Молодой человек раскрыл глаза и испуганно уставился на Аулиса.
— Пустите, пустите! Директор уже тут? Он застрелит меня, и Мильдочка останется одна. Совсем одна
на целом свете! — Цауне будто в бреду вырывался из рук Аулиса, крепко державших его. Слезы снова потекли у него по грязному лицу. Бог весть отчего, Ау-лису вспомнился младший брат, павший на войне, и ему стало очень жаль Цауне.
— Не бойся, братец, я тебе ничего не сделаю. Директор валяется, как падаль, и не может уже накинуться на тебя. Сиди спокойно, я осмотрю рану. — Цауне и вправду послушно уселся и успокоился. Аулис оглядел рассеченный затылок и увидел, что это не от пули, а от удара. Вовсе уж не опасное дело.
— Форменный изверг, застрелить не сумел, так расшиб, револьвером затылок, — ворчал, понемногу успокаиваясь, Аулис. — Эту дырку мы живо зачиним, и помину не будет. Немножко юшки повытекло, ну не беда. Без этого не обойтись, если уж получилась потасовка. Я бы на вашем месте как следует дал ему в нос. Таким никогда не надо спускать, — поучал бухгалтера Аулис, пытаясь окончательно привести его в чувство.
Цауне слушал слова шофера, не понимая их содержания. В страхе он ждал, что опять прогремит выстрел, который будет последним. Никогда уже он не попадет в Ригу и не увидит Мильдочку. Тут же, на чужой ниве, его подберут, оттащат немного и бросят в какую-нибудь яму. Заровняют землю, и Мильдочка даже не сможет найти место, где он похоронен. Что-то она будет делать, одна-одинешенька на целом свете?
— Как это у вас получилось, с чего это директор начал беситься? — прервал его думы вопрос Аулиса.
— Да никак не получилось. Говорил про обольщение чужих жен и вдруг отвесил мне пощечину. Я даже слова сказать не успел. — Голос Цауне все еще дрожал.
— Да уж, на бабах-то он прямо свихнулся. Чего только не вытворял в этой же самой машине, даже вспоминать совестно. Знала бы мадам, так больше не подпустила бы к себе. Да она и сама-то не лучше. Уж не застукал ли он когда-нибудь вас вместе с ней? — спокойно рассуждал Аулис.
— Как вы можете так говорить! У меня есть невеста, которую я очень люблю, — и Цауне опасливо поглядел на Аулиса.
— Это неважно! Может, мадамочка сама затащила вас в сети. Они теперь умеют. Чего только я в своих автомобилях не насмотрелся и не наслушался! Вторую вавилонскую историю написать можно. Ну, а эти самые женихи и невесты — ангелы, что ли? Откуда ж тогда берутся черти и ведьмы? Ведь каждая супружеская пара в свое время была женихом и невестой. Нет, милый мой, все мы только люди. Но Цеплис — это уж настоящая скотина! Скольким мужчинам пришлось бы за ним гоняться, если бы все зараз хотели ему отомстить? Мстить тоже надо в меру! Иначе наш директор не валялся бы там, что мешок, а был бы продырявлен, как решето. Ну, да ладно, что мне за дело до господской жизни и до ихнего супружества. Попробуем-ка встать. Надо помочь директору, чтобы не издох совсем.
— Я еще не могу встать, голова кружится, — беспомощно пролепетал Цауне, снова опускаясь на землю.
Солнце уже припекало, лишь изредка в синеве неба раздавалась томная песня жаворонка. По шоссе проезжала какая-то крестьянская повозка, лошадь мелкой рысцой приближалась к автомобилю. Увидев застывшее на дороге чудовище, она оробела и начала стричь ушами. Седок в телеге тоже насторожился и, придерживая вожжи, искал взглядом исчезнувших пассажиров. Лошадь топталась и прыгала на месте, не желая приближаться к машине, но седок раза два огрел ее кнутом, и она вскачь помчалась по шоссе, словно убегая от большого несчастья. Аулис, увидев это, улыбнулся, и лицо его озарилось шоферской гордостью.
— Куда ты там на своей кошке ускачешь, — с сознанием превосходства произнес он, насмешливо поглядев вслед удаляющейся телеге. — Долго мы тут будем сидеть? Вам, господин Цауне, надо взять себя в руки. Нельзя же из-за пустяковой царапины и небольшого испуга целый день валяться в поле, — ска-
зал Аулис, когда проезжий на шоссе уже скрылся из виду.
— Я встану... А что нам надо делать? — Цауне уже почти очухался.
— Что делать? Возьмем директора и дотащим до машины.
— Я-то уж до него не дотронусь!
— Какой барин — наверно грыжу получить боишься? Почему же это я должен надрываться один? Нет, вы должны помочь, нельзя же оставлять директора в поле, — твердо сказал Аулис.
— Я не полезу туда, где меня могут застрелить. Он же очухается и опять вспомнит...
— Из чего ему стрелять-то, если он забросил револьвер? Ах да, ведь его тоже нужно найти. Совсем позабыл, хорошо, что напомнили. — И Аулис в самом деле принялся искать револьвер Цеплиса. Цауне. пугливо следил за каждым его движением, надеясь в душе, что разыскать револьвер все-таки не удастся.
— Что вы сделаете, если найдете? Директору ведь не отдадите?
— Себе-то уж не оставлю. Но до Риги он своего нагана не увидит. Не то опять начнет дурака валять. Вон он, револьвер-то, весь мокрый и забит землей. Вам я его не покажу, еще опять сделается дурно, — и Аулис, смеясь, спрятал оружие в карман. — Теперь вставайте и пошли, подберем директора. Грешно оставлять его так долго жариться на солнце. — Аулис подошел и с решительным видом остановился возле Цауне. Тот понял, что теперь надо подниматься, чтобы не рассердить шофера. Встав на ноги, он почувствовал, что весь мир вращается вокруг него. Но Аулис взял его под руку, и оба зашагали туда, где лежал Цеплис.
Цезарю казалось странным, что человек, преследовавший и обрекший его на смерть, теперь бессильно лежит на земле и даже не шевелится. Может быть, он только притворяется, чтобы заманить своего неуловимого противника? Однако Цеплис так тяжело дышал, что не оставалось сомнений в его беспомощности. Аулис тотчас же принялся за дело. Расстегнул на Цеп-лисе пуговицы, развязал галстук и снял воротничок.
Потом встряхнул директора и попытался его усадить. Но это не удалось. Немощное тело сразу же валилось опять на землю. Напрасно измучившись, Аулис почти злобно крикнул, обращаясь к Цауне:
— Стоит, как истукан! Берите подмышки и понесем в машину, другого выхода нет. Небось оживет, как потащим.
Цауне покорился, и они подняли тяжелое тело. Ноги Цеплиса болтались, как плети, и о том, чтобы поставить его, нечего было и думать. Поэтому им пришлось тащить его, подхватив с обеих сторон подмышки. Аулис был плечистый мужчина и крепко держал директора, у Цауне же подгибались колени, и казалось, будто Цеплис своими беспомощными ногами нарочно цепляется за ноги Цауне. Там, где они прошли со своей ношей, всходы были не только примяты, но и втоптаны в землю: ноша была действительно не из легких. С Цауне пот катился градом, и он охотно отдохнул бы, но не смел и заикнуться об этом. Аулис опять рассердится и начнет издеваться, потому что сам-то он идет, будто неся какую-то пуховую подушку. Порою Цезарю казалось, что он не дотащится до шоссе, а грохнется вместе с ношей и повалит также Аулиса. «Только бы Цеплис не очнулся, не то опять рассвирепеет, — с ужасом думал он. — И почему это я сам должен нести своего палача, да еще так мучиться? Он хотел меня убить, а я еще помогаю спасать ему жизнь. Зачем мне это нужно? Счастье, что шоссе уже недалеко». В этот момент Цауне совсем ослабел, и у него подкосились ноги. Не удержавшись, он действительно грохнулся на землю, увлекая за собой не только Цеплиса, но и Аулиса. Все они повалились друг на друга — Цауне очутился внизу, Аулис сверху. Цеплис издал громкий храп, и Цауне чуть не лишился сознания. В отчаянном страхе он быстро вскочил, сбросив с себя Цеплиса и Аулиса. От сильного тэлчка директор зашевелился, открыл глаза и спросил:
— Что вы меня тут таскаете и валяете? Шофер, почему мы в канаве? Машина разбилась, что ли?
— Машина цела, но кое у кого разбит затылок, — проворчал Ауяис.
— У меня разбит затылок? Сильно? Останови кровь!
— Ваш-то цел, господин директор. У Цауне.
— Правда? — И Цеплис быстро сел. Оглядевшись вокруг и увидев спокойно стоящий на дороге автомобиль, он воскликнул в недоумении: — Как же это нас так далеко отбросило? — Но, оглядев свою одежду с оборванными пуговицами и увидев перепуганного Цауне, Цеплис вспомнил все происшедшее, и ему стало ужасно стыдно. Он поднялся на ноги и начал застегиваться, стараясь ни на кого не смотреть. Цауне еще немного отошел в сторону шоссе и ждал, что теперь будет. Аулис стоял близ Цеплиса, чтобы в случае необходимости прийти ему на помощь. Но тот прочно держался на ногах и вовсе не собирался падать. Одышка и усталость прошли, только во рту пересохло и ужасно хотелось пить.
Под сидением машины Аулис разыскал пару бутылок сельтерской, которые Цеплис Опорожнил чуть ли не в один прием. Он уселся в машине, и странная вялость охватила все его тело. Не хотелось думать и вспоминать о случившемся. Не действуй он столь напористо, можно было бы выведать у бухгалтера все его тайны. А так — в его распоряжении одни догадки, истинная же и доподлинная суть дела осталась сокрытой... Цеплис оглянулся и заметил Цауне, стоящего у края канавы спиной к автомобилю. Теперь Цеплис ясно видел рану у него на затылке, и ему стало еще тяжелее. Зачем все это нужно? Разве женщины стоят того, чтобы из-за них разбивать человеку голову! Цеплис действительно не понимал, как он мог настолько, потерять самообладание. Теперь надо попытаться все это загладить.
— Аулис, вы не знаете, где мой револьвер? — спросил он: надо же было хоть что-нибудь говорить, молчание становилось невыносимым. От этих слов Цауне вздрогнул, Аулис же спокойно ответил:
— Знаю, но вам не отдам. Получите в Риге.
— Значит, теперь я окончательно разоружен и полностью под вашей охраной, — пытался пошутить Цеплис.
— Что ж делать? Я боюсь, как бы опять не получилась стрельба. Таскайся потом по судам. Я люблю ясность во всех вопросах. А что я тут буду показывать, из-за чего началась стрельба? Никто мне не поверит, что люди ни с того ни с сего начали драться, носиться по полю и стрелять!
— Разве вам надо будет давать показания?
— Надо думать, что да. Вряд ли разбитый затылок Цауне так легко сойдет вам с рук, — насмешливо проговорил Аулис: его возмутило спокойствие и невинная улыбка Цеплиса. — Это дело так не оставят. Цауне-то уж найдет правду.
— Что за глупости! Мы помиримся, и все будет хорошо. Господин Цауне, идите сюда, поехали, — Цеплис обернулся к Цауне.
— А где гарантия, что моя жизнь опять не окажется в опасности? Я не хочу больше получать незаслуженные оскорбления. — Цауне заупрямился, как ребенок.
— Да какая там опасность? Если б я на самом деле хотел вас застрелить, я бы это и сделал.
— Кто не умеет стрелять, тот никого застрелить не может. Только дурака валяет, — проворчал Аулис, который не мог простить Цеплису его неумелое обращение с оружием.
— Как это вы не хотели меня застрелить? Зачем же вы гнались за мной? — Цауне упрямился, ему было обидно, что Цеплис теперь пытается оспаривать неоспоримое.
— Хватит уж об этой стрельбе, идите сюда и поедем. Нельзя же целый день околачиваться на большой дороге. — Цеплис опять чувствовал себя директором-распорядителем, не терпящим возражений со стороны подчиненных.
— Разве я в чем-нибудь виноват? — бормотал Цауне, медленно подходя к автомобилю. Он был охвачен злобой, но вместе с тем и страхом. Можно ли быть уверенным, что Цеплис опять не начнет драться? Ему ведь для этого не нужно никаких причин! Кроме того, у Цауне еще довольно сильно болел разбитый затылок. Он уселся в машине как можно дальше от Цеп-
лиса, чтобы в случае нападения иметь возможность отбиваться.
— Господин Цауне, давайте поставим на этом крест и будем работать дальше, — заговорил Цеплис, когда машина помчалась вперед.
— Если бы это было заслуженно, я не сказал бы ни слова. Но тут совершенно неожиданно такое нападение...
— Такие нападения всегда случаются неожиданно, не в этом дело.
— Да, но за что же? Чем я заслужил?
— На свете, мы ничего не лолучаем незаслуженно. Вам тоже досталось не совсем уж напрасно. Подумайте хорошенько.
— Но вы же должны знать, за что вы на меня напали?
— Откуда я могу знать! О таких делах лучше не вспоминать. Мы не успеем как следует осмотреть стройку, придется спешить обратно. Жаль, что пропал день. У меня сегодня еще кое-какие дела в Риге. Пока я осмотрю стройку, вы будете выплачивать жалованье. А насчет своего затылка скажите, что в дороге на нас напали грабители и хотели отнять деньги. Так мы еще и героями прослывем. Нужно подговорить Аулиса, тогда мы даже в Риге сможем смело рассказывать, что боролись с грабителями. Разве это не замечательно? — радовался Цеплис, дружески придерживая Цауне за локоть. Цауне не находил слов. Он не знал, что ему думать о своем директоре. Сам же гнался и стрелял, а людям хочет соврать, будто на нас напали грабители и пришлось сражаться. Нет, это не к добру. На такого человека нельзя положиться. Он на все способен!
Строительство кирпичного завода подходило к концу. Точно грозящий палец, возвышалась надо всей окрестностью длинная труба. Проезжая по шоссе, можно было видеть ее еще издали. Сколь величавая картина откроется взору, когда эта труба выбросит в воз--
дух клубы дыма и заставит беспокойно затрепетать дремлющую округу! Рассеется однотонная сельская тишина, и трудовая спешка охватит все окрестные хутора. Батраки оставят плуги на пашне, побросают косы и придут на кирпичный завод, где можно побольше заработать. Работать там будут определенные часы, а не от зари до зари. Цеплис переманит к себе батраков с окрестных полей, и хозяевам придется убирать урожай самим на толоках или же привозить работников из отдаленных местностей. Но и этих привезенных работников завод заберет себе. Так думал Цеплис по дороге. Конечно, переплачивать рабочим он .не будет, даст лишь столько, чтобы перетянуть их с полевых работ. Тогда не придется привозить рабочих издалека. Он сделает так же, как весной, когда начинали строительство.
К подкатившему автомобилю первым поспешил Оскар Бриедис, недавно поступивший на строительство производителем работ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54