию.
— Сейчас мы им подсыплем перцу,— сказал Борис, глянув в бинокль.
Хозе удивленно всквнул брови.
— Но, товарищи, мы договорились во время обеда друг друга не тревожить.
Борис оторвался от бинокля и посмотрел на капитана Марко. Тот понял его без слов и, обернувшись к своему комиссару, сказал:
— Хозе, так не воюют! Так не добьешься победы. Фашистов надо бить всегда, везде. Никаких договоров с фашистами, никаких обменов. Что это за братание, в конце концов! Кому надоели мятежники, пускай переходят к нам. А эти ночные встречи пора прекратить.
— Тут я бессилен. Ребята не послушаются,— возразил Хозе.
— Тогда ты должен сам при этом присутствовать. А письма нужно читать; кто знает, может, там шпионские донесения.
— Письма я, конечно, могу прочитывать,— согласился Хозе,— но если сам пойду, они побоятся, не подойдут.
— Ну что ж, переоденься солдатом.
Хозе усмехнулся. Предложение пришлось ему по вкусу.
— Есть, товарищ командир, так и сделаю.
— Им ничего не рассказывай, а сам пытайся что-нибудь выведать,— наставлял его Марко.— Если среди них окажется провокатор, задержи, доставь его сюда. Вот так надо действовать, товарищ комиссар. И никогда не складывать оружия. Завтрак, обед или ужин — все равно. Они у нас под носом строят пулеметные гнезда, а мы глазами хлопаем. Так не воюют!
Хозе потупился.
— Хорошо, товарищ командир, так и скажу всем. И сам буду присутствовать при встрече.
Борис по телефону передал на батарею команду приготовиться, потом — «Огонь!». Содрогнулись горы, над ними пронеслись снаряды. Затаив дыхание, мы ждали. Борис протянул комиссару свой бинокль. Хозе поднялся на камень и оттуда следил за вспышками взрывов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62