Свое состояние я спас, а они пускай веселятся над своими ни к черту не годными глиняными ямами.
— Ты их обманул! И они, конечно, ничего не подозревают?
— Стану я просвещать дураков! Раз прозевал — расплачивайся! Это старая истина. Все они только любители легкой наживы! Если уж говорить про обман, так вообще вся эта кирпичная эпопея — одно сплошное мошенничество и обман.
— А, ты уже начинаешь сознаваться! Но не забудь, что и ты, учреждая свое общество, только гнался за легкой наживой. Других, более идеальных устремлений у тебя не было!
— Не будем говорить об идеалах! Пусть они остаются юнцам и женщинам. У меня была идея, хороший замысел, и я не жалел усилий на его осуществление.
— От идей и хороших замыслов так легко не отказываются. За них борются и побеждают в борьбе — или гибнут. А ты спрятался в кусты и доволен. Стыдись!
— Чего там стыдиться! С женой-то можно поговорить откровенно. Перед дураками я тоже умею болтать об идеалах. Жалко мне, что ли, помазать им медом по губам? Это ничего не стоит! Но если мы, коммерсанты и промышленники, действительно начнем канителиться с идеалами, — что останется на долю тех, кто этими идеалами кормится? Нельзя же отнимать у них последний кусок хлеба! Мы держимся за идеи и хорошие замыслы лишь постольку, поскольку это нам доходно и прибыльно. А жертвуют собой во имя идей пускай те, которые этим кормятся, становятся знаменитыми и заслуживают памятники. Если я умру богатым, меня похоронят в сто раз роскошнее, чем всех этих борцов за идею, и поставят такой памятник, что под него и черви не заберутся.
— Твою душу уже давно изъели черви! Иначе бы ты не издевался над всем, что есть на свете благородного и прекрасного. Я не хочу больше слушать твои кощунственные речи. Ты не человек. Ты подлец!
— Зачем же ты сердишься, женушка! Если бы мы оба грезили об идеалах и грызли сухую корочку, то мои идеи, наверное, надоели бы тебе еще быстрее, чем теперь мои подлости. Ты избалована беззаботной жизнью и поэтому можешь увлекаться высокими идеями. Ты же давным-давно забыла, что такое житейские заботы! Все твои разговоры — просто блажь взбалмошной женщины.
— А разве ты разрешал мне что-нибудь делать?
— Ну, ясно, опять я виноват. Интересно, а кто мне разрешает что-нибудь делать? Я не жду разрешений, а делаю дело просто потому, что я обязан работать.
— Ты мужчина, тебе все можно.
— Брось, наконец, эту маску трусливой мещанки! За ней скрывается леность. Разве только мужской труд есть настоящий труд? Так рассуждают лентяйки, которые ничего не делают и свое безделье оправдывают тем, что им не разрешают заниматься мужским трудом. Да кто это вам не разрешает? Работайте, сделайте одолжение!
— Уж я-то наверняка руководила бы «Цеплисом» лучше и честнее тебя.
— Возможно! Так отчего же ты не руководила? — Ты мне не разрешал.
— Опять я не разрешал! Так учреди сама какое-нибудь предприятие и руководи им на здоровье.
— Что же мне учреждать, если все уже учреждено.
— Ну, тогда сиди дома и мечтай об идеалах! Если все на свете уже учреждено, значит, тебе не о чем беспокоиться. Что касается меня, я смотрю на вещи иначе. На свете еще бесконечно много работы — и для головы и для рук. Но вы ждете, чтобы вам преподнесли готовые местечки и посадили вас за конторские столы. Там вы полируете себе ногти, думая, что совершаете великое дело.
— Не все такие, как твоя Аустра!
— По существу все женщины одинаковы. Только у Аустры ярче проявилось то, что кроется в каждой из вас. Если рассудить здраво, преступление Аустры вовсе не так велико. Просто она тяготилась сухой канцелярской работой и искала выхода. Не велика беда, если ее стремления вылились в преступную форму. Все-таки Аустра была женщина с характером и духовно гораздо выше всех этих честных гусынь! — Цеплис совсем и не думал так — ему просто нравилось изводить жену.
— Замечательно! Преступник расхваливает преступницу! За это ты уж наверняка наградил бы Аустру брильянтовым колье.
— Женушка, оставим это злополучное колье. Не будем о нем больше вспоминать, потому что досталось оно все-таки тебе. А называть меня преступником никто не имеет права. Я всегда действую законно.
— Не только тот преступник, кто. действует незаконно. Под защитой закона часто укрываются самые коварные мошенники. Эдгар, скажи, ты честный человек?
— Я никогда не стремился быть честным человеком! Честные люди — это всегда очень ограниченные простаки. Но в нечестности меня никто упрекнуть не может.
— А Цауне? Вы с Аустрой погубили этого честного человека! Он вам доверился, не зная, что имеет дело с мазуриками.
— А зачем он берется за такое злополучное занятие, как подделка векселей?
— Сегодня все у тебя злополучное! Брильянтовое колье злополучное, потому что тебе не удалось отдать его Аустре, а пришлось подарить мне. Цауне тоже злополучный. Скажи по совести, считаешь ли ты, что тот вексель подделал Цауне? Только не виляй, а отвечай прямо.
— Чего там вилять? Ясно, что нет! Цауне чересчур наивен и труслив для таких вещей. Это все художества Аустры.
— Но ведь это ужасно — честный человек должен безвинно страдать!
— Что тут ужасного? Дураков учить надо. Из тюрьмы он выйдет совсем другим человеком. Следующий раз его. на мякине не проведешь.
— Стыдись, Эдгар! Ты должен сделать все возможное, чтобы вызволить Цауне!
— Не хватало, чтоб я вызволял из тюрьмы подделывателя векселей! Был бы это еще какой-нибудь видный человек, а то ничтожный бухгалтер.
— Что же из того, что он бухгалтер? Ты сам сказал, что Цауне невиновен. Так спаси же его, я прошу тебя!
— Не люблю, когда жены вмешиваются в мужнины дела. Цауне должен понести заслуженное наказание, и его уже не спасет никакая сила. Мне некогда заниматься такой ерундой.
— Ах, спасение невинного — для тебя ерунда? Этого я от тебя не ожидала!
— Вот и хорошо, что наконец дождалась. Я вовсе не собираюсь избавлять твоих любовников от тюрьмы!
К глазам Берты подступили слезы, и она не смогла вымолвить больше ни слова. Да и стоило ли говорить? Все равно это ни к чему не приведет, Цеплис только наглеет все больше. Ведь для него нет ничего святого, и он способен издеваться над всем на свете. Берте стало ясно, что ее муж считает всех окружающих всего лишь неодушевленными предметами,- которыми оп может распоряжаться, как ему выгоднее.
Спокойно попыхивая сигарой, Цеплис с удовольствием констатировал, что ему удалось-таки привести в смятение жену. Пусть, пусть посердится, зато потом смирится и другой раз не будет заводить такие разговоры. Предоставленная самой себе, она забивает голову разной сентиментальной чепухой. До нее не доходит, что жизнь — это борьба, где побеждает сильнейший. Велика беда, если нескольких слюнтяев сшибут с ног и сотрут в порошок. Такие не приспособлены к борьбе и годятся только на удобрение.
Вообще для Цеплиса это был день удач и побед. Собрание акционеров прошло точно так, как он задумал. Репортеров ему удалось привлечь на свою сторону и воодушевить на битву за правое дела. Человек должен быть дальновидным; без сомнения, Саусайс и
Нагайнис никогда не додумались бы до этого. И после стольких побед проиграть сражение с женой? Ну нет, с Бертой он справился шутя: женщина — слабый противник.
После здорового, крепкого сна Цеплис проснулся поздно. Лениво потягиваясь в постели, он прежде всего с удовольствием вспомнил о вчерашних успехах. Потом позвал прислугу и велел ей принести газеты. Пока Эльза ходила за ними, он слушал, как Берта в соседней комнате разговаривает с Юриком. Надо бы и ему позабавиться с ребенком, времени достаточно и спешить некуда. Но, может быть, Берта еще сердится и вовсе не придет к нему с Юриком. Ну ничего, поиграем потом. Эльза сейчас принесет газеты, нужно сначала прочесть их. Посмотрим, как эти бездельники отплатили за угощение. Таким простодушным людишкам можно за кружкой пива втолковать что угодно. Своего мнения они не имеют и слушают, развесив уши, все, что им ни нажужжишь. В сущности, так устроено большинство людей. Лишь немногие способны думать и действовать, остальные только пережевывают их мысли. Но, вероятно, так и должно быть, и на этом зиждется успех любого предприятия. Думает один, а другие только исполняют. Если все начнут думать и рассуждать, получится, как с евреями при постройке Вавилонской башни. Всеми должна руководить и распоряжаться лишь одна воля. Даже ошибаясь, эта одна воля не принесет столько вреда, как множество различных мнений. В деловом мире большинство всегда ошибается, тогда как оставшиеся в меньшинстве оказываются правы. Разве не так получилось на сей раз и с акционерами «Цеплиса»?
Эльза принесла газеты, и Цеплис сразу бросился разыскивать отчеты о вчерашнем собрании. Да, Силис написал содержательную статью, воздавая Цеплису должное, как опытному и разумному промышленнику, умело руководившему предприятием. Все было написано так, как желал Цеплис. И даже подпущено нисколько колких замечаний по адресу желторотого юнца Саусайса, у которого, кроме горячего желания
быть директором, нет к этому никаких данных. Не каждый, кто назвался директором, на самом деле директор! Получил на орехи и Нагайнис — этот горе-промышленник, каких после войны развелось видимо-невидимо. Статьей Силиса Цеплис остался очень доволен. Этот писать умеет. Дунис, подобно Силису, тоже перечислил прежние заслуги Цеплиса, но его статья выглядела все-таки слишком наивно и неубедительно. У Силиса была серьёзность, тогда как писания Дуниса звучали неправдоподобно. Сразу видно, что просто пустомеля. И Цеплис раздраженно отбросил газету со статьей Дуниса. Берется писать, даже не умея излагать мысли! Цеплис с досадой схватил другую газету, чтобы посмотреть, как все это получилось у Крума. Но тут его ожидал сюрприз. Крум написал обо всем в насмешливом тоне! Уже за один заголовок ему следовало бы треснуть по уху! Это еще что за выражение — «Борьба незадачливых наседок?» За последнее время, дескать, появилось много предприятий, от которых нельзя ожидать ничего хорошего. После того как некий промышленник просидел в директорах целый год. и ничего не высидел, его сгоняют с теплого гнезда, чтобы посадить на его место нового директора. Однако в период высиживания не следует менять наседок; это уже доказано на примере многих предприятий, где руководители сменяются чуть не каждый месяц. Все эти предприятия построены на песке и прозябают, пока не вылетят в трубу, разорив немало людей и причинив изрядные убытки банкам. Это и есть борьба незадачливых наседок!
«Ну, не мерзавец ли этот Крум? — ужаснулся Цеплис. — Наелся, напился, а потом состряпал такую пакость. Отдать бы его под суд за подрыв репутации промышленного предприятия! Да как он смеет ставить меня на одну доску с Саусайсом и называть наседкой? Неужели он впрямь разнюхал истинное положение общества «Цеплис» и придерживает этот козырь? Если только это не просто нахальство, то Крум гораздо, опаснее, чем кажется! — Цеплис даже оробел и еще раз внимательно перечитал статью. — Да, у этого парня есть голова на плечах, ему палец в рот не клади.
Ведь и правда, все наши кирпичи — это тухлые яйца-болтуны! Саусайс уж во всяком случае из них ничего не высидит... » И у Цеплиса невольно возникло уважение к Круму. Чтобы вернуть хорошее настроение, он еще раз прочел статью Силиса, но это не помогло: Силис теперь казался ему льстецом, лишь не намного умнее Дуниса. По своему простодушию он принял всерьез те вещи, над которыми издевался Крум...
Цеплис проворно соскочил с кровати. Все время, пока он одевался, Крум не выходил у него из головы. Жаль, что он во-время не познакомился с ним поближе и не оценил его способностей! Такой человек опасен, но с ним интересно бороться. А Дунис и Силис — просто тряпки, годные лишь для наведения глянца на ботинках.
Цеплис взял газету со статьей Крума и в прекрасном расположении духа отправился к Берте. Он поздоровался с женой и, подавая ей газету, весело сказал:
— Почитай-ка, что пишут о нас твои единомышленники! А я пока побеседую с Юриком. Я убеждаюсь, что ты со своими взглядами не совсем одинока.
Берта, хотя и решила не разговаривать с мужем, пока тот не извинится за вчерашнее, все же взяла газету. Она сделала вид, будто читает нехотя, но на самом деле ей было очень интересно. Уже над заголовком она была вынуждена улыбнуться и, читая дальше, становилась все веселее. Дочитав статью, Берта восхищенно воскликнула:
— Золотые слова!
Приняв на себя руководство обществом «Цеплис», Саусайс первым долгом забрал из Латвийского банка деньги под заложенный кирпич. Несообразные отчеты в печати о собрании акционеров его очень обидели, и он решил больше никогда не разговаривать с Цепли-сом. То же советовал ему и Нагайнис. Однако, увидев благодушную улыбку на устах Цеплиса и выслушав его отеческий совет, как побыстрее взять деньги из
банка, Саусайс смягчился и его злость рассеялась. Нет, Цеплис не желает ему зла. Мало ли что пишут в газетах! Так притворное добродушие Цеплиса пленило наивно-доверчивого Саусайса, и они опять расстались друзьями.
У Саусайса теперь оказалось много работы. Со всем нужно ознакомиться, всюду навести порядок. Принадлежащий акционерному обществу автомобиль кирпичного цвета опять колесил по Риге, катая нового директора-распорядителя. Шофер Аулис только усмехался, примечая, что новый директор больно горяч и не продержится долго. Поспешишь — людей насмешишь! У Цеплиса тоже имелись свои недостатки, зато была голова на плечах. А у этого вместо головы — какая-то огненная бомба, оттого он и неспособен здраво рассуждать. Как бы не спалил все предприятие!
Поездку на кирпичный завод и его осмотр Саусайс отложил до более отдаленных и спокойных времен. Сначала нужно исправить упущения Цеплиса тут, в Риге. Новая метла должна мести чисто. Саусайс без промедления оплачивал все поступающие счета, хотя во многих случаях это можно было бы сделать еще через несколько месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54