Для начала подойдет шелковое платье в красную и белую полоску и красные теннисные туфли. Если выбор окажется неверным, она всегда успеет переодеться. Дополнив туалет темными очками в красно-белой оправе, она направилась к двери.
Но нельзя забывать о главном. «Ты не в отпуске», – напомнила она себе. Она работала под прикрытием, она проникла на борт этого плавучего дворца с определенной целью. Пора, самое время приниматься за работу. Для этого ей понадобится прежде всего фотоаппарат.
Обведя глазами свою роскошную комнату, она вдруг нахмурилась. Странно, что его здесь нет. Он точно был в комнате в Марбелле, а Эдуардо сказал, что все ее вещи были отправлены на яхту.
У нее ушло минут десять на то, чтобы перерыть всю комнату. Но все напрасно. Она обнаружила все свои вещи, включая свежепостиранную и почищенную одежду, паспорт, пакетики «клинекса» и тампоны. Единственный предмет, которого она не нашла, был тот самый, который она искала.
Фотоаппарат, равно как и десять чистых кассет со сверхчувствительной пленкой, отсутствовали.
Стефани задумалась. В голову пришли три варианта объяснений, и все три были одинаково возможны.
Во-первых: фотоаппарат могли украсть из комнаты в Марбелле еще до того, как вещи были переданы на яхту.
Во-вторых: аппарат мог прикарманить тот, кого послали за ее вещами.
В-третьих: кто-то на яхте решил, что будет лучше, если Стефани поживет здесь без фотоаппарата.
Тот факт, что ее вещи могли быть подвергнуты досмотру – ворами ли или более серьезно настроенными людьми, – заставил ее порадоваться, что она успела отправить Сэмми кассету с записью Лили и Губерова.
Ну ладно, что бы там ни было, она это скоро выяснит. А пока что она поступит так, как поступила в Нью-Йорке с кредитной карточкой на имя Стефани Мерлин и со всем остальным, что как-то имело отношение к этому имени: она выйдет отсюда без фотоаппарата.
Открыв лакированную дверь, она выскользнула из комнаты и оказалась в широком коридоре с красными лакированными стенами и полом, застеленным белым мягким ковром. Она в изумлении посмотрела по сторонам: никогда в жизни она не видела таких коридоров – ни на суше, ни на море.
Отделанный золотом потолок, как в «Копях царя Соломона»; утопленные в стенных нишах витрины с бесценным антиквариатом; многорукие богини; невозмутимо сидящие на корточках фигурки. В отделанной зеркалами нише кротко улыбался четырехфутовый Будда.
Это даже не плавучий дворец! Это плавучий музей! Боже! Ей было страшно даже подумать, сколько стоила только страховка этого богатства. Наверно, ее хватило бы на то, чтобы прокормить, одеть и обуть целый город.
Казалось, коридор с витринами был бесконечным. Она постояла в растерянности, раздумывая, в каком направлении пойти. Посмотрела назад, потом вперед. Оба конца коридора выглядели одинаково. Оставалось просто идти куда-нибудь: рано или поздно она найдет лестницу или дверь и тогда сможет перебраться на другую палубу.
Она быстро пошла по коридору. Восточные фигурки сменились бронзовыми статуэтками – она рассмотрит их позже. Сейчас главное – узнать, где тут что расположено и запомнить дорогу.
У поворота коридора она чуть было не столкнулась с невероятно красивой женщиной в шелковых брюках цвета морской волны, которую сопровождал мужчина в зеркальных очках.
– Ой! – услышала Стефани собственный голос. – Извините. – Она хотела было продолжить свой путь, но ее остановили слова женщины.
– Мисс Уилльямс!
Это был хорошо поставленный мелодичный голос, в котором слышался легкий акцент. Этот голос! Этот изысканный звук! По телу Стефани побежали мурашки. Она узнала бы этот голос везде и всюду.
Стефани показалось, что она теряет ощущение реальности. Время сначала раздвинулось, потом сплющилось в точку и остановилось.
Пытаясь побороть дрожь и удержаться на ногах, она медленно обернулась:
– Да?
Зара Бойм улыбалась, но глаза оставались холодными.
– Как удачно! Мы с вами еще не знакомы, а пора бы. Я мать Эдуардо.
Зашелестел шелк рукавов, звякнули аквамарино-коралловые браслеты. Она протянула изящную руку.
– Я провожу вас на кормовую палубу. – Зара опять улыбнулась, ее рука легла на руку Стефани, мягко, но настойчиво увлекая девушку в другую сторону. Стефани невольно передернулась и инстинктивно отдернула руку.
Какая холодная рука у этой женщины! Ледяная! Как будто она… нет, не мертвая, но словно бы и не совсем живая.
А время по-прежнему не двигалось. Не двигалось по той простой причине, что оно действительно было остановлено – или, во всяком случае, замедлено!
У Стефани внезапно закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Этого не может быть! Эта женщина…
«Ну почему ты не веришь своим глазам? Посмотри на это лицо! Это лицо Лили. И рост! Боже мой, у нее рост такой же, как у Лили! А эта царственная стать!»
Но она выглядела не намного старше, чем та, на фотографии мадам Балац!
Стефани попыталась взять себя в руки. Женщина что-то говорила, но до Стефани не доходил смысл сказанного. Она неотрывно смотрела на женщину, осознавая при этом, что пора отвести взгляд, что это может вызвать подозрения. И вдруг…
– Моника!
Крик, раздавшийся из дальнего конца коридора, вывел Стефани из ступора. Обе женщины обернулись. Это был Эдуардо. Босиком, в одних плавках, он бежал в их сторону. Лампы, подсвечивающие витрины по бокам коридора, бросали на него красивый розоватый свет.
– Моника!
Стефани не могла сообразить, куда же ей идти, кого слушаться? «Сюда, пожалуйста» . – Зара. Затем опять крик Эдуардо. Стефани взглянула на Зару, затем, через плечо, на Эдуардо. Эдуардо приближался.
– Быстро! – приказала Зара.
– Подождите! – кричал Эдуардо. – Стойте там!
Сюда! Подождите! Быстро сюда! Стефани почувствовала, как вздрогнула Зара при появлении сына, хотя на ее лице оставалась непроницаемая маска. Человек рядом с Зарой стоял по стойке «смирно», как будто ожидая приказаний.
Все происходившее казалось Стефани нереальным, все это было не с ней. Застывшая женщина, держащая ее за руку; человек в зеркальных очках; приближавшийся к ним Эдуардо – он спешил так, как будто от этого зависела его жизнь.
Клинк! Стефани автоматически повернулась на звук. Странно, но ее вовсе не удивило, что две разъехавшиеся в стороны стенные панели оказались дверцами лифта. В лифте на кресле-каталке сидела старушка в желтом платье, желтой шляпке и желтых тапочках. Только мощный бинокль, висевший на груди старушки, был черный. С тихим урчаньем кресло выехало из лифта, и старушка присоединилась к присутствующим, как будто специально, чтобы еще больше усиливать общую сумятицу.
В этот момент подбежал запыхавшийся Эдуардо. Его мускулистая грудь высоко вздымалась.
И сразу же все встало на свои места. К Стефани вернулось ощущение реальности.
Эдуардо взял ее за руку. Это прикосновение было подобно электрическому удару. Стефани почувствовала тепло его ладони, его частый пульс; она видела его крупные зубы в улыбке, ощущала слабый запах мужского тела, исходящий от него. Его блестящие глаза проникали в ее душу. Проникали и сжигали, доходя до самых глубин.
Никогда еще она не чувствовала на себе такого взгляда – властного, алчного и жадного. Но в нем был не только сексуальный инстинкт, в этом взгляде. Он оценивал. Ей казалось, что Эдуардо холодно-пристально наблюдает за ней, за ее потаенными чувствами.
Она стояла, затаив дыхание, боясь пошевелиться, собирая всю свою волю, чтобы не рухнуть.
– Оставайтесь. – Слова Эдуардо чередовались с глубокими вздохами: от быстрого бега он запыхался. – На яхте. До конца. Круиза.
Он не обратил никакого внимания на то, как резко вскинула брови мать, как нахмурился полковник Валерио, как в восторге вскрикнула старушка. Как будто только два человека, он и Стефани, были здесь единственными живыми – из плоти и крови – людьми.
– Пожалуйста. Это. Официальное. Приглашение. – Дыхание его начало постепенно приходить в норму. Его взгляд был настолько откровенным, что, казалось, он сейчас возьмет лицо Стефани в руки и поцелует ее.
– Просто скажите… скажите «да»!
– Но Эдуардо! – зазвенел серебряный голос Зары. – Ты не подумал о том, что у мисс Уилльямс могут быть другие планы?
Эдуардо резко повернул голову в сторону матери.
– Не вмешивайся, мама!
Он опять повернулся к Стефани и повторил с мягкой настойчивостью:
– Пожалуйста!
– Ну, я… – начала Стефани дрожащим голосом и чуть было не вскрикнула – ногти Зары впились в ее руку.
– Вот видишь, дорогой! – Зара победно улыбнулась. – Такого рода приглашения нужно планировать и согласовывать с гостем заранее. Ты просто поставил мисс Уилльямс в неловкое положение! Может быть, она работает, и ее ждут дела, или у нее нет с собой нужных вещей, или…
– Да какая разница, какие у нее с собой вещи? Ради Бога, мама, это же не туристический корабль, здесь вовсе не обязательно соблюдать протокол. – Он снова обратился к Стефани: – Пожалуйста, Моника! Хотя бы еще на десять дней!
– Ну, я… – нерешительно произнесла Стефани. Ее беспокоило очевидное неудовольствие Зары – Стефани все еще чувствовала ногти, впившиеся ей в руку. Но она рисковала жизнью, чтобы попасть на яхту, и, раз уж она здесь, ей надо остаться и довести свое расследование до конца. Предположительно запись Лили и Губерова была сделана на борту яхты. Ее журналистский инстинкт подсказывал, что именно здесь она узнает правду. Кроме того, в глубине души она уже знала, что нашла Лили. Теперь ей оставалось собрать конкретные, неопровержимые доказательства. Да, выбора у нее нет. Перед ней открывалась редчайшая возможность, и ею нельзя было не воспользоваться. Не говоря уже о сюрпризе, который обещал сделать расследование весьма приятным, – об Эдуардо.
– Это так неожиданно, – ответила Стефани, пытаясь вложить в свой ответ нужную долю неуверенности.
– Действительно, слишком неожиданно! – перебила Зара, пытаясь воспользоваться моментом.
– Но все-таки я с удовольствием приму ваше приглашение!
Со стоном Зара выпустила ее руку. На лице Эдуардо появилась довольная усмешка.
– Великолепно! – воскликнул он.
Зара холодно посмотрела на сына. Затем перевела взгляд на Стефани.
– Добро пожаловать, мисс Уилльямс! – процедила она сквозь сжатые зубы. Она резко развернулась на своих шпильках. Яростно взметнулся аквамариновый и розовый шелк – Зара удалилась.
Полковник Валерио, как будто исполняя какой-то телепатический приказ, последовал за ней.
Старушка беззвучно хлопнула в ладоши, одобряя происшедшее.
– Отлично! – прошептала она. Ее водянисто-голубые глаза блестели. – Добро пожаловать на яхту, дитя мое! – обратилась она к Стефани и рассмеялась. – Я бабушка Эдуардо, но все называют меня Заза. И вы тоже, пожалуйста. Ну ладно, по-моему, у вас есть более интересные занятия, чем тратить время на старуху. Ступайте!
Стефани и Эдуардо молча улыбались друг другу, как будто их связывала общая, им одним известная тайна. Заза хлопнула в ладоши. Они обернулись к ней.
– Иди, покажи ей яхту, Эдуардо, – приказала она. И крикнула им вслед: – Но только не смей разбивать ей сердце, слышишь меня?
17
В море
Итак, она оказалась на самой роскошной яхте в мире. Никогда в жизни не видела она еще такой ошеломляющей расточительности, такой откровенной жажды наслаждений. Да, вряд ли еще когда-либо доведется встретить подобное. И вот ирония судьбы: вся эта роскошь предназначена для гигантского механизма, единственная задача которого была перевозка нескольких избранных, сильных мира сего.
Ни корабли, ни яхты никогда не вызывали у Стефани интереса. Опыт ее морских путешествий ограничивался обычной моторкой, водными лыжами и битком набитым туристическим кораблем в Карибском море.
Но это! Вряд ли кто-либо из смертных мог представить себе такое – гигантское судно размером с большой отель, набитое музейными ценностями, с трехэтажным машинным отделением, которое своей блистающей чистотой могло поспорить с кухней первоклассного ресторана; с командой, щеголяющей в белоснежной накрахмаленной форме.
Как не удивляться круглому атриуму, окруженному хрустальными колоннами двадцати восьми футов высотой, с крышей из плексигласа, которая открывалась одним нажатием кнопки; внутреннему телевидению с шестьюдесятью тремя приемниками; коврам во весь пол, не имеющим ни единого шва по всей своей ширине в сорок футов? А небольшой кинотеатр, с широким экраном, кожаными сиденьями и фильмотекой, состоявшей из пяти тысяч названий? Или лестничные перила, покрытые восемнадцатикаратным золотом? А большой салон с мозаичным потолком из зеркал и мрамора, не говоря уже о двух фонтанах?
Стефани была переполнена впечатлениями. И очарована. Ей хотелось осмотреть все в этом плавучем парке развлечений, нет, в плавучем раю. Она с удовольствием носилась по яхте, увлекая Эдуардо, задавая ему множество вопросов. Как переполненный восторгом ребенок, которому разрешили порезвиться в кондитерском магазине, она до всего дотрагивалась, все рассматривала, все впитывала. Ее удивление оказалось заразительным. Скоро уже Эдуардо сам тащил ее за руку, спеша поделиться всем здесь, на этой яхте: показать каждый кран, каждую деталь, каждый закоулок. Эта яхта никогда не вызывала у него восторга, но теперь, когда она была здесь, все вокруг стало совершенно другим. Он показал ей трюм высотой в семь футов, разделенный водонепроницаемыми дверями. Там находились запасы топлива и воды. Он попросил кого-то из команды отпереть огромный рефрижератор, и, ежась от холода, она бродила среди бычьих туш, подвешенных на крюках, среди нескончаемых стеллажей из нержавеющей стали, на которых хранилась дичь: каплуны, куропатки, фазаны. В отдельном рефрижераторе помещались «дары моря»: креветки, лосось, тунец, лофолатилус. Хранилище бакалейных товаров по запасам могло потягаться с небольшим супермаркетом.
Экскурсия по яхте продолжалась несколько часов, и Стефани хотела, чтобы она никогда не кончалась. Эдуардо показал ей отсек, где жила команда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66