В каждый кубик сверкающего льда была вморожена бабочка. И конечно, тропические фрукты, снятые с деревьев и кустов только сегодня, и пирожные, изготовленные в венских кондитерских всего лишь несколько часов назад.
Около бассейна и в обеих палатках в запотевших ведерках охлаждалось шампанское.
Но пила только старушенция. Пила и смотрела в бинокль на соломенную крышу бассейна, белые башенки, оштукатуренные стены и розовые тенты клуба «Марбелла». Ветер смел остатки облаков, и небо было синее, почти кобальтовое, воздух настолько чист и прозрачен, что все приобретало более резкие очертания.
Ей казалось, что, если протянуть руку, можно все это потрогать: пурпурные горы побережья, пальмы, посаженные вдоль пляжа, белые, увитые бугенвиллеей дома.
Взгляд в бинокль – глоток, взгляд – глоток. Сознание престарелой дамы было приятно затуманено. Еще глоток – опять бинокль. Официант, обладавший особым талантом быть невидимым и неслышимым, своевременно подливал шампанское в бокал.
Ах, эта сладкая вялость, приятная утомленность! Зара Бойм, завершив педикюр, перевела глаза на пожилую леди. Она увидела, как та, подавшись вперед, смотрит в сторону берега.
– Что ты там увидела, мутти ? – спросила она по-немецки.
Старушка даже и не подумала обернуться.
– Отгадай сама, что я вижу. Берег, естественно, – ответила она тоже по-немецки.
– С мамочкой иногда бывает так трудно, – произнесла, нимало не смутившись, Зара. Взяв зеркальце с золотой ручкой, она внимательно осмотрела свое отражение. Поднесла зеркальце поближе, наклонила в одну сторону, потом в другую. Положив палец на краешек левого глаза, она натянула упругую кожу. Что это? Уж не гусиные ли лапки? Убедившись, что тревога была напрасной, она занялась макияжем.
Ее сын нырнул к бортику, нажал кнопку, отключавшую искусственное течение, и с шумом и брызгами вылез из бассейна. Он не стал подниматься по лестнице, конечно, позолоченной, а подтянулся и легко вспрыгнул на бортик.
Зара с затаенной гордостью наблюдала за сыном. С его загорелого, цвета темного меда тела струилась вода. Она улыбалась, глядя, как он поправляет плавки, как благородным жестом подзывает официанта, который тут же кинулся к нему с полотенцем, как он небрежно вешает полотенце на шею. «Гранд сеньор» , – подумала Зара.
– Это так освежает! – воскликнул молодой человек по-португальски. Обеими руками он пригладил свои мокрые волосы.
– Эдуардо, – обратилась к нему Зара тоже по-португальски. В ее голосе можно было услышать легкий упрек. Она вытянула вперед, ладонью вверх, свою изящную руку. – Мальчик, подойди, поцелуй свою маму.
Оставляя на тиковой палубе мокрые следы, он направился к Заре – двадцатичетырехлетний сердцеед. Нырнув в палатку, он с шутливой торжественностью наклонил голову и поднес к губам ее пальцы с безукоризненным маникюром.
Она улыбнулась и нежно провела кончиками пальцев по его щеке. Как же он красив, подумала она с восхищением. Неудивительно, что женщины вьются вокруг него. Стройный, загорелый, с густыми ресницами, высокими скулами, жадным ртом. Натренированное тело, ни грамма жира; при каждом его движении мускулы играли и переливались под кожей. Да, она понимала, как он притягателен для женщин.
Над палаткой нависла чья-то тень. Оба обернулись. Это был полковник Валерио. Зеркальные очки, отражая солнце, ослепляли смотревших на него. Он был в своей обычной форме летнего образца: рубашка с короткими рукавами, на брюках – идеальная стрелка, песочного цвета ботинки.
Зара вопросительно подняла брови. Встав по стойке «смирно», полковник по-английски обратился к Заре:
– Звонила доктор Васильчикова. Сообщила, что вертолет вылетел из Малаги. Он прибудет… – полковник, словно в салюте, вздернул руку, чтобы взглянуть на часы, – приблизительно через четырнадцать минут.
– Спасибо, полковник, – ответила Зара по-английски.
Полковник развернулся на каблуках и вышел.
Она откинулась назад и вздохнула. Еще четырнадцать минут отдыха. Потом – часовые процедуры.
Поистине, вечная молодость требует много сил. Но не слишком много.
На берегу, в клубе «Марбелла», был обед. Как будто притягиваемые магнитом, все собрались около бассейна, чтобы есть, купаться и поджариваться на солнце.
Минимум одежды на людях – все были в плавках и бикини – вполне компенсировался обилием украшений. Золотые цепочки и массивные «ролексы» на мужчинах; бриллианты в ушах, на шее, запястьях – у женщин.
Это были птицы вполне среднего полета, отчаянно пытавшиеся изображать из себя экзотических птах, которые – этого, вероятно, не знали собравшиеся, – повымерли еще в середине семидесятых. Ничего страшного. Они с удовольствием делали вид, что это была все та же знойная Марбелла той же середины семидесятых.
Под сенью зонтов и толстоствольных пальм юные особы в символических купальниках сидели с мужчинами, годившимися им в отцы, а то и в дедушки. В бассейне блондинка с двумя силиконовыми холмиками под розовой полоской купальника совершала плавание на надувном матрасе, в надежде обратить на себя внимание Кого-нибудь Очень Богатого. От столика, за которым сидела компания из восьми человек, послышался женский голос, произнесший с манерной медлительностью слово «трахать», – и последовавший за этим взрыв хохота развеял тихую, почти санаторную атмосферу. Впрочем, большинство лежаков из белого дерева было занято молодыми людьми.
Но где же бурное веселье прошлых лет? Где цыганки, гадавшие по руке? Где искрящиеся смехом вечеринки, хохочущие компании, радующиеся жизни гуляки? Казалось, даже официанты как-то устали и постарели и вместе с бокалами андалузского вина разносили по пляжу угрюмость.
Молодая брюнетка с короткой мальчишеской стрижкой, расположившаяся отдельно от всех, подняла красивую ногу, чтобы нанести на нее солнцезащитный крем. В это время мужской голос позади нее произнес: «Марракеш».
Не опуская ноги, Стефани полуобернулась и поверх солнечных очков посмотрела на говорившего.
Тот с важным видом приблизился к ней. На первый взгляд, молодой бронзовый полубог – темные волосы и словно сотворенная греческим ваятелем фигура, которую отнюдь не скрывали узкие плавки. Но, приглядевшись, можно было заметить, что ему приходится отчаянно сражаться за сохранение своей молодости и что ему это не очень удается.
В курчавую растительность на груди вторглась седина; зубы слишком ровные и слишком белые, чтобы быть натуральными.
«Стареющие жиголо не умирают , – подумала Стефани. – Они приезжают в Марбеллу и кадрят там молодых женщин».
– Марракеш, – повторил человек, поблескивая в улыбке искусственной эмалью. – В Северной Африке.
Не обращая на него внимания, Стефани снова надвинула темные очки, опустила одну ногу, подняла другую и, выдавив на ладонь крем, стала наносить его на голень.
– Прошлым летом, по-моему? – настаивал мужчина. – Во дворце Форнацетти в Марракеше.
– Ну хватит, – прорычала Стефани. – Помилуйте. Это, по-моему, самая старая затравка из тех, что я слышала.
– Вы англичанка?
Наклонив голову, она посмотрела на него поверх очков.
– Американка будет вернее.
– Ну конечно, – он улыбнулся. – Именно этим объясняется ваша резкость. Англичане значительно более… вежливы, что ли.
– Либо более вежливы, либо более терпимы. В отличие от меня. – Ее голос стал жестким. – Отвали, жиголо. – И, отвернувшись от него, она улеглась на живот.
Неожиданно он засмеялся.
– Так вы думаете, я жиголо?
Стефани не отвечала.
– А вы кто? – продолжал мужчина. – Кто вы? Вышли на охоту за мужем? Золотоискательница?
Она повернулась к нему.
– Почему вы так думаете?
– Потому что вы здесь уже три дня, и все три дня ваши глаза прикованы только к одному.
– Да? И к чему же?
– К яхте. Вон там, – он подбородком указал в сторону яхты «Хризалида»
– И что?
– Хочу вам дать добрый совет, мисс Уилльямс… Стефани сорвала очки.
– Откуда вам известно мое имя? – Она прищурилась.
Он пожал плечами.
– У меня есть друзья в клубе. Они видели ваш паспорт.
– Тогда со своей стороны хочу вам дать свой добрый совет, мистер Как-Вас-Там. Не лезьте не в свое дело.
Стефани хотела было уже отвернуться, но он нагнулся, схватил ее за руку и повернул к себе.
– Слушайте, мисс Уилльямс, – тихо сказал он. – Если вы золотоискательница и положили глаз на эту яхту – забудьте.
Она пыталась освободить руку, но его пальцы были слишком сильны.
– А вам-то какое дело?
– Может, я слишком люблю женщин и хочу уберечь их от неприятностей. Или, может, – его глаза потемнели, – может, мы, люди старого времени, имеем кое-какой опыт и знаем, что не следует играть с огнем. И нам нравится предупреждать других об опасностях.
– Каких опасностях?
– Здесь, в Марбелле, да и вообще на всем побережье, мы об этом не говорим, делаем вид, что не замечаем.
– Не замечаете… чего?
Не отвечая, он разжал пальцы, отпустил ее руку и пошел в сторону крытого соломой бассейна. Она медленно повернулась и задумчиво уставилась на огромную белую яхту, стоявшую на якоре в полумиле от берега.
14
Марбелла, Испания
Утро. Терраса клуба. День, сменивший прохладную ночь, обещал быть знойным.
Первым делом Стефани посмотрела в сторону моря и с облегчением вздохнула. Она была все еще там: великолепная, ослепительно-белая.
Рядом с огромной яхтой шныряли казавшиеся крошечными прогулочные катера, парусные яхты и моторные лодки, которые буксировали воднолыжников, оставлявших за собой огромный шлейф сверкающих на солнце брызг.
Стефани, резко развернувшись, вошла внутрь помещения и направилась к стойке портье.
– Доброе утро, мисс Уилльямс, – приветствовал ее стройный испанец за стойкой.
– Доброе утро. Какой чудесный день сегодня.
– Да, мисс Уилльямс. Действительно чудесный. Море отличное.
– Поэтому я и хотела бы прокатиться на лодке.
– Конечно, мисс Уилльямс. Могу предложить вам парусник. Сегодня как раз хороший ветер для начинающих. Или, может, вы хотите что-нибудь побольше?
Стефани покачала головой.
– Нет, я не люблю полагаться на ветер. Мне нужна моторная лодка. На весь день.
Она решила подождать до полудня, когда солнце будет в зените, а доставка продуктов с берега на яхту уже закончится.
Солнце палило вовсю. На Стефани была соломенная шляпа и свободная шелковая рубашка поверх купальника, сандалии без задников. На руке висела соломенная сумка с едой.
В конце деревянного пирса ее уже поджидала шестнадцатифутовая «Рива». Там же был и престарелый жиголо, грудь которого украшали сразу четыре золотые цепочки и медальон.
– О! Прекрасная смелая американка мисс Уилльямс, – приветствовал ее жиголо с шутливой торжественностью.
Подчеркнуто игнорируя его, она бросила соломенную шляпу в лодку и стала отвязывать веревку. Веревка была толстая, и узел не поддавался. Стефани сломала ноготь.
– Черт! – в сердцах ругнулась она, отдергивая руку. Он наклонился и ловким движением развязал узел.
– Может быть, это знак, что ягненочку не следует ходить в лес?
– Оставьте меня в покое! – резко ответила Стефани. – Да кто вы, в конце концов? Джимини Крикет из Марбеллы?
Он моргнул.
– Джимини? Извините, я не понял.
Стефани улыбнулась.
– Совесть Марбеллы. Может, вы совесть Марбеллы? Совесть бессовестного курорта?
– Возможно, – тихо ответил он. – Я просто пытаюсь быть вам другом. – Он все еще держал в руках конец веревки.
– Тогда вы напрасно тратите время. – Спрыгнув в лодку, Стефани обернулась к нему. – У меня нет друзей, Господин Без Имени.
– Тем более имеет смысл прислушаться к моим словам, мисс Уилльямс. Видите ли, некоторые люди не очень… как вы это называете? Приятные?
– Да что вы говорите! – Теперь они смотрели друг другу прямо в глаза. – Вы это из собственного опыта знаете?
– Я хочу сказать вам, мисс Уилльямс, что богатые люди бывают разные. А очень-очень богатые… – Он посмотрел на яхту. – Это особая порода.
– Киньте мне веревку.
– Очень хорошо. – Он кинул веревку в лодку. – Но я советую вам быть осторожной, мисс Уилльямс. Очень-очень осторожной и осмотрительной.
В этот момент взвыли двигатели стоящего неподалеку вертолета. Оба посмотрели в сторону яхты. Вой двигателей усиливался – и вот гигантская металлическая стрекоза поднялась в воздух.
Стефани взглянула на часы. Ровно двенадцать. Она кивнула. Да, распорядок дня на этой яхте соблюдается поистине с немецкой пунктуальностью.
– Мисс Уилльямс…
Она включила зажигание. Рычание двойного мотора заглушило его голос.
– Мисс Уилльямс! – опять крикнул он.
– Адье, амиго! – крикнула она через плечо и нажала газ. Моторы взревели, и лодка рванулась вперед. Шляпа, подхваченная встречным ветром, улетела за борт Стефани оглянулась. Жиголо поймал шляпу и теперь, стоя на пирсе, размахивал ею. Как бы посылая ему прощальный привет, Стефани включила полную скорость. Нос лодки задрался вверх. Стефани улыбнулась. Пора приступать к делу.
– Идиот! – прошипел мужчина, увлекая испанца в декоративные джунгли, – почему ты дал ей уйти?
– Прекрати, – прохрипел жиголо, пытаясь избавиться от руки, сжимавшей его шею. – Ты меня задушишь.
Человек разжал пальцы. Испанец, хватая ртом воздух, оступился и налетел на кактус. В его глазах сверкала ненависть.
Человек, похоже, не обратил на это никакого внимания. Скрипнув зубами, он сжал в бессильной ярости кулаки. Затем несколько раз глубоко вздохнул, видимо, чтобы успокоиться.
– У тебя были четкие инструкции, черт тебя дери!
– Она даже не слушала, – оправдывался испанец, потирая шею. – Она очень упрямая. Красивая и упрямая.
– Дерьмо!
– Я тебе больше не нужен. Мне можно идти? – пытаясь сохранить достоинство, спросил испанец.
– Какой быстрый! Подожди!
– Ты сумасшедший, – проговорил испанец, продолжая потирать шею. Вдруг он встрепенулся: – Где моя цепочка?
– Какая цепочка?
– Одна из моих золотых цепочек! Ты порвал! Она потерялась!
– Прекрати орать! – прошипел человек. – Тебя, наверно, в Северной Африке слышно.
Испанец встал на четвереньки и стал шарить руками по земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66