..
— Что бы это могло значить, Сердар-бег? — озадаченно обратился к своему полководцу Ораз-хан, когда въехал на вершину холма и вгляделся попристальнее в неизвестных.— Эти, будь они прокляты, совсем не похожи на прежних налетчиков. Тогда были небольшие отряды или даже несколько отрядов. А тут целая армия!..
— Потерпи, Ораз-хан,— невозмутимо ответил правителю Сердар.— Загадку они нам сами скоро откроют. Теперь надо выиграть время, чтобы подоспела подмога...
— Дело говоришь. Раз они остановились, то и мы не двинемся с места... Осади своего коня, Тёч-Гёк,— приказал он выехавшему далеко вперед слишком горячему молодому военачальнику.— Ты умеешь разговаривать только саблей и пистолетами. Если дело дойдет до переговоров, то вперед выедут другие, а не ты...
С большой досадой, которой он даже и не пытался скрыть от хана, Тёч-Гёк возвратился назад. Он явно намеревался врубиться первым в ряды врагов, для того и проехал несколько вперед, когда все уже остановились.
Огромная армия, вдруг открывшаяся взорам серахских воинов, внесла в их ряды тревогу.
— Их что, дэвы столько наплодили?..
— Какими стройными рядами они стоят!..
— Ого, у них и пушки есть!..
— Что нам их пушки, братья! — задорно вскричал уже забывший про заданную ему Ораз-ханом выволочку Тёч-Гёк. Да и выволочка эта была не суровой, ибо правитель Серахса явно питал слабость к этому еще молодому, но уже покрывшему себя громкой воинской славой джигиту.— Мало ли мы с вами видели пушек и больших армий? Но еще не было случая, чтобы наши враги обретали на лицах победные улыбки!
— Пушки?! —вскричал внимательно следивший за настроением своих джигитов Сердар.— Ваши пушки — кони, что под вами, джигиты! Они полетят на врагов быстрее пушечных снарядов. А там уж все решат пуля и сабля! Не нужно только давать в сердце место страху. Страх, он пострашнее пушек...
— Когда ты защищаешь свой очаг,— счел необходимым обратиться к воинам и Ораз-хан,— то должен выстоять и против огнедышащего дракона, заглатывающего при каждом вдохе по человеку!.. Когда стоишь на своей земле, знай только одно: что нет никого сильнее тебя! Вот вам мой наказ, джигиты! Пусть в ваших сердцах будут только две эти истины. А сейчас мы застынем у пришельцев на виду, как грозные изваяния. И пока они не подадут нам повода, ни шагу вперед, ни шагу назад...
Очень медленно, словно с большой неохотой, редела ночная мгла. Серовато-белый туман, еще со вчерашнего вечера залегший на ночлег в ущелье, теперь постепенно выползал из него и растворялся... В стройных рядах противостоящего серахской коннице войска не слышно было команд, обычно предшествующих началу сражения. Для своих огромных размеров это была на удивление молчаливая армия...
Зорким взглядом опытного военачальника Сердар вдруг увидел, как чужие воины стали вешать на жерла пушек мешки с овсом, как подвели они к ним лошадей и стали кормить.
«Есть способы и поудобнее устраивать кормушки для коней,— подумал Сердар.— Конечно же это знак, который они подают нам».
В это время от рядов неизвестного войска отделилась четверка всадников. Тихим шагом они поехали на своих породистых конях к застывшим у входа в ущелье серахсцам...
— Может, они потребуют дань? — высказал предположение хитроватый пожилой воин Сапа-Шорник.
— Дань? С нас? — простодушно изумился Санджар-Палван.
— Не знай мы все, что наш Сапа большой шутник,— улыбнулся Сердар,— кто-то, может, и попался бы на заброшенный им крючок. Такой опытный воин, как Сапа-Шорник, хорошо знает, что еще никто не лакомился нашей данью.
— Э, Сердар,— гнул свое Сапа-Шорник.— Времена меняются. Все может случиться. И я захватил с собой большой мешок. Если потребуют с нас дани, подвешу под хвост своему коню, он им сполна навалит.
Дружный взрыв хохота джигитов заставил рассмеяться и всех военачальников. Один только Ораз-хан не позволил себе даже улыбнуться, но в душе он порадовался бодрому настроению своих воинов. «В лихую пору балагуры, подобные этому Сапе, становятся полезнее десятка мудрецов»,— подумал он.
— Тёч-Гёк, прими команду над войсками,— приказал Ораз-хан молодому сердару.— А ты, Сердар-бег, ты, молла Абдурахман, и еще ты, Санджар-Палван, вы поедете вместе со мной навстречу этим...
Две четверки всадников сблизились точно посередине пространства, разделявшего оба войска, сохранив и между собой расстояние шагов в двадцать. Один из четверки чужих всадников громко поздоровался с серахсцами:
— Эссалямалейкум!
— Алейкум эссалям,— настороженно ответил Ораз-хан.
— Не хочешь узнавать меня, Ораз-хан? Кажется, нам еще не доводилось ничего делить между собой, чтобы у тебя могла зародиться на меня обида.
— Гараоглан-хан! Ты ли это? — изумленно воскликнул Ораз-хан.— Предводитель текинцев Ахала...
Человек, чья окладистая борода очень шла к его смуглому крупному лицу, улыбнулся и ответил гортанным голосом:
— Да-да, Ораз-хан, это я. Вот мы и встретились. Ну как, все ли живы и здоровы у вас? Благополучно ли в Серахсе?
— Слава аллаху! Все ли хорошо на Ахале?
— Аллах милостив.
Ораз-хан и человек, которого он называл Гараоглан-ханом, тронули коней, съехались и обменялись рукопожатиями. Сердар, не ожидавший увидеть в парламентере знакомого человека, очень обрадовался и тоже подъехал на своем длинноногом скакуне серой масти.
— Что, Гараоглан-хан, не признаете меня?
— Не из рода ли ты эфе, парень? Не сын ли Аташира?
— Верно,— засмеялся Сердар.— Я его сын.
— Сердар, кажется?
— Он самый.
— Рад тебя видеть возмужавшим. Такие пожилые люди, как мы с Оразом, слава аллаху, знакомы уже полвека. Но тебя мне довелось видеть только мальчишкой. А вот узнал... Да, мы текинцы, разделились: вы теперь обитаете в Серахсе, а мы остались на Ахале...
Подъехал еще один всадник из четверки Гараоглан-хана. Это был человек с иссиня-черной аккуратно подстриженной бородкой, высоким лбом и веселыми умными глазами, которые так и лучились теперь радостью от встречи после долгой разлуки с соплеменниками...
— Молланепес! Тебя ли вижу, наш дорогой поэт, гордость народа нашего? — искренне обрадовавшись в свою очередь, взволнованно заговорил Сердар.— А мы не знали, что думать и предпринять, так долго ты отсутствовал...
— Слишком пышно меня величаешь, Сердар-эфе,— засмеялся знаменитый поэт.— Очень рад вас снова видеть, Ораз-хан. И вас тоже, мой друг молла Абдурахман и Санджар-Палван! — горячо приветствовал Молланепес подъехавших к общей группе всадников, сопровождавших Ораз-хана.— Все ли живы и здоровы?
— Слава аллаху! — ответил за всех Ораз-хан.— А почему ты теперь с ними, Молланепес? Ведь ты наш поэт,— особо подчеркнул последние слова Ораз-хан.
— Я долго странствовал по разным землям, Ораз-хан.
С Аннаклыч-Мятаджи мы ездили в междуречье Атрек-Гургена. Поклонились там могиле великого Махтумкули. А на обратном пути задержался на Ахале. И вот теперь возвращаюсь домой в обществе Гараоглан-хана.
— Времена теперь тревожные, друзья. Одиноким путникам небезопасно в дороге. И мы поехали сюда вместе,— сказал Гараоглан-хан.— Но ты не прав, Ораз-хан, присваивая только серахсцам Мелланепеса. Он поэт всех туркмен. И даже в иных землях начинает громко звучать его имя...
— Время ли теперь толковать о каком-то одном человеке, когда ^встали друг против друга две армии,— приостановил славословия в свою честь Молланепес.
По знаку Гараоглан-хана к ним подъехали остальные два всадника. Один из них, величественно восседавший на гнедом жеребце, был представительнее всех и сразу привлекал к себе внимание выражением естественной для него властности на лице, которую теперь смягчала приветливая улыбка.
— Эссалямалейкум,— вежливо поздоровался он с акцентом, выдававшим в нем иностранца.
Одет этот всадник был в черный, блестящий, словно посеребренный чекмень, поверх которого на нем красовалась и не менее дорогая накидка из той же ткани. На широком поясе с серебряной инкрустацией висели два кинжала, украшенные бриллиантами,— казалось даже, что кинжалы эти не столько оружие, сколько украшения. На пальцах у чужеземца сверкали перстни, какие могут себе позволить носить только очень высокие особы.
— Салар? Иранский шахзаде Салар,— узнав чужестранца, изумился правитель Серахса.— Эта ночь полна неожиданностей...
— Вы этим огорчены, любезный Ораз-хан? — улыбнулся Салар.
— Не огорчен... Но в наши края не каждый день являются принцы...
— К тому же с такой внушительной свитой,— кивнул Сердар на войска в ущелье.
— Пускай моя большая свита не вызывает у предводителей Серахса ни изумления, ни тревоги,— любезно отвечал иранский принц.— Мы следуем своим путем, предначертанным нам аллахом. А в ваши края завернули лишь для беседы, которая, я на это горячо надеюсь, будет приятна и полезна нам и вам...
— Шахзаде Салар — наш гость, соплеменники,— вступил в разговор Гараоглан-хан.— Мы прибыли к вам с делом. И я хотел бы теперь перейти прямо к важному разговору... Ораз-хан, ты узнал моего гостя и правильно сделал. Хасан-хан принц Салар — человек небезызвестный. Он двоюродный брат самою падишаха Ирана...
Серахсцы, приложив к груди руки, с достоинством поклонились принцу.
— Принц Салар,— продолжал Гараоглан-хан,— восстал против своего двоюродного брата, шаха Мухаммеда, не достойного того, чтобы занимать трон. Вам, серахским текинцам, Салар-хан предлагает с ним объединиться, как это уже сделали мы, текинцы Ахала...
— Вот оно что,— задумчиво молвил Ораз-хан.— До нас тут доходили кое-какие слухи...
— Как говорится, Ораз-хан, вместе скроенный чекмень не будет коротким,— усмехнулся Гараоглан-хан.— И вот мы теперь заехали к вам, своим родичам и соплеменникам, чтобы посоветов аться...
— Какого же покроя должен быть этот чекмень? — лукаво спросил молчавший до этого молла Абдурахман.
— Не о том речь, какого покроя,— любезно принял его шутку мятежный принц.— Скорее, о том, чтобы добротный чекмень был у каждого мусульманина в наших краях.
— Дело не шуточное,— сказал Ораз-хан.— И его обсуждать следует не в седлах... Я приглашаю дорогих гостей в наше селение. Там соберем совет... А ваши воины, принц, у нас отдохнут и будут накормлены.
— Нет-нет, Ораз-хан,— решительно возразил Гараоглан-хан.— И без того бедны текинские селения. Нельзя же до последнего куска отдать все большому войску и оставить ваших детишек голодными. Этого мы не допустим. Армия принца расположится тут, в ущелье. А мы последуем за вами...
Когда восьмерка всадников приблизилась к тому месту, где в напряженном ожидании стояло ополчение стольного селения Серахса, во всех концах округи уже росли облака пыли и слышался топот копыт — это мчались на помощь серахским текинцам большие и малые отряды джигитов из многих близких и далеких селений...
Мятежный принц не без зависти поглядывал на все новые и новые массы прибывавших воинов, опытным взглядом определяя их боевые качества, мысленно ставя их в ряды своей армии.
— Хорошо ты ладишь со своими соседями, Ораз хан,— сказал Гараоглан-хан, поглядывая во все стороны.
— Хорошо-то хорошо, да надо бы лучше,— отозвался правитель Серахса.
Крепкого телосложения всадник в подчеркнуто простом одеянии, но с отменным оружием, прискакавший на сером в яблоках коне во главе тысячи джигитов, привлек к себе особое внимание принца Салара, он умел разбираться не только в воинах, но и в военачальниках.
— Это Говшут-хан,— поспешил их познакомить Гараоглан-хан.— Предводитель серахских тохтомышев.
— Я рад, Говшут-хан. И тысячу раз благодарен аллаху, что он свел нас с вами,— любезно встретил иранский принц предводителя тохтомышев.— Здоровы ли все ваши?
— Аллах милостив,— ответил принцу Говшут-хан и сразу повернулся к предводителю серахских текинцев.— Мы мчались сражаться, Ораз-хан, но похоже, что у вас тут скрестятся не сабли, а любезности...
— Сражения, почтенный Говшут-хан, может, еще и будут, но чуть позже,— ответил Ораз-хан.— А сейчас мы благодарны вам за ту поспешность, с какой вы прибыли на наш зов. Теперь мы все едем на совет. Там будет иметь вес и ваше мудрое слово. Большое дело нам предстоит решить...
Вместе со своими высокими гостями Ораз-хан поехал домой. Вслед за кавалькадой предводителей шагом двинулись воины Ораз-хана и разноплеменные отряды джигитов из соседних селений.
Пестрое это было воинство: каждый надел то, что ему нравилось и что он имел. Еще более разнообразным было вооружение: сабли и копья, кованные разными мастерами, ружья и пистолеты самых разных систем и стран, кинжалы длинные и короткие, разной формы, из разных металлов изготовленные шлемы, у кого они были, а у кого шлемов не было, на тех — разных цветов папахи...
Среди воинов Ораз-хана и воинов из соседних селений было много старых знакомцев, друзей и побратимов, не один раз выручавших друг друга в совместных битвах. Повстречавшись теперь, они вспоминали прежние сражения, павших товарищей и родственников, но постепенно разговоры переходили на мирные дела, ибо основным занятием этих людей все же была не война, а труд на родной земле...
Войско въехало на возвышенность. Селение серахских текинцев Багши открылось перед ними как на ладони. Большое оно было. Если с утра отправиться на коне шагом, то все селение можно объехать только к вечеру. Белые и черные юрты чередовались со стогами и копнами высушенной верблюжьей колючки, кучами заготовленного для топки хвороста и имевшими форму круга загонами для скота. В центре селения, сразу настраивая правоверных на благочестивые мысли, возвышалась древняя и загадочная каменная мечеть, окруженная старыми ивами и могучими деревьями тутовника, хотя все селение было бедновато растительностью. Редковатые ряды деревьев, тянувшиеся от реки, указывали на пробегавшие под ними арыки, которые стремились к расстилавшимся вокруг селения посевным полям...
Ехавшие рядом Сердар и Гараоглан-хан придержали коней, пропуская мимо себя джигитов Тёч-Гёка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54