И тут внезапно волосы на голове Стефани зашевелились. Она узнала эту шестнадцатилетнюю девочку. Это была Лили Шнайдер – будущая оперная дива, красавица, голос которой очаровывал миллионы… и над чьей биографией работал ее дед.
Там были и другие фотографии.
Лили со школьными друзьями… Лили около рояля, за которым сидела женщина со строгим лицом, с зачесанными назад волосами, ее пальцы парили над клавишами инструмента… Лили постарше, в парике и костюме для «Кавалера роз»… улыбающаяся Лили на руках офицера гитлеровской армии… серия фотографий Лили с немецкими офицерами…
И опять нацисты… И еще они…
Невероятно!
Стефани отложила фотографии.
На глаза попалась стереосистема. Интересно, что дедушка слушал в последние минуты жизни? Она ткнула в кнопку лазерного проигрывателя. Дисковод медленно выдвинулся, в электрическом свете радужно засветился диск. Она поднесла его к глазам, чтобы прочитать название. Но могла бы этого не делать, и так знала. Лили Шнайдер.
Разумеется, так и должно было быть.
Она вставила диск обратно, нажала кнопку, и зазвучала музыка. Это были песенки из оперетт. Легар, Штраус. Но голос… Он был таким неземным, таким сладостным… идеальной высоты и так непохожий на другие… волшебный голос, от которого по телу шли мурашки.
«Чарующий голос, – думала она, – слишком сладкий для нацистов… Но можно подумать, что чудовища должны слушать безобразную музыку».
Слушал ли эти мелодии дедушка, когда он… умер? Но проигрыватель не был включен, когда она вошла в квартиру. Или, может быть, кто-то выключил ее? Фам? Полиция? Конечно, это уже было неважно. Важно было то, что дед мертв, дед ушел от нее навсегда.
В голове завертелся калейдоскоп воспоминаний. Их так много. Она смеялась над смешными, улыбалась добрым и плакала. Она заново переживала свою жизнь с дедом… Все счастье и все печали прошли перед ней за одну ночь.
Незадолго перед рассветом она задремала на кровати деда.
Ее разбудил яркий свет, лившийся в эркерные окна. Снаружи пробивались звуки города: гудки машин, сирены, громкие очереди рэпа, вылетавшие из проносившихся машин. Какое-то мгновение она не могла понять, что с ней. Ей снился дедушка. Он сидел, покуривая свою любимую сигару «Монте-Касино», на вращающемся кресле прямо вот здесь, в этой комнате, и загадочно намекал, что откопал что-то для биографии Лили Шнайдер.
Сигара!
Она рывком села, сон мгновенно слетел.
Конечно! Как она не подумала об этом раньше! Сигара – вот доказательство, что это не самоубийство. Полиции придется ее выслушать и начать расследование.
Потому что дедушка почти не курил. Он позволял себе насладиться хорошей сигарой только в особых случаях – когда что-либо приводило его в исключительно хорошее настроение. Фам убирал квартиру в тот день, когда дед с Сэмми ходили в оперу, иными словами, он убирал именно в тот день, когда дед якобы покончил с собой. А Фам был сверхаккуратный человек. Дед курил сигару уже после того, как Фам ушел – от двенадцати до двадцати четырех часов, до смерти.
Сигара свидетельствует о том, что он был в исключительно хорошем настроении… а люди, которые находятся в исключительно хорошем настроении, не затягивают у себя на шее пояс, чтобы повеситься!
Возбужденная, она решила идти в полицию.
Она посмотрела на часы. Начало восьмого.
Стефани встала и потянулась. Она ощущала себя разбитой, к тому же вспомнила, что не переодевалась со вчерашнего утра. Надо срочно привести себя в порядок.
Она пошла в свою старую розовую спальню, где хранилась одежда на все случаи жизни, приняла душ в ванной, которая когда-то была ее. И сразу же почувствовала себя бодрее. Достала из шкафа белую блузку, длинную красную плиссированную юбку, которая подходила к пиджаку с плиссированной спинкой, и черные туфли на среднем каблуке. Весь макияж занял у нее несколько минут.
Крепкий кофе окончательно разогнал остатки сна. Покормив Уальдо и наполнив его поилку, она отправилась в полицию.
Утренний воздух бодрил, в каждом ее шаге чувствовалась решительность. Она не может вернуть деда, но она, черт возьми, в состоянии сделать другое. «Я сделаю так, чтобы смерть деда не списали на самоубийство».
Она резко остановилась.
Если это не самоубийство, тогда… Она почувствовала озноб. Возможно ли это? Хладнокровное убийство?
И еще одна мысль пронзила ее мозг.
Он выведывал чужие секреты, совал нос в жизнь разных людей. Он исследовал изнанку жизни с усердием ищейки, вынюхивал и раскапывал тщательно спрятанные тайны. Всегда раскапывал, раскапывал, раскапывал. А когда он докапывался до беспощадного дна, он садился и описывал эти тайны в своих книгах.
Раскрытие тайн рождает врагов.
Потрясенная, она продолжала свой путь. Мысли метались во всех направлениях.
Но кто?
Зачем?
И за что? За то, чем он занимался в последнее время, или за то, что нашел и описал раньше? Она была уверена, что в одной из его книг найдет разгадку. Но в какой?
Стефани ускорила шаги. Она сделает все возможное и невозможное, чтобы выяснить это.
6
Ильха-да-Борболета, Бразилия – Нью-Йорк
В Южном полушарии времена года – в зеркальном отображении. Когда в верхней части земного шара зима, внизу – лето. Но и там, и здесь названия времен года одинаковы. По-португальски «май» будет «Maio», просто он выпадает на позднюю осень.
В тот осенний день температура в Рио-де-Жанейро поднялась до семидесяти пяти градусов по Фаренгейту, и поток едва одетых охотников за солнцем хлынул на два всемирно известных пляжа – Ипанема и Копакабана, а также на двадцать один менее известный, чтобы вобрать в себя побольше солнечных лучей и продемонстрировать молодую бронзовую плоть. Для юных и беззаботных рак кожи – это что-то уж очень абстрактное.
В ста морских милях к северо-востоку от Рио все было совершенно по-другому. Хотя на острове Ильха-да-Борболета (частное владение) температура поднимается до семидесяти шести градусов, его белые пляжи свободны от искателей солнца. Для хозяина острова и его красавицы-жены прямые солнечные лучи как чума.
Если и существует в мире Остров Фантазии, тогда это, конечно, Ильха-да-Борболета. Щедрая тропическая растительность, покрывающая семь квадратных миль его пологих холмов из вулканических пород, была тщательно прорежена и содержалась в идеальном порядке. Поблескивающие зеленым глянцем растения никогда не гнили, и потому здесь не было столь свойственного тропикам запаха разложения. Тщательно подстриженные газоны напоминали мягкое одеяло. Экзотические образцы пальм и редких тропических цветов всех возможных разновидностей произрастали и цвели в великом изобилии.
Квинта Санта Анастасио, бело-голубой палаццо, был построен каучуковым бароном в девятнадцатом веке. Затейливые португальские изразцы, покрывавшие стены снаружи, прекрасно выдержали полтора столетия, а терракотовые крыши были тщательно реставрированы.
Ильха-да-Борболета принадлежал Эрнесто де Вейге, миллиардеру-затворнику, одному из трех – если верить прессе – самых богатых людей в мире.
Система безопасности на острове внушала почтение – только такую и приличествовало иметь человеку с миллиардным состоянием. Побережье круглосуточно патрулировал катер, оснащенный прожекторами, сверхсовременными радарами и вооружением; на суше тоже все двадцать четыре часа несли дежурство несколько бригад вооруженных охранников со специально обученными собаками.
На остров можно было попасть только самолетом, вертолетом или прибыть на яхте. У Эрнесто де Вейги были все эти средства передвижения, и не по одному.
Он сидел в тени веранды, высокий, мощный человек неопределенного возраста, в белой хлопчатобумажной рубашке с короткими рукавами и в темных брюках. Вокруг шеи повязан желтый шелковый шарф. Он сидел лицом к открытой части веранды, чтобы можно было наслаждаться открывавшимся видом. И действительно, время от времени он отрывал взгляд от плетеного стола, на котором стоял свежеприготовленный овощной сок и были разложены принадлежности коллекционера бабочек, и смотрел вдаль – поверх каскадов вьющейся лозы, цветов и остроконечных пальмовых листьев – на прекрасно ухоженные земли.
Гигантские облака бабочек, облепивших кустарник, посвечивали яркими радужными красками. Вокруг лениво гудели насекомые.
Он рассматривал бриллиантово-жемчужно-зеленую с черным бабочку. Ее желтое тело было зажато пинцетом, но она была еще жива, ее крылья трепетали в яростной попытке освободиться.
Он поднял бабочку.
– Вы знаете, что это такое? – спросил он по-английски с португальским акцентом.
– Конечно, сеньор, – ответил Валерио, отставной полковник армии США, стоявший в стороне в положении «вольно». – Это бабочка.
Де Вейга покачал головой и улыбнулся.
– Нет, нет и нет, полковник. Это не просто бабочка! Это Орнитоптера приамус! Она обитает на Малуккских островах, на побережье Новой Гвинеи и в Северной Австралии. А теперь она здесь! Красивая, не правда ли? В моей коллекции это первый самец такого вида. Обратите внимание на желтые пятна – вот эти, – кончиком пальца он указал на пятна. – Они очень напоминают пятна самки Орнитоптера Виктория. Краски бабочек, – добавил он, – являются результатом их способности превращать свои выделения в чистый пигмент. Завораживающе, не правда ли?
Объяснив это, де Вейга отвинтил крышку сосуда, внутри которого находился тампон, пропитанный эфиром. Он быстро погрузил бабочку в сосуд и держал ее там, пока подрагивание крыльев не прекратилось, затем вытащил бабочку и плотно закрыл крышку. Он положил заснувшее насекомое на шестидюймовую деревянную подставку с двумя деревянными отлетами по бокам и пробковой бороздкой для туловища посередине. Затем, выбрав тонкую булавку, одним быстрым движением насадил на нее бабочку. Наклонившись, он стал дуть на ее брюшко, пока драгоценные крылья не раскрылись. Наложив на каждое крыло полоску пергаментной бумаги, он закрепил крылышки в этой позиции двумя иголками на маленьких деревянных брусочках. Затем он опустил деревянную подставку в контейнер с эфиром.
– Ну вот, моя любимица, – негромко сказал он, обращаясь к бабочке. – Видишь, смерть может быть абсолютно безболезненной, и теперь твоя красота навсегда останется источником радости.
Через минуту он вытащил деревянную подставку из контейнера. Теперь оставалось только подождать неделю, пока бабочка высохнет. После этого он снимет ее с подставки, поместит под стекло и наклеит этикетку.
Он жестом попросил полковника Валерио подкатить гигантскую сетчатую клетку, стоявшую у стены. Внутри трепетали и переливались живым драгоценным калейдоскопом тысячи бабочек, похожих на только что распятую.
– Ах, – Эрнесто де Вейга взглянул на полковника. – Ну не чудо ли? – Его глаза блестели. – Еще вчера они были неподвижными куколками. А теперь, вы только посмотрите! – Он с гордостью разглядывал обитателей клетки. Затем, подняв крышку, он выпустил их.
Бабочки устремились вверх колонной драгоценных камней, постепенно превращаясь в рассеивающееся изумрудное облако.
– Ну вот. – Де Вейга сложил руки на плетеной столешнице и вопросительно взглянул на шефа охраны. – Ладно, насколько я понимаю, у вас хорошие новости, полковник?
– Да, сеньор. – Полковник Валерио кивнул. Это был поджарый загорелый мужчина с тонкими белыми морщинками на обветренном лице. На нем была рубашка и брюки цвета хаки, черный берет. На боку висела кобура. Зеркальные очки скрывали выражение глаз. Его влажная рубашка облепила тело, но если он и испытывал неудобство, то ничем этого не показывал. Бывший военный, он провел полжизни во влажных тропиках. В сравнении с парными джунглями Центральной Америки Ильха-да-Борболета был раем. Собственно, Ильха-да-Борболета был раем в сравнении с любым местом в мире.
– Тело обнаружили? – негромко спросил хозяин, отхлебнув овощного сока.
– Да, сеньор. – Голос полковника звучал отрывисто. – Я только что получил сообщение.
– Причина смерти?
– Самоубийство через повешение.
– Какое несчастье, – де Вейга задумчиво поднес к губам стакан с соком. – Что насчет его материалов?
– Сеньор?
– Вы хотите сказать, что они все еще там? – Выражение лица де Вейги не изменилось, но в голосе слышалось бесконечное неудовольствие.
– Вы не приказывали их уничтожить, сеньор. Де Вейга сделал еще глоток.
– Считайте, что я приказываю.
Полковник исполнил четкое «кругом» и, быстро пройдя через веранду, скрылся за углом. Когда смолкли его шаги, на веранду выплыла женщина неопределенного возраста и умопомрачительной красоты. Она неслышно передвигалась в своих золотых сандалиях, но Эрнесто де Вейга тотчас же почувствовал, что она рядом.
Он обернулся, чтобы взглянуть на нее. Сегодня она была в просторном комбинезоне из голубого шелка. Волосы скрывал такого же цвета тюрбан. Она была очень бледна. Как многие женщины в Южной Америке, она пользовалась ярко-красной губной помадой и несколько злоупотребляла косметикой. Но, в отличие от них, она носила темные очки, инкрустированные натуральными алмазами. Её брови идеальной формы были цвета густого меда.
– Что хотел Валерио? – спросила она по-португальски, подходя к де Вейге.
– Он сообщил о самоубийстве этого американского писателя.
– Самоубийстве? – Она приподняла очки и пристально взглянула на него своими необычайными изумрудными глазами.
Эрнесто де Вейга позволил себе легкую улыбку.
– Похоже, бедняга повесился.
– О! – Она была в восторге. Опустив очки, она встала у него за спиной. Ее длинные сильные пальцы собственницы поглаживали его плечи. – Значит, он мертв ? – спросила она, желая услышать подтверждение.
– Да, очень мертв. Или, быть может, мне надо сказать, к сожалению , мертв?
В ее голосе послышалась горечь.
– Ты ничего подобного не скажешь, Эрнесто! Этот старый назойливый дурак! Лили Шнайдер давно мертва, давно похоронена! Почему он не оставил ее в покое?
– К сожалению для него, не оставил. Но не беспокойся, моя бабочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66