Вот получим ссуду, тогда пускай себе рассыпаются; Государству же легче перенести убытки, чем акционерному обществу. Да по сути дела государство ничего не потеряет, потому что кирпичная труха останется тут же, в Латвии. А на перекопанной и разрыхленной земле гораздо лучше растет хлеб, не нужно так много искусственных удобрений!
— Вы чертовски сообразительны! А как же насчет нашего патриотического долга?
— Мы выполняем его каждый по своему разумению. Средства остаются в пределах государства, только перемещаются из банковских сейфов в карманы наиболее деятельных граждан. Убытки будут не так уж велики, на каждого жителя Латвии придется каких-нибудь двадцать сантимов. Это же не деньги!
— Знаете, Бриедис, нам с вами надо было потолковать раньше. Вдвоем мы бы наделали не таких дел!
— Вот я же и говорю! Два умных человека, объединившись, могут творить чудеса. А вы окружили себя честными дураками. Этот молокосос Цауне! Запускает
руки в сейф, не смысля в таких делах ни уха ни рыла. Теперь, за свою глупость насидится за решеткой. Умный цыган не ворует ягнят там, где сам кормится1
— К ограблению сейфа Цауне не причастен. Это сработала Аустра. Он слишком честен,..
— И глуп! — не удержался Бриедис. Он ужасно злился на Цауне: атот мальчишка мог наделать ему больших неприятностей. — Вы же вечно его защищаете. Странно, что вам одновременно нравятсд и умные
люди и дураки!
— Дураки — честные, на них можно положиться, а умные — мошенники, им нельзя доверять.
— Цауне уж не такой дурак. Он только прикидывается перед вами. Со мной он разговаривает совершенно нахально.
— Наверно, у него есть на то основания. Он всегда недоволен вашими отчетами!
— Ну, я же не бухгалтер, у меня нет времени составлять их по всем бухгалтерским правилам. Мое дело следить за тем, как месят глину и делают кирпичи. — Бриедиса задели подозрения директора и его одобрительный отзыв о Цауне.
— Ладно, Цауне уж выкопает там, что следует, — примирительно заметил Цеплис, чтобы кончить разговор. Но только подлил масла в огонь: именно этого Бриедис боялся больше всего.
— Ни черта он там не выкопает! Хоть я и не бухгалтер, но как-нибудь уж сумею спрятать концы в воду. Напустите на меня хоть десяток таких Цауне, все равно они ничего не разнюхают. Я умею жить, и мне нечего бояться мальчишек!
— Но хороший следопыт, наверное, обнаружил бы в вашей деятельности немало любопытного? — с лукавой усмешкой спросил Цеплис.
Бриедис тотчас спохватился, сообразив, что перед своим же директором хвастать такими вещами неуместно.
— Вряд ли. .. Конечно, у кого из нас не бывает промахов в работе? Не всегда же удается запастись оправдательным документом! Часто бывает так — днем в спешке выплатишь деньги, а вечером ни за что
не вспомнить, кому платил. Видишь только, что деньги выплачены, потому что их больше нет,
— Интересно, часто ли у вас это бывает, и на крупные ли суммы не хватает оправдательных документов в ваших отчетах?
— Когда как. Но в общем это такие мелочи, что о них не стоит говорить. Только такой крохобор, как Цауне, может интересоваться подобной ерундой. Когда колют дрова, вокруг всегда много щепок.
— Но иногда эти щепки бывают слишком толстыми, и на них уходят все дрова.
— Так бывает только у дураков. Кто сам хочет жить, должен давать жить и другим. Иначе давно все на свете пошло бы кувырком.
— Без Цауне мы все-таки не достигнем ясности в данном вопросе. Теперь довольно об этом, — отрезал Цеплис, и Бриедис больше не посмел возражать. Некоторое время оба молчали, потом Бриедис опять осторожно завел разговор о закладе кирпича в Латвийский банк. Цеплис постепенно смягчился, и они дружески побеседовали о том, что это дело следовало бы провернуть завтра же.
Домой Цеплис возвратился поздно, но, к удивлению Берты, почти трезвый: собственно, они с Бриеди-сом выпили в «Духе возрождения» сравнительно немного. Берта сказала, что ему все, время звонили по телефону из уголовного розыска. Последний раз это было совсем недавно; просили, чтоб Цеплис сам позвонил им, как только вернется. Но Цеплис не стал этого делать — он очень устал и хотел спать. Уже сквозь сон ему пришлось рассказать жене о сегодняшних событиях в конторе, потому, что Берту очень обеспокоили эти звонки из уголовного розыска. Цеплис вскоре захрапел, но у Берты волнение прогнало сон. Она долго еще перебирала в мыслях все слышанное от мужа и уснула лишь на рассеете.
На другой день Крауклис разыскал Цеплиса и расспросил его о друзьях и знакомых Аустры. В свою очередь, Цеплис узнал, от него об аресте своего бухгал-
тер а и искренне пожалел его, понимая, что молодой человек не сумеет выкарабкаться. Матерые ловцы запутают его в свою паутину, как пауки муху. Придется ему пострадать из-за своего доброго сердца, а ведь во всем виновата Аустра. Кроме того, Цауне был отличным работником и знал на зубок все дела фирмы. Кем его заменить, если он не скоро освободится? Крауклис уверял, что его можно ждать лишь через несколько лет. Так иногда человек нежданно-негаданно попадает в беду. Но разве дурака спасешь от беды! Тюрьма — хорошая школа, научит его жить.
Крауклиса больше не интересовала судьба бухгалтера. Пусть себе сидит под замком и на покое раздумывает о случившемся, пока не настанет день суда. Все усилия Крауклис теперь направил на поиски таинственного провожатого Аустры. Он узнал от Цеплиса фамилии некоторых ее знакомых. И начал разыскивать их. В первую очередь он собирался последить за зятем Нагайниса, бывшим офицером Саусайсом. Агент никогда не видел его, только слыхал о его неудачном браке. Люди говорили, что Саусайс мужчина не робкого десятка и без драки никому не уступает дорогу. Что у него, женатого человека, могло быть общего с Аустрой, кроме коммерческих сделок? /Или он пустился в любовные приключения сразу же после свадьбы?
И Крауклис стал разыскивать Саусайса, пока в один прекрасный вечер не обнаружил его в веселой компании, изрядно подвыпившего, в «Клубе вдов». Крауклис уселся за соседний столик и принялся на- блюдать. Молодой человек, которого приятели называли Эдмундом, вне всяких сомнений и был тем самым незнакомцем, что на вокзале получил конверт от Зиле...
Отобранные у Аустры деньги Саусайс немедленно пустил в ход. Он уже третий вечер пировал с приятелями, громогласно заявляя, что жениному приданому туда и дорога. Разве у Нагайниса мало денег? Этот старикашка нахватал столько, что, если пить одну водку, хватит на-полтораста лет. Впрочем, Саусайс и не угощал своих друзей особо изысканными напитками, ограничиваясь водкой и пивом. Люди это были
неизбалованные, осилившие в искусстве пьянства лишь первые основы. Однако, уже за три вечера Саусайс облегчил пакетик Аустры на добрых пятьсот лат. Он не жалел об этом, зная, что сам черт не, отберет у него пропитых денег. Если же деньги лежат в кармане, их еще могут вытащить или отнять. Поэтому пусть лучше они катятся прочь так же легко, как прикатились!
Когда Саусайс вышел в отставку, у него оказалось достаточно свободного времени, и он достойно готовился к директорской должности, которая, по его мнению, была ему обеспечена. Деплиса он избегал, зато очень подружился с Нагайнисом. Кто ж, кроме тестя, может поставить его на ноги и открыть дорогу к зажиточной жизни. От Цеплиса все необходимое получено, и с ним больше водиться незачем.
В этот вечер Крауклис решил не, подступаться к Саусайсу. Компания была слишком большая, а Саусайс здорово пьян. В таком состоянии он может поднять шум, и, бог. знает, унесет ли Крауклис ноги. Волка берут, когда он отобьется от стаи и устанет. Крауклис рассчитывал, что завтра с похмелья Саусайс будет менее воинственным и его легче удастся запу-. гать. А пьяному человеку и море по колено!
Эдмунд валялся еще в постели и принимал порошки от головной боли, когда вошла Валентина с сообщением, что кто-то ждет его по экстренному делу. Злобно выругавшись по адресу раннего гостя, Саусайс все-таки поднялся. А может быть, посетитель явился к нему с каким-нибудь приятным известием?
Саусайс провел Крауклиса в свой кабинет. Тот осведомился, не подслушают ли их здесь и не помешают ли, так как речь пойдет о весьма секретном деле. Получив утвердительный ответ, Крауклис,начал уверенно и твердо:
— Я агент уголовного розыска. Куда вы дели конверт, полученный на вокзале от скрывшейся за границу Зиле? Отпираться бессмысленно, я все видел своими глазами. — Эти слова были точно удары молота по больной голове Саусайса. Неужели этот мерзавец действительно все видел? Однако Саусайс взял себя в руки и со злостью спросил:
— Какая Зиле, какой конверт? У вас, наверно, не все дома!
— Не отпирайтесь, это бессмысленно. Речь идет об Аустре Зиле, которая обчистила сейф акционерного общества «Цеплис» и скрылась за границу. Вы единственный провожали ее на вокзал и получили львиную долю добычи.
— Как дам по башке, сразу забудешь и про Зиле и про добычу! С такой образиной я шутить не буду! — крикнул Саусайс, замахиваясь для удара. Агент отпрянул назад и спокойно сказал:
— В таком случае я вынужден вас сейчас же арестовать. Я полагал, что вы разумный человек и мы сможем обойтись без истерики. Меньше шума — больше толку, это же всем известно.
— Чего вы от меня хотите-то? — Саусайс сделался уступчивее. Эта образина и в самом деле может арестовать его и поднять большой скандал.
— Чтоб дело заглохло навеки, — половину добычи. Я единственный видел вас на вокзале и единственный знаю, что вы получили от Зиле деньги.
— Значит, вы мне ничего не можете сделать. Вашим показаниям никто не поверит.
— Неужели у меня не найдется свидетелей? Кроме того, я добьюсь признания от вас!
— Такая харя добьется от меня признания! — снова рассвирепел Саусайс и сжал кулаки. — А ну-ка, попробуй!
— Конечно, не тут, а там, у нас. Там вы сделаетесь кротким, как ягненок. Вам не первому выломают клыки! Давайте-ка лучше поговорим спокойно.
— Ломаного гроша вы от меня не получите, а по морде заработаете очень скоро.
— Не бахвальтесь, а говорите разумно. Иначе я схожу за помощниками, и будет худо.
— Пока ты за ними пойдешь, я тебе все кости переломаю! — И Саусайс кинулся что-то разыскивать. Но Крауклис быстро выхватил револьвер и навел его на хозяина, прикрикнув:
— Ни с места! Вы арестованы. При попытке к сопротивлению буду стрелять. А теперь марш в управление! — Крауклис проделывал это: не впервые.
Саусайс злобно зашипел, но повиновался. С такой гадиной шутки плохи. Несколько мгновений он стоял как вкопанный, что-то соображая. Может быть, и вправду покончить дело мирным путем? Почему бы не отдать ему за молчание половину добычи? Ведь никому неизвестно, как велика эта так называемая добыча и сколько составляет половина. Надо только попробовать с честью выйти из глупого положения, чтобы эта образина не подумала, что я испугался. Иначе она станет еще прожорливее. Саусайс улыбнулся и сказал насмешливо:
— Чего мы играем тут в кошки-мышки? Присядем лучше и поговорим, как взрослые люди.
— Теперь это невозможно, вы уже арестованы именем, закона, — опуская поднятый револьвер, грозно заявил Крауклис. Можно ли довериться этому головорезу? Сейчас он прикинулся, будто сдается, а через минуту опять начнет валять дурака.
— Не вкручивайте мне про закон! Вы имеете к нему меньше всего отношения. Поговорим серьезно и оставим законы в покое. — Саусайс попытался весело рассмеяться.
— Я действую только именем закона, и обязан относиться к нему с уважением.
— В этом я не сомневаюсь. Давайте вместе относиться к нему с уважением и при этом все-таки улаживать свои дела. Закон — что дышло. говорят старые люди. Неужели же мы глупее их? Сколько вы хотите?
Крауклис немного подумал и сказал: — Не так уж много. Всего половину.
— Половину — это понятно. Но от какой суммы?
— Половину от двадцати тысяч.
— Да вы в своем ли уме? Откуда я возьму? Столько денег там сроду не бывало!
— Не морочьте мне голову. Я отлично знаю, сколько хапнула Зиле. В пакете, который она вам передала на вокзале, было самое меньшее двадцать тысяч лат.
— У вас богатая фантазия! Я получил всего три тысячи лат, и от тех уже мало уцелело. Поэтому я могу предложить вам только тысячу. Мне ведь надо немножко оставить себе, чтоб залить неприятности.
Крауклис слегка задумался. Он не любил долго торговаться. Нельзя оставлять Саусайса с пустым карманом. Пусть человек тоже повеселится!
— Ладно уж, мне не жалко, пусть и вам останется хороший куш! Давайте пять тысяч лат и деньги на бочку. Это мое последнее слово. — Крауклис пытался говорить решительно, но Саусайс ему не верил. Спешить некуда. Чем больше выторгуешь, тем меньше придется отдавать. Да если бы он и хотел, пяти тысяч ему уже не набрать.
— Две у меня еще осталось, их я могу вам отдать. Но больше ни сантима.
— Выкладывай четыре, а если нет, пошли в управление. Тут не толкучий рынок! Давайте деньги, или пойдем прогуляемся. — Крауклис взял свой портфель и крепче сжал револьвер. Так торговаться — понапрасну терять время. Саусайс тоже понял, что препираться больше невозможно. Пора уступить и кончить дело.
— Ладно, пропадай все четыре! Но деньги у меня в банке на книжке. — Саусайс лгал, все оставшиеся деньги были у него дома.
— Ну, это уж безобразие! Как же вы мне их передадите?
— Зайдите под вечер, когда возьму из банка.
— Но тогда будут обязательно? Я полагаюсь на ваше честное слово.
— Обязательно. Честное слово! — Они условились о точном времени, и Крауклис ушел. У Саусайса головную боль, как рукой сняло: «Ах, черт дери, какую баню он мог мне устроить! Хорошо, что я еще так легко отделался. Пропади они пропадом, эти аустрины деньги! И как я не догадался назначить ей встречу в каком-нибудь укромном местечке, а не на вокзале, где нас заметил этот мазурик! Да, век живи, век учись...»
Но тут Саусайс вспомнил: как-то за выпивкой он познакомился с одним агентом уголовного розыска. Кажется, его звали Озолом. Надо бы с ним поговорить — может быть, удастся еще засадить самого Крауклиса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54