Наконец решившись, она вышла из-за полуоткрытой двери и оглядела стены вокруг. Не обнаружив телекамер, она глубоко вздохнула и вошла внутрь, остановившись перед мониторами. Высокая разрешимость экранов позволяла видеть мельчайшие детали. Она напряженно вслушивалась, но голоса удалялись и сейчас были едва слышны. Она опять взглянула на мониторы. Они по-прежнему показывали пустую комнату.
Может быть, она попусту тратит время? Может, ей казалось, что она видит гору там, где на самом деле была моховая кочка?
Но вот изображение на экранах задвигалось. Зара, Эрнесто и Васильчикова вошли в комнату. Все восемнадцать камер были установлены под разными углами. Поскольку звука не было, Стефани казалось, что она смотрит немой фильм, снятый восемнадцатью операторами.
Вот доктор Васильчикова поставила термос на металлический стол: Зара и Эрнесто начали раздеваться, не прерывая не слышимого Стефани разговора: Зара взяла наушники и, прижав к уху одну чашечку, вслушивалась, слегка хмурясь при этом, пока наконец не услышала что-то такое, что ей понравилось, – все, все движения явно были для них привычными, будничными, как будто их производили много сотен, может быть, даже тысяч или десятков тысяч раз. Даже доктор Васильчикова обращалась с контейнером так, как служительница какого-то неведомого культа, совершающая пусть и торжественное, но хорошо знакомое действо.
Внезапно один из экранов замигал, картинка исказилась. Стефани, пытаясь не обращать внимания на вспышки, не отводила взгляда от термоса.
Конечно, это не был обычный термос. Теперь она видела, что формой он отличался от обычных контейнеров. Стенки были толще, и, кроме того, он был сделан так, что центральная его часть выступала наружу. В центре крышки был вделан цифровой замок. И все-таки он выглядел вполне обычным предметом, не стоящим особого внимания. Однако Васильчикова с таким почтением держала его, словно в нем были святые мощи. Она покрутила замок влево, затем вправо, затем опять влево, после чего привычным движением открутила крышку и подняла ее.
Из контейнера заструился пар.
Стефани замерла. Вот только бы этот экран наверху прекратил мигать! Он просто сводил ее с ума, не давал сконцентрироваться. И это как раз в тот момент, когда Васильчикова стала что-то извлекать из контейнера!
Заслонив глаза рукой, чтобы хоть как-то отгородиться от немилосердно мигающего экрана, Стефани придвинулась ближе к мониторам. Ее внимание было приковано к круглой корзинке из металлической сетки, которая находилась внутри контейнера. Когда Васильчикова вытащила корзинку, Стефани увидела в ней две запечатанные стеклянные колбы; похожие на металлические лампочки. Колбы были уложены в защитную пластиковую труху. Подняв корзинку к свету, доктор осмотрела колбы, удовлетворенно кивнула и погрузила ее обратно в контейнер. Затем, вытянув ящик стола, где находилась панель управления, она нажала кнопку и посмотрела на потолок.
Из отверстия в потолке выползли две автоматические стальные руки, опутанные проводами. Стефани почти слышала мягкое урчание мотора. Она не отрываясь следила за происходящим. Сейчас ей было уже не до мигающего экрана.
Щупальца зависли в футе от стола. Доктор Васильчикова, взяв одну колбу, осторожно установила ее в металлические пальцы узким концом вверх. И опять Стефани почудилось мягкое жужжание, когда тончайше настроенный механизм свел пальцы, так что хрупкая колба прочно удерживалась в металлическом зажиме, но стекло оставалось невредимым.
Стефани взглянула на другой экран. Теперь она видела Васильчикову сбоку. Доктор проделывала те же манипуляции со второй колбой. Стефани опять подивилась той осторожности, с которой металлическая клешня сжала колбу. Васильчикова нажала кнопку…
Появились тонкие прозрачные пластиковые трубки.
Понятно: весь механизм представлял собой установки для внутривенных инъекций.
Доктор открыла ящик, достала тонкий пакет и разорвала стерильную обертку. Иглой для подкожных впрыскиваний она проколола тонкие концы колб и сорвала стерильную обертку с пластиковых трубок. Затем она насадила концы трубок на колбы.
Еще раз нажала какие-то кнопки. «Руки» поднялись вверх, увлекая за собой пластиковые трубки. Доктор Васильчикова манипулировала ими с помощью рычагов, как будто забавлялась с игрушечной машиной с дистанционным управлением.
«Руки» беззвучно проехали вдоль комнаты и послушно остановились около кресел.
Теперь Стефани глядела на следующий монитор. Зара разделась, ее тело было худым и костистым, но грудь – высокой и упругой. Стефани почудилось, что она видит Зару в кривом зеркале: настолько искаженным, нереальным было это тело. В такт дыханию поднимались и опускались грудная клетка и плоский живот.
«Что же с ней такое? – дивилась Стефани. – Рак? Отсутствие аппетита? Последствия диеты? Может быть, это одна из тех жертвенниц, которые морят себя голодом, чтобы стать превосходной вешалкой для одежды? Или… или это было результатом болезни, лечения или…
Бессмертия!»
Стефани быстро перевела глаза на другой экран: ей хотелось посмотреть на Эрнесто. Он тоже уже успел раздеться. Он также казался истощенным и изнуренным. Но самым поразительным было то, что, несмотря на наготу, и может быть, из-за их патологической худобы, в обоих не чувствовалось никакой сексуальности: оба выглядели скорее какими-то бесполыми существами, гермафродитами.
Зара взяла Эрнесто за руку. Они вместе прошли между креслами. Их губы шевелились.
О чем они говорили? Были ли то слова взаимной поддержки, любви?
Стефани чувствовала себя гадким мальчишкой, подглядывающим в щелку за чем-то, что не было предназначено для посторонних глаз. Но она не в силах была оторваться от этой пары. Вот Эрнесто помог Заре лечь на меньшее из двух кресел. Улегшись, она потянулась за наушниками. Он что-то сказал, и Зара, прежде чем надеть наушники, улыбнулась в ответ, ласково дотронувшись до его руки. Эрнесто лег на соседнее кресло.
Стефани казалось, что она видит человеческие жертвы на языческом алтаре.
Внезапно на одном экране, испугав Стефани, крупным планом показалась Васильчикова. Пробежавшись по всем изображениям, Стефани остановилась на втором справа в верхнем ряду: Зара, в наушниках, с закрытыми глазами, указательным пальцем дирижировала оркестром, который слышала она одна.
На соседнем экране Эрнесто возился с вделанными в ручку кресла кнопками, пытаясь разложить его в трех плоскостях, как больничную кровать.
На мониторе в нижнем ряду – доктор Васильчикова. Наклонив голову и вытянув руки, она продолжала заниматься с автоматическими руками. Их зависшие в двух футах над креслами клешни повернулись, опрокинув колбы. Доктор, надорвав очередной пакетик с иглой, насадила ее на свободный конец пластиковой трубки. Дождавшись, пока с кончика иглы упадет несколько капель, чтобы изгнать воздух, она осторожно подняла руку Зары и…
«Вжик» – Стефани почувствовала боль в сгибе локтя, как будто иглу всадили в ее вену.
Любопытство, какая-то завороженность происходящим, а теперь и отвращение – все это притягивало глаза Стефани к экранам. Подобно человеку, который смотрит фильм ужасов, отшатываясь от экрана и в то же время не в силах оторвать глаз от него, Стефани была загипнотизирована зрелищем.
На другом экране доктор Васильчикова проделала то же самое с Эрнесто. Медленно капало лекарство. Свет в комнате стал постепенно гаснуть. Только лампы, подсвечивающие картины, развешанные на стенах, продолжали ярко гореть, омывая их ярким светом. Эти пациенты окружали себя роскошью даже тогда, когда лежали под капельницей, медленно доставлявшей им в кровь – что?
Но сейчас было не время раздумывать: Стефани увидела, что Васильчикова направляется к двери.
Стефани благоразумно ретировалась тем же путем, каким пришла сюда. Она на цыпочках прошла к двери и, только достигнув хрустальных колонн, разрешила себе рвануть со всей силой. Ее ждал Эдуардо, а она даже не представляла, сколько же времени пробыла здесь. Наверняка слишком много: отговорка насчет туалета здесь не пройдет. Надо быстренько придумать какое-то объяснение.
Доктор Васильчикова уже собралась выходить из больничного отделения, когда раздался телефонный звонок. Она включила переносной телефон.
– Васильчикова.
Выслушав сообщение, она сказала:
– Одну минуту, капитан, – и протянула трубку Эрнесто.
– Спасибо, доктор, – поблагодарил Эрнесто. Доктор быстро кивнула и вышла из процедурной, направляясь к видеомониторам.
– Да, капитан? – спросил Эрнесто.
– Это касается судна, которое преследует нас, – сообщил капитан Фалькао.
– И что?
– Наши приборы показывают, что оно по-прежнему следует в восемнадцати километрах от нас. Вы хотите, чтобы я что-нибудь предпринял?
– Одну минуту, капитан. – Эрнесто посмотрел на Зару. Лежа с закрытыми глазами, она слушала свою любимую музыку: собственную, недавно обновленную запись 1949 года. Ничто не тревожило ее: отгородившись от остального мира наушниками, она наслаждалась.
– Нет, капитан, – негромко ответил Эрнесто. – Я не считаю, что нам следует предпринимать какие-либо действия. И давайте сделаем так, чтобы эта информация осталась между нами, ладно? Не надо никого будоражить.
Когда Стефани вернулась на палубу, Зазы там уже не было. Все было тщательно прибрано, не оставалось никаких следов недавно закончившегося обеда.
При ее появлении из палатки вышел Эдуардо.
– Я уже собирался посылать поисковую партию, – заметил он, улыбаясь.
«Закон Стефани Мерлин: если необходимо соврать, надо сделать это с максимальной пользой» – строго сказала себе Стефани.
– Я еще забежала к себе в комнату захватить фотоаппарат, – сообщила она Эдуардо. – Но не нашла его. – Она села. – Как ты думаешь, он не мог остаться в Марбелле?
Он откашлялся.
– Я, должно быть, забыл сказать тебе.
– Забыл сказать? Что сказать?
Взгляд Эдуардо стал отстраненным.
– Мои родители очень заботятся о своей уединенности. Они патологически боятся фотоаппаратов.
– Так что ты хочешь сказать?
– Полковник Валерио всегда забирает камеры у гостей, которые впервые вступают на борт яхты. – Эдуардо улыбнулся и беспомощно пожал плечами. – У него, естественно, не было возможности сообщить тебе об этом, когда ты врезалась в нашу яхту. Фотоаппарат, скорее всего, у него.
– Понятно.
Он взял ее руки в свои. В его глазах было смущение.
– Я надеюсь, тебя это не очень расстроило.
– Нет. Ты же мне все объяснил.
– Отлично. А я рад, что ты вернулась вовремя.
– А что? – Стефани наклонила голову. – Я могла пропустить что-нибудь интересное?
Отпустив одну ее руку и продолжая удерживать другую, он подвел ее к борту палубы. Одно нажатие кнопки – и плексигласовые экраны разъехались в стороны.
Опершись на ограждение палубы, он указал ей в пространство перед ними.
– Это, – он повернулся к Стефани. Бриз трепал его волосы. – Ты чуть не пропустила вот это.
Она тоже оперлась на бортик. Там, на горизонте, из моря поднималось что-то туманное, подернутое голубоватой дымкой.
Он сделал шаг назад, его рука скользнула ей на талию. Придвигая ее к себе, он шепнул:
– Капри! Ты только подумай! Нам с тобой предстоит его открыть!
19
Капри
Это был остров императоров Августа и Тиберия. Шедевр природы, сотворенный из отвесных скал, оливковых деревьев, каменных дубов, высоких сосен, благоухающих ракитников и дикого шалфея. И сегодня, как и двадцать веков назад, при императорах, он был таким же волшебным, этот белоснежный рай в голубом море. Если и существует рай для влюбленных, то это Капри. Было невозможно не поддаться его очарованию.
«Это остров околдовал меня? Или Эдуардо?» – спрашивала себя Стефани.
Они отправились в путешествие по острову на рассвете, задолго до того, как пароходики и катера начали доставлять сюда туристов с материка.
Сейчас солнце уже достигло полуденной высоты. Они стояли на якоре за скалами, прорезающими морскую гладь. Море искрилось и блестело, отражая солнечные лучи, как мятая алюминиевая фольга.
После «Хризалиды» эта быстроходная лодка, с ее низким корпусом, ветрозащитным экраном и большой, обитой мягкой тканью палубой для солнечных ванн, казалась чудесно уединенной, это был их собственный уютный остров, вдруг выросший в океане около палеолитических скал.
Удовлетворенно вздохнув, Стефани спустила бретельки купальника и перевернулась на живот.
На лице ее была блаженная улыбка. Эдуардо лежал на боку рядом.
«Мы вдвоем», – подумала Стефани.
– Еще шампанского? – спросил он.
– Мм. – Она протянула свой бокал и, когда он наполнился, поднесла его к лицу, наслаждаясь ароматом пенящегося вина.
Потягивая шампанское, она вспоминала последние шесть часов, проведенные на острове. Этот волшебный день начался рано.
– Мы постараемся осмотреть как можно больше до того, как нахлынут туристы, – сказал ей Эдуардо, когда они отчалили от «Хризалиды». – Потом мы найдем какое-нибудь красивое спокойное местечко и бросим якорь, искупаемся, а потом пообедаем. После того как туристы уедут, мы можем еще побродить по острову Может быть, поужинаем в «Аль-Гроттино».
– Прекрасно, – ответила Стефани.
И это оказалось действительно прекрасным.
– Здесь чувствуешь себя, как в садах Эдема, – заметила она.
Эдуардо улыбнулся.
– А мы вполне можем сойти за Адама и Еву. Почти час они добирались до виллы Джовис, но дело того стоило. Им открылся такой потрясающий вид, что дух захватило.
– Когда-то это был дворец Тиберия, – объяснял Эдуардо, когда они бродили по аллеям парка, террасам, садам, лестницам. – Как и во все самые красивые места на Капри, сюда можно добраться только собственными ногами.
Солнце припекало все сильнее, но от жары спасал легкий ветер с моря и прохладная тень беседок, увитых зеленью. А запахи, а краски! Везде, куда ни глянь, со стен низвергается лава живой зелени: герань, лилии, бугенвиллеи, розы. Прямо какой-то остров висячих садов.
Дорожки внезапно переходили в лестницы, огороженные цветочным бордюром и ведущие то вверх, то вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66