.. Чудо-то какое — войдешь в избу, как нынче в музей, и душа замирает от красы...
— Ну что ж, тогда к делу,— кивнув жене, сказал я.— Если я не запамятовал, вчера вы рассказывали о детях Авима... Вот и продолжим, будем вспоминать все до мелочи...
Тети говорили по очереди, перебивали друг друга, боясь спутать или упустить какую-нибудь подробность, жена писала почти не разгибаясь, я изредка нажимал на клавиши магнитофона и просил повторить, если в воспоминаниях теток возникало что-то необычное и законченное...
Так мы напряженно трудились до обеда, потом, передохнув, до вечера. Смеркалось, когда мы с дядей Маркелом решили пройти по усадьбе, и едва выбрели во двор, как я уловил незнакомый протяжно-скрипучий
звук, доносившийся откуда-то с высоты, из самого поднебесья.
— Что это, дядя Маркел?
— Должно, гуси нынче припоздали и не успели улететь на зимовку до первого снега,— дядя Маркел задирал голову, всматриваясь в серую нахмурь неба, в темные облака, выползавшие из-за холмистого взгорья.— Торопятся к теплу добраться.— Он повернулся ко мне.— Неужто есть такие земли, где вовсе не бывает снега... Скушно там, должно быть, жить... Ежели все время тянется одно лето...
— Но там имеются и свои особые радости... Не пахать, не сеять... Снимают хлеб прямо с дерева, а молоко из созревшего плода...
— Да, то диво...— дядя Маркел ткнул суковатой палкой в сторону холма.— Видать, сейчас снег повалит...
За густой гривой леса над холмом набухала иссиня- темная туча, волоча по склону дымную тень. Когда стих в вышине неба скрипучий крик диких гусей, пролетевших где-то стороной от нашей усадьбы, на земле в разных концах села вдруг возник, все нарастая, тревожный стонущий клекот.
— А это что за крики, дядя Маркел?
— Да это наши, домашние гуси подняли тревогу...— пояснил Маркел.— Как услышат, что мимо стая летит в жаркие страны, так и рвутся, тоже хотят лететь вместе с нею... Наверное, природа свое требует... И это, Логгинович, они завсегда кричат, как быть первому снегу... Может, и сегодня они попробуют погнаться за дикими, кто их знает... Судя по погоде, не должны бы стерпеть. Пойдем на огород, оттуда ловчее все видать...
Мы миновали двор, огород и приблизились к участку, где дядя Маркел недавно снял второй укос травы, жутковато быстро темнело, и вдруг густыми хлопьями повалил снег, загораживая небо, скрывая холмистое взгорье, гася чашечки мака. Налетевшая туча побелила и склон, и дорогу, и крыши изб. Еще порхали в воздухе снежинки, когда снова послышался хватающий за душу надрывный крик гусей, в нем было что-то протяжно- скрипучее и тягостное, словно к вольному зову диких гусей примешивалось что-то близкое к отчаянному воплю и плачу. Уже чувствовалось, что гуси совсем близко, за травянистым холмом, они вскрикивали в мятежном сполохе, шумно хлопая крыльями... На их стенания
отзывались другие домашние гуси в разных концах За- гана, тоже взбудораженные пролетевшей в тумане стаей и первым снегом, который напоминал им о непотерянном древнем инстинкте полета в бескрайнюю даль. Им словно не хватало лишь первого рывка, чтобы сняться с привычных дворов и усадеб и взмыть в небо. И, похоже, такие смельчаки нашлись, они показались из-за холма, летя еще низко, почти над самой землей, каждый взмах крыльев давался им с трудом, но помог встречный ветер — лег им под крылья — и они начали медленно, но уверенно подниматься на тугих волнах воздуха, все выше и выше...
У меня тоскливо сжалось сердце, я почти перестал дышать, на какое-то время поверив, что гуси одолеют притяжение земли, поднимутся к облакам и там уже начнут парить вольно и свободно, пытаясь догнать своих диких собратьев.
— Далеко не улетят,— мрачно проронил дядя Маркел.— Я уж не впервой вижу, как им хочется вернуться в жаркие страны. Мне даже не по себе делается, и я жалею их, потому что наперед знаю, что ничего у них не выйдет... У них земная доля, и все тут...
А гуси между тем набирали высоту, они летели уже над крышами, миновали телеграфные столбы с телефонными проводами в первой бахроме инея, оставили позади высокие тополя, голо сквозившие на сером небе, вот они пересекли улицу, стремясь вырваться из горловины распадка, чтобы навсегда расстаться с наскучившей, а может быть, и надоевшей им землей, с нахохленными крышами, белыми полями и затянутым дымной завесью снега лесом за холмами. Тогда они еще могли бы надеяться одолеть безмерное пространство и отыскать в тумане след дикой стаи. Однако земля держала их словно на невидимой привязи, не давала им ни воли, ни упругого потока под крылья, который вознес бы их в заоблачные дали. Скоро гуси начали медленно, но неуклонно терять высоту, их силы были на исходе, взмахи крыльев слабели. Они не смогли одолеть другую сторону распадка как ни старались: крики их оборвались и, круто пойдя на снижение, они плавно и чуть грузно опустились на другом пологом склоне, стали почти невидимыми — белые гуси на белом снегу...
Все было кончено с этим внезапно родившимся желанием очутиться за будничными пределами своего существования, но я не уходил, будто ждал, что, набрав
свежих сил, гуси могли повторить свой рывок в высоту. Казалось, в их неудаче было что-то от моего несостоявшегося взлета, и оттого на душе свербило смутно и печально. Было слышно, как гуси приглушенно гоготали, точно стыдясь своего бессилия и оправдываясь друг перед другом, потом они разбрелись по склону и мирно стали выщипывать редкие перышки зеленой травы, торчавшей из-под снега...
Дядя Марк ел взял меня за руку — нам пора было возвращаться в избу, чтобы завтра я смог снова усадить теток за стол и начать их выспрашивать обо всем, что касалось жизни нашего рода, поскольку мы напали на его потерянный след...
1980-1986




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82